Молодой Ленинград 1981
Шрифт:
— На ваш-то, может, и хватит…
При этом он хотел что-то еще добавить, но только крепко сжал губы…
Старик взглянул на него и обмер: под высокими скулами зятя выставились, как два больших кулака, желваки, а глаза его в темном углу сверкнули на мгновенье желтым волчьим блеском… Ни слова больше не говоря, он вышел, с силой захлопнув за собой двери.
«Старуха, ты слышала, видела, поняла?! — безмолвно крикнул старик. — Дураки мы с тобой, дураки старые!..» — «Уж точно дураки», — длинно и тяжело вздохнула старуха.
И оба застыли, придавленные одной невидимой и холодной, как каменная плита, тяжестью.
Вскоре
Но со своих высоких подушек старуха теперь с поджатыми губами, напряженным и подозрительным взглядом следила за каждым его движением, а старик закрыл глаза, и в голове его потянулись тягучие, ставшие этой осенью привычными мысли о доме, о давно написанном на имя Галины завещании, о неотвратимой смерти и, взглянув из-под прикрытых век на все колотящего молотком по табурету зятя, он подумал с тоской: «Приехал бы Борька, выпили б с ним. Может, веселей бы стало…»
ПАШКА
До самого вечера в доме Журавлевых только и разговоров было что про неожиданных гостей и про Пашку. Семен Журавлев расхаживал по избе из угла в угол и, дымя папиросой, улыбаясь, говорил:
— Это надо ж, чего только в кино не придумывают! Кого не снимают только!..
— А нам-то что? Нас попросили — мы и дали, — отозвалась из кухни жена Семена Зинаида, замешивая в большой кастрюле тесто для воскресного пирога, — пусть хоть жука навозного приручают!.. Нам от этого только хлопот меньше, а то, честное слово, надоело каждый божий день из-за Пашки печку топить… Такая ненасытная стала — полный котел картошки зараз поедает… А когда еще молодую копать начнем? Опять же, шестьдесят рублей на дороге не валяются…
— Так это понятно, — соглашался Семен и, довольно посмеиваясь, вспоминал, что произошло сегодня.
А произошло вот что. Днем, возясь в сараюшке с лодочным мотором, он вдруг услышал, как к дому их, первому с края деревни, кто-то подъехал. Семен выглянул во двор и увидел на дороге перед калиткой желтый «рафик» и выходящих из него солидного мужчину в темных очках и худенькую, со строгим лицом девушку в брюках. Из огорода появилась Зинаида, тихонько шепнула мужу:
— Кто ж это такие?
— Может, какая комиссия, — сквозь зубы процедил Семен.
Между тем приехавшие открыли калитку, вошли во двор и, поздоровавшись, спросили, кто тут будут хозяева.
— Ну мы, — кивнул Семен.
— Тогда скажите, пожалуйста, — обратился к нему мужчина, — вы свинью у себя держите?
— Ну держим, — опять кивнул Семен, напряженно всматриваясь в темные очки приехавшего.
— А сколько ей сейчас времени? — продолжал допрашивать тот.
— Семь месяцев, — теребя передник, ответила Зинаида и с беспокойством спросила: — А чего такое?
Мужчина достал из кармана пиджака синюю книжечку, развернув, показал ее Журавлевым и начал с того, что он директор кинокартины, что их съемочная группа снимает недалеко от деревни, на противоположном берегу озера, фильм, кинокомедию для детей, про животных…
— И, понимаете, так получилось, что нам сейчас неожиданно по ходу сценария понадобилась свинья. Телеграфировали
в цирк, а цирк, оказывается, на гастроли уехал… Вот мы и решили заехать к вам. Может быть, вы согласитесь примерно на месяц нам свою свинью предоставить?..Журавлевы переглянулись.
— А за это, — продолжал директор, — мы вам за нее за каждый съемочный день по два рубля заплатим и кормами ее обеспечим… — и директор вопросительно посмотрел на Семена.
— А что вы хоть делать с ней будете? — подумав, спросил тот.
— Естественно что. Снимать… Дрессировать и снимать… Вот наша дрессировщица, — директор кивнул в сторону стоящей возле него девушки. — Ну как, согласны? — опять обратился он к Семену.
— Да мы что, мы не против, — смекнув наконец всю выгоду предложения, но стараясь при этом не выдать особой радости, неопределенно улыбнулся Семен, потом для очистки совести все ж предложил: — А может, вам лучше наш Дружок подойдет? Он умный пес, все понимает… Или хоть тот же петух…
— Правда, правда, — поддакнула Зинаида, испытывая, очевидно, те же чувства, что и муж, — он, если кто мимо босой пробежит, сразу за пятки клевать начнет…
— Да нет, — вздохнув, терпеливо повторил директор, — в том-то и дело, что нам свинья нужна.
— Так, может, она вам и не подойдет еще, — уже с легким беспокойством в голосе сказал Семен.
— А мы давайте посмотрим, — ответил директор и вздохнул теперь облегченно.
Все четверо вошли в низкий, темный, пахнущий навозом хлев и приблизились к загородке, за которой в углу на прелой бурой соломе лежала на боку свинья Пашка.
— Вон она, красавица, разлеглась, — смущенно засмеялась Зинаида, — ишь, вывозилась как!
Пашке, действительно, до кинозвезды было еще далеко.
— Так я и говорю, свинья есть свинья, — пробормотал Семен, — чего с нее возьмешь?!
Услышав голоса хозяев, Пашка мгновенно вскочила и метнулась к загородке. Топчась по корыту, по остаткам месива, она начала тыкаться пятачком в расщелины между досками, потом встала на задние ноги.
Директор и дрессировщица начали между собой переговариваться.
— Ну как ты считаешь? — спросил директор.
— По-моему, подойдет, — ответила дрессировщица, нагнувшись над перегородкой, — вон какая мордаха у нее славная…
— А не мелковата?
— Где ж мелковата?! — не выдержал Семен. — Я ее каждый месяц сантиметром мерю. В норме она… Это здесь, в потемках, плохо видать…
— Да нам и не надо, чтоб она особенно крупной была, — объяснила дрессировщица.
— Да что говорить, — заключила Зинаида, — свинья хорошая. Не сомневайтесь…
После знакомства с Пашкой прошли в избу. Директор записал паспортные данные Семена.
— Может, пообедаете с нами? — на радостях предложила Зинаида.
— Отметить бы надо, — подмигнул гостям Семен и, подойдя к буфету, открыл было дверцу его.
— Нет, нет, спасибо, — поспешно отказался директор, — мы торопимся…
Дрессировщица сходила к автобусу, принесла длинную толстую веревку. Журавлевы сами вызвались погрузить Пашку. Семен накинул на свинью петлю и потянул ее из хлева во двор, а Зинаида понесла перед Пашкиной мордой ведро с пойлом. По наклонной доске визжащую, упирающуюся Пашку втащили в автобус, а там Семен быстро и ловко связал ей, опрокинутой набок, ноги веревкой…