Молли Блэкуотер. За краем мира

– Ты чего?

– Да так, – несколько нервно отозвалась Таньша. – Со Старшей никогда не знаешь – она то ли пирогов на стол выставит, то ли решит, что ты набедокурила, и велит на лавку ложиться, прутом по заднице получать…

– А… убежать? – вырвалось у Молли.

Верволка фыркнула.

– От Старшей не убежишь. В своих владениях она кого хочешь заборет и заломает. Да ещё… – Таньша хитро сощурилась, – если она на тебя рассердилась и выпороть решила, главное вопить во всю глотку: «Бабушка, прости дурёху!» и «Ой-ой-ой, не буду больше!». Старшая размякнет, прут бросит, пирогами накормит и что-нибудь новенькое покажет.

– Новенькое?

– Новенькое, ага. Чары новые, которые она сплела. Или научит, как магию повести-повернуть, ну, как ты примерно с ползунами. За такое и прут потерпеть можно.

– А без прута что, никак? – кисло осведомилась Молли.

– Никак, – покачала головой Таньша. – Старшая верит, что любое знание заслужить надо.

– Порку вытерпев?

– Примерно.

Молли скорчила гримаску. Нет, нельзя сказать, что она уж так боялась боли, но… то, что Старшей настолько страшились храбрые до безумия Всеслав и Таньша, говорило само за себя.

Что она могла такого уж учинить с ними? Отхлестать хворостиной? Всеслав принял пулю в бедро и продолжал тащить её, Молли, под взрывами и осколками. Таньша, прикрывая их, едва не сожгла себя, отдав слишком много силы. Они втроём с Предславой Меньшой шли в лобовую атаку на «Геркулес», невзирая на шквальный огонь; это она видела сама. Так чего же им бояться сейчас?

– Таньша, – опять у неё выходит это дурацкое «Тан-ша», никак не даётся загадочный мягкий знак Rooskies, – а что это за деревья?

Не думать про Старшую, не думать про Старшую, не думать, не думать, не думать…

– Эти-то? Еловые дубы. Или дубовые ели. Называй как хочешь. Мы их зовём kedr [22] .

– Кэдр? – попыталась воспроизвести Молли.

Волка махнула рукой.

– Ну, пусть будет кэдр. Чем дальше от моря, тем их больше, а леса – мрачнее и непроходимее. Но Старшая и без того в такую крепь забралась… впрочем, уже скоро.

И точно – дорога свернула с речного льда, сделалась совсем узкой, едва-едва проехать саням.

22

Разумеется, никакие это не привычные нам P'inus sib'irica, сибирская кедровая сосна или сибирский кедр. Деревья, наблюдаемые Молли, ближе к Cedrus libani, ливанскому кедру, однако растут в холодном климате и куда лучше выдерживают скученность. Одна из особенностей мира после Катаклизма.

– Старшая расчищает, – пояснила Волка в ответ на Моллин немой вопрос. – Не спрашивай меня как; не знаю, никогда не видела. И никто не видел. А дорога всю зиму открыта, несмотря ни на какие снегопады.

Теперь они поднимались в гору, петляли меж крутобокими камнями. Горы придвинулись, здесь они казались куда суровее, отвеснее, скалистее, чем на востоке, подле морского берега.

Молли заметила, что и под деревьями снега стало заметно меньше, воздух потеплел.

– Здесь горячие ключи повсюду. – Таньша откинула капюшон. – Двор Старшей прямо на них и стоит.

– А река почему подо льдом тогда?

– Потому что Старшая всю горячую воду куда-то сама уводит. Опять же, не спрашивай куда.

Дорога, тропа, путь – обогнула последний холм. Громады «кэдров» расступились. Скалистые склоны, напротив, надвинулись, отбрасывая длинные тени.

В их сгущении, под вытянувшимися второй крышей мощными, толстенными ветвями, похожими на обожравшихся удавов с картинок из «Жизни удивительных змей», лежал двор.

Двор Старшей.

Лошадь захрапела, упёрлась.

– Дальше не пойдёт, – вздохнула Таньша. – Старшая запреты-преграды не сняла. Испытывает, верно. Иногда-то она конных к себе пропускает, не спрашивай, откуда только узнаёт… Но, покуда так, лошадь наша ни есть тут не будет, ни пить. На реку надо вернуться, там выпоим. И овса зададим.

– Молли… – Всеслав остановился рядом с девчонками, взгляд смущённый. – Молли… Держаться. Нет – держись. Ты – держись. Мы будем… про тебя думать.

Тут он покраснел ещё гуще, а Таньша, ухмыльнувшись донельзя понимающе – так, что Молли захотелось её немедленно пришибить за намёки, – хлопнула брата по плечу. А потом сама обняла Молли – резко и сильно.

– Держись… sistery sis.

Оборот не из учебников, но понять нетрудно. «Сестричная сестра».

– Ступай. – Таньша выпрямилась. – Мы с братцем… дальше тож не пойдём.

– Боишься, что всыплет?

– Боюсь, – призналась Волка. – Пуль ваших не боюсь, бомб не боюсь, даже ваших… глядящих не боюсь – а вот Старшую боюсь. Как вспомню, как у неё училась… задница сама чесаться начинает. Ох, и сколько ж я… берёзовой каши у неё слопала! На всю жизнь хватит!

– Вы и из берёз кашу варить умеете? – поразилась Молли. – Из коры или из листьев?

– А ещё из топора умеем, – подал голос Всеслав, чем поверг Молли в полное и окончательное смущение. Как-то он смотрел совершенно не так.

– Не, – засмеялась Таньша. – Это значит – лупили много.

– А топор?

– Потом расскажу. Хотя, скорее всего, Старшая тебя и этому научит. Есть захочешь – ещё и не из того кашу сваришь… У Старшей чуть что не так – без еды оставляет. И вообще поститься заставит. Сытое брюхо, мол, к ученью глухо.

– Пора, – напомнил Всеслав. Вновь взглянул на Молли и вновь покраснел.

– Пора… погоди! Волка, кто такие «ваши глядящие»? Ты про них раньше ничего не говорила!

– Глядящие… – Вервольфа почесала седой затылок. – Знала б больше – сказала б, Молли, честное слово. Иногда пробираешься лесом мимо солдат Королевства, тихо-тихо, сама себя не видишь, и вдруг р-раз – и взгляд в тебя упирается! Холодный такой, но не как наша зима, наш мороз – он щеки румянит и кровь гонит, а этот… – Волка поёжилась. – Всё от него стынет. Цепенеет. Кровь в жилах застывает. И не помогает от этого взгляда ни темнота, ни заросли, только умения мои, да и то ой как постараться надо, пока его с себя не стряхнёшь… Мы их промеж собой «глядящими» прозвали. Хотя и не знаем, ни кто они, ни как выглядят… Одно только скажу – немного их. И хвала Отцу-Лесу.

– Хвала, – подхватил Всеслав, проделав правой рукой сложный жест перед грудью.

– Иди, – слегка подтолкнула Молли Волка. – А то мы тут дотемна проболтаем. И тебе нехорошо, и нам с братом не по себе – когда тебя тут оставляем.

– Иду, – вздохнула Молли. Обняла Волку, услыхала шёпотом «держись, сестричка», разъяла руки, шагнула к Всеславу…

И ощутила, как сама мучительно краснеет.

– Ох, – фыркнула Волка. – Обними её, братец. А то её щеками можно печку растопить. Obnimi, ne stoi!