Молодой Ленинград 1981

— Спит супруга? Ну и хорошо… Мне нужно поговорить с вами об очень важном и серьезном деле!

— Проходите! — вежливо сказал Волжин. — А почему вы с ребенком?

— Сейчас все объясню, — ответил, раздеваясь, Кандыбин. Ребенка он осторожно положил в кресло.

— Что все это значит? — встревоженно спросил Волжин. — Чей это ребенок?

— Так называемый… мой… — тихо сказал Кандыбин, указывая на сладко причмокивающего во сне ребенка.

— Почему «так называемый»? — поднял брови Волжин.

— А потому, что он на самом деле не мой! — свистящим шепотом произнес Кандыбин. — Этот ребенок — вундеркинд! Всего год, а мальчик уже и говорит, и читает… Представляете, что с ним дальше будет? Вы не думайте — я всю свою родословную перерыл, до десятого колена… И родословную жены тоже… Ни одного гения… Да что там гения! Таланта ни одного — одни серые мышки: вахтеры, извозчики, ассенизаторы… И вдруг сын — вундеркинд! Этого же быть не может по всем законам генетики! Не мой он!

Волжин строго посмотрел на Кандыбина и спросил:

— А чей же?

— Вот в этом и вопрос! Как вы знаете, супруги наши — ваша Вера Павловна и моя Анастасия — находились в одном роддоме… У них даже койки были рядом. И потомство они произвели в один и тот же день и час!

— Ну и что? — бледнея, спросил Волжин.

— А то, — многозначительно поднял палец поздний гость, — вы же сами говорили как-то, что ваши дед и отец были вундеркиндами… В семь лет интегралы щелкали, в тридцать до академиков доросли… Да и вы сами — в тридцать семь член-корреспондент. А я в сорок — лаборант заштатный… Что ни говори, наследственность — великая сила!

— Так вы хотите сказать… — неуверенно начал Волжин.

— Вот именно! — обрадовался Кандыбин. — Наших детишек перепутали в роддоме. Ваш, то есть мой… до сих пор не ходит и не говорит… Весь в меня! Я сам пошел в три года, заговорил в шесть! Ну, а вашего вундеркинда мне подсунули… Я уже у них был, в роддоме, да только разве они сознаются?! — махнул рукой Кандыбин. — Да вы присмотритесь: лобик ваш, высокенький… Ямочки на щеках… Головка огурчиком…

— Да, да, да! — повторял Волжин, разглядывая спящего ребенка. — Действительно похож… Ямочки… Лобик… Но… Но и мой, то есть ваш… тоже на меня похож…

— Во! Это облегчает задачу! — выпалил Кандыбин. — Сейчас мы их обменяем по-тихому… И все встанет на свои законные места!

— Значит, ваш, то есть мой… уже говорит? — осторожно спросил Волжин.

— Не только говорит, но и читает! Вундеркинд! — восхищенно сказал Кандыбин и зачмокал губами.

— А как же я объясню жене такой факт: не говорил, а вдруг читает? — запинаясь, спросил Волжин.

— Как это так? С гениями только так и бывает! В одно прекрасное утро проснется — и все понимают: гений!

— А у вашей супруги не возникнет подозрений?

— Своей я что-нибудь наплету! — уверенно ответил Кандыбин. — Мол, произошел зигзаг развития… Влияние среды, внешних факторов. Она поверит.

— Таким образом, вы предлагаете произвести незарегистрированный обмен? — спросил, покрываясь пятнами, Волжин.

— Да поймите же вы, — кипятился Кандыбин, — не может мой ребенок быть вундеркиндом! Ваш может, а мой… ну, никак! Вот и надо, пока не поздно, эту ошибку исправить. Вырастут — там поминай как звали. И вы с моим намучаетесь! У нас в роду упрямство, рукоприкладство, сквернословие! Я его родил — мне с ним и возиться всю жизнь… А у вашего другое предназначение. В три года в школу пойдет, в десять — университет закончит, а там — кандидат, доктор… По накатанной дорожке. Согласно генетике!

— Это, конечно, так, — с сомнением сказал Волжин, — но я все же хотел бы посоветоваться с Верой — с женой…

— Ни в коем случае! — замахал руками Кандыбин. — Никогда в больших делах не советуйтесь с женщиной! Женщина, как говорили древние, сосуд противоречий! С ними спорить бесполезно! Давайте по-мужски, по-деловому. Меняемся, и по рукам!

— Но это все-таки… очень ответственный шаг, — промямлил Волжин, — я так быстро не могу принять решение. Мне надо подумать, взвесить!

И вдруг дверь тихонько отворилась и в комнату неуверенно вошел маленький Виталик. Он потоптался на месте, хитро блеснул глазенками и спросил:

— О чем это вы беседуете?

— Заговорил… И пошел… Не верю своим глазам! — схватился за сердце Волжин.

— Папа! — отчетливо сказал Виталик и направился к Волжину.

— Вундеркинд! И этот вундеркинд! — прошептал пораженный Кандыбин. — Весь в отца, деда, прадеда! А в кого же тогда мой?!

Волжин подхватил Виталика на руки и крикнул:

— Не отдам! Это мой ребенок! Мой маленький гений!

— Это я теперь и сам вижу! — мрачно и обиженно сказал Кандыбин. Он быстро взял на руки спящего Генку и, уходя, бросил:

— Я этого так не оставлю! До настоящего отца доберусь!

Кандыбин спускался по лестнице и бормотал:

— Черт знает что. Подсунули чьего-то вундеркинда и думают — шито-крыто. Вы Кандыбина не знаете! Я свою серую мышку под землей найду!

ЗАМЕСТИТЕЛЬ

— Алло, я слушаю.

— Будьте любезны Демидова.

— Демидова нет, он только что уехал на объект.

— А кто за него?

— Карпов.

— Тогда позовите Карпова.

— Карпов — болен.

— Да, но ведь вы сказали, что Карпов замещает Демидова?

— Сказал…

— Так как же он может кого-либо замещать, когда он болен?!

— Когда болен — не может, а когда здоров — может. Да и, откровенно говоря, не он болен, а его родственница, но он так переживает, что и сам заболел… Так что де-факто он болен, де-юре — здоров…

— Ну, хорошо, хорошо. Кто же все-таки остался в отделе за старшего?

— Ведущий инженер Зверев.

— Тогда пригласите к телефону Зверева.

— Пожалуйста, но должен вас предупредить заранее: он ничего не решает!

— Что значит «не решает»? Мне нужно срочно завизировать материалы по техпроекту «Туман»! Раз Демидова нет, а Карпов болен, пусть визирует Зверев!

— Это исключено! Раз Демидов в черте города, значит Зверев — не может. Вот если бы он оказался за чертой города — тогда, возможно, Зверев бы и… Но Демидов точно в черте…

— Но послушайте, у меня нет времени разбираться, где сейчас находится Демидов! Мне нужна подпись представителя вашего предприятия! Кто мне может ее поставить?