Молодой Сталин

Из письма, которое Сталин отправил из Берлина, явствует, что он уважал ее. “Здешние новости не обещают ничего хорошего, но не стоит об этом говорить, – писал он. – Может быть, я найду Алешу и поведу его по “неправильной дорожке”. Если только это не огорчит Екатерину Семеновну [Като]. Твой друг Сосо”.

Като преклонялась перед Сосо “как перед полубогом”, но понимала его. Она была “заворожена Сталиным и околдована его идеями. Он был обворожителен, и она его обожала”. Но она знала, что он предан делу революции и что у него непростой характер. “Она ведь была рачвелка”, – говорил Сталин в старости; другими словами, она была добросердечной, красивой и преданной. Но это не все: Като была образованна и по грузинским меркам раскрепощена; по происхождению она стояла выше Сталина. Она помогала устраивать благотворительные спектакли для эсдеков и могла спасать раненых после казачьего побоища. Из воспоминаний ее сестры ясно: Като прекрасно знала, что Сталин был организатором ограблений, в том числе кошмара на Эриванской площади.

Она хотела венчаться в церкви, и Сосо согласился, хотя был неверующим. Но священники отказывались венчать их, потому что у Сталина были только поддельные документы – в то время он жил под псевдонимом Галиашвили. Наконец Монаселидзе нашел отца Киту Тхинвалели из ближней церкви, семинарского однокурсника Сталина. Он согласился обвенчать молодых только в два часа ночи.

В ночь с 15 на 16 июля семья и друзья присутствовали при венчании Като и Сосо в небольшой церкви. Романтично трепетали свечи. Свидетелем со стороны жениха был Цхакая [96] . Сталин оделся неряшливо, “совсем не как жених”, вспоминает Елисабедашвили. “Пока шла церемония, мы все смеялись, особенно сам товарищ Сосо”.

96

В книге А. Островского указано, что Цхакая был свидетелем со стороны невесты. – Прим. перев.

После этого Сашико устроила свадебный ужин, на который пришли Камо и Цинцадзе; Сталин уже начинал обсуждать с ними ограбление на Эриванской площади. Цхакая был тамадой и шутил, Сталин “пел песни своим сладкозвучным голосом”, а Камо смеялся: “И где же эта идиотская полиция? Все, кто у них в розыске, сидят здесь, они могли бы явиться и поймать нас всех, как коз!”

Молодые были влюблены друг в друга. Михаил Монаселидзе вспоминал, как удивительно было видеть Сосо, обычно сурового в работе и с товарищами, столь нежным и внимательным к жене. Но за несколько недель Като поняла, как тяжело быть женой человека, чья настоящая жена и любовница – революция [97] .

97

Как рассказала автору в Тбилиси Кетеван Геловани, внучка тетки Като по матери, Сосо был с женой ласков, но иногда у него случались вспышки ярости: “Вскоре после свадьбы он в гневе прижег ей руку сигаретой, но она его любила, и он обычно был с ней добр и нежен”. В Финляндии есть легенда, что они провели медовый месяц в Карелии. Но нет никаких подтверждений тому, что она ездила с ним в Швецию; кроме того, тогда они были еще не женаты.

Скоро Като забеременела. “Когда у него было на нее время, он все время думал, как сделать ей приятное, – вспоминал Монаселидзе. – Но за работой он забывал обо всем”. Кеке, всегда смотревшая на жизнь реалистично, была счастлива за сына, но своей племяннице Анне Геладзе сказала: “Сосо женился. Она хорошая девчушка, но хотела бы я знать: какая у нее может быть семейная жизнь?” ⁷

Медового месяца у них не было. Сталин мог жить по-настоящему только ночью – это был постоянный риск, ходьба по краю, образ жизни, который остался с ним навсегда. Царские солдаты реакции часто расправлялись с подозреваемыми, не задавая лишних вопросов. “Главное – оставаться живым, а остальное устроится”, – писал Сталин Сванидзе.

Однажды в пять утра они с Монаселидзе запирали секретную типографию. Проходивший мимо полицейский принял их за грабителей и потянулся за револьвером. Но Сталин его опередил – он достал берданку и закричал: “Буду стрелять!” ⁸

Глава 18 Пират и отец

Сталин был готов выстрелить, но его шурин выхватил у него винтовку. Он узнал перепуганного полицейского, который до этого получил взятку за то, что не будет мешать работать типографии. Нервное состояние Сосо можно было понять: казаки убивали революционеров, за ним охотилась охранка. К тому времени он вместе с дружиной организовал еще несколько грабежей в разных частях Кавказа: требовалось закупить оружие в Европе. Сталин уже несколько недель не виделся с молодой женой, забыв, что своим образом жизни подвергает ее опасности.

Приблизительно 9 сентября 1906 года Сталин побывал на конференции эсдеков, которую Жордания провел в Тифлисе, а затем в гостинице в Баку. Царские репрессии и меньшевистские успехи привели к расколу среди грузинских большевиков. Кроме того, меньшевики заявили об отречении от терроризма и теперь смотрели на Сталина и его дружину как на бандитов. Из сорока двух делегатов (всего-то!) только шестеро, в том числе Сталин, Шаумян и Цхакая, были большевиками.

Сталин отыгрывался тем, что нагло издевался над меньшевиками. Он сыграл с ними злую шутку. “Всю конференцию он иронически улыбался, – рассказывает Девдориани, его однокашник-меньшевик. – Это значило: “Принимайте какие угодно резолюции, к революции они отношения не имеют”. Сталин держался “крайне вызывающе, грубо” – настолько, что председатель-меньшевик Арсенидзе сказал, что он ведет себя “непристойно”, как “шляющийся без подштанников” – выражение, означавшее “уличную девку”. Сталин “развязно ответил, что он не сбросил же с себя штаны”. Затем, “ехидно улыбнувшись левым углом рта”, он покинул собрание. “Вскоре после его выхода послышались условные свистки, дающие знать, что идет полиция. Мы принуждены были разойтись, – вспоминает Арсенидзе. – Но на улице нигде полиции не было видно… это была проделка Кобы”.

Но Сталин, как писал меньшевик Уратадзе, сделался “главным “финансистом” российского большевистского центра” и в последующие три года оставался одним из главных спонсоров Ленина. Судя по всему, после конференции Сталин отправился на запад, в приморский Сухум, чтобы испробовать новый способ грабежа: пиратство в открытом море.

20 сентября 2200-тонный и 87-метровый пароход “Цесаревич Георгий” плыл из Одессы в Батум. На борту были пассажиры и довольно крупная сумма денег. Во время остановок в Новороссийске, Сухуме и Новом Афоне, куда пароход привез деньги для выдачи заработной платы, на борт без ведома капитана проникли группы большевистских бандитов с ружьями и гранатами под фетровыми плащами.

В 1:15 ночи, когда спящий корабль проходил мимо мыса Кодор, двадцать пять пиратов, среди которых были “рабочие и интеллигенты”, достали маузеры, берданки и бомбы и объявили о захвате судна. Главарь пиратов, которого жандармы потом описали как “низкорослого грузина лет двадцати с небольшим, волосы рыжеватые, веснушки”, занял капитанский мостик, нацелив маузер на капитана Сенкевича. Дежурного офицера, рулевого и команду тоже держали на мушке; впрочем, вероятно, пиратам помогали четверо матросов-“инсайдеров”.

Как потом рассказывала команда, главарь пиратов в течение всей операции был невозмутим и любезен. “Мы насквозь революционеры, а не преступники, – сообщил он. – Нам нужны средства для революции, и мы заберем только деньги из казны. Повинуйтесь моим требованиям, и кровь не прольется. Но, если вы вздумаете сопротивляться, мы убьем вас всех и взорвем корабль”.

“Я подчинился”, – признал капитан Сенкевич в разговоре с корреспондентом “Тифлисского листка”. Команду и пассажиров собрали в одном месте и запретили смотреть на происходящее. Капитан показал главарю шайки, где лежат деньги. Полиция официально заявила о похищении 16 000 рублей, но, скорее всего, пираты взяли намного больше.

Главарь приказал Сенкевичу спустить шлюпки. Перегружая добычу, пираты удерживали в заложниках нескольких офицеров. Затем они велели матросам доставить их на берег. Их так быстро перевезли, что главарь пиратов, тронутый крайне добросовестным исполнением его приказов, велел выдать каждому матросу по десять рублей. “Цесаревич Георгий” мог плыть дальше в Батум.

Тревогу подняли через семь часов. Казаки и жандармы искали пиратов-большевиков на берегу, но не нашли ни следа – ни шайки, ни добычи. Сталин и двое русских большевиков укрылись в доме члена шайки Степана Капбы (об этом много лет спустя вспоминала его сестра). Затем, по рассказам сестры, они переместились в другой надежный дом, принадлежавший семье Атум, и, наконец, в дом Гварамии. В старости Камшиш Гварамия вспоминал, как Сталин появился в его доме. Его отец с радостью “спрятал рябого главаря банды, которая захватила почтовый корабль у мыса Кодори; впоследствии он стал вождем нашей великой страны”.

Сталин и бандиты продвигались на запад через Абхазию, перешли реку Ингури и углубились в Гурию. Старожилы рассказывали писателю и историку Абхазии Фазилю Искандеру, как Сталин приказал убить семерых ненадежных бандитов (в том числе четверых матросов), а затем с карабином за плечом повел по холмам караван лошадей, навьюченных деньгами. Искандер описал это в романе “Сандро из Чегема”. Доставив добычу своим подельникам в Кутаис, Сталин сел на поезд до Тифлиса, а убитых оставил на съедение шакалам.