Молодой Сталин

В Степни мистер Иванович (он же Сталин), одетый в жакет, мешковатые штаны и сапоги, много читал, сидя в своей комнате. Кроме того, он нашел молодого человека по имени Артур Бэкон, который был у него на посылках. “Сталин написал письмо человеку, жившему где-то на соседней улице, – вспоминал Бэкон в интервью после Второй мировой войны. – Он хотел, чтобы это письмо передали лично в руки. По-английски он не писал, так что конверт надписала жена сапожника”. Обычно за доставку письма Бэкон получал полпенни, но Сталин дал ему два шиллинга. “Тогда это были хорошие деньги”, – замечал Бэкон. Сталин, либо из щедрости, либо по невежеству, заплатил посыльному на 4800 % больше, чем требовалось. “Больше всего он любил ириски, – добавлял Бэкон. – Я каждый день покупал их ему”.

Живя в ист-эндской нищете, Сталин, скорее всего, почти не видел Лондона. Большевики были настолько поглощены политикой и культурно ограниченны, что почти не замечали природных и культурных достопримечательностей. Чтобы любоваться городом, как писал Троцкий, “нужно слишком много расходовать себя. А у меня была своя область… не допускавшая соперничества: революция”. Сосо был таким же. У него почти не было денег, но во время Второй мировой войны он рассказал молодому дипломату Андрею Громыко (позже – министру иностранных дел и председателю президиума СССР), что часто заходил в церкви и слушал проповеди – отличный “метод для совершенствования знаний иностранного языка”. Отправляя Громыко послом в Вашингтон, он советовал ему поступать так же.

Тем временем у съезда кончились деньги: он не мог обеспечить каждому делегату шестьдесят пять рублей для возвращения домой. Нужно было что-то предпринять. Социалист Федор Ротштейн, русский еврей, помогавший организовывать съезд, обратился к левому журналисту из “Дейли ньюс” Генри Брейлсфорду и депутату парламента лейбористу Джорджу Лэнсбери. Они связались с американским магнатом Джозефом Фелсом, владельцем компании Fels-Naphta, производившей мыло.

“Чтобы принять решение, я должен увидеть этих людей”, – изрек мыльный барон. Брейсфолд и Лэнсбери пригласили Фелса в церковь Братства на заседание съезда. “Как они молоды, как увлечены своим делом!” – воскликнул филадельфиец и ссудил партии 1700 фунтов. По условию ссуды “мы, нижеподписавшиеся делегаты” обязаны были вернуть деньги к 1 января 1908 года. Фелс настаивал, чтобы договор подписал каждый делегат. Ленин согласился, но велел революционерам подписываться только псевдонимами. Они подписывали этот удивительный документ по-английски, по-русски и по-грузински. Ленин, скорее всего, написал просто “Владимир”. Считается, что Сталин выбрал излюбленный псевдоним Василий из Баку. Фелс умер до прихода Ленина к власти, но в 1917 году долг вернули его наследникам.

Когда в 1942-м Черчилль [108] познакомился со Сталиным, они поначалу держались друг с другом холодно, но затем устроили в Кремле ночное соревнование по выпивке. Премьер-министр спросил у Сталина о его поездке в Лондон.

– Там были Ленин, Плеханов, Горький и другие, – отвечал Сталин.

– А Троцкий? – спросил Черчилль о враге, которого Сталин убил два года назад.

– Да, он там был, – ответил Сталин, – но уехал разочарованным: ему не дали представлять никакую организацию, например боевую дружину, а Троцкий на это надеялся…” Даже через тридцать лет, уже убив своего главного врага, Сталин гордился тем, что он командовал боевыми отрядами, а прославленный военный нарком Троцкий – нет.

108

Когда 29-летний Сталин под именем Коба Иванович жил в Степни, 33-летний Черчилль занимал холостяцкую квартиру на Маунт-стрит, W1. Он был уже замминистра по делам колоний в либеральном правительстве сэра Генри Кэмпбелла-Баннермана и только что опубликовал биографию своего отца, лорда Рэндольфа Черчилля. До этого он успел прославиться публикацией собственной биографии. Во время пребывания Сталина в Англии Черчилль ездил в Шотландию произносить речь – это отражено в его бумагах.

“Лондонский съезд окончился, – сообщал Коба Иванович (новый псевдоним Сталина) в “Бакинском пролетарии”, – окончился победой “большевизма”.

Сталин и Шаумян остались в Лондоне, чтобы ухаживать за заболевшим Цхакаей. “Я слег в постель с температурой, – вспоминал Цхакая. – За мной ухаживали т. Степан и Коба, ибо в одной комнате жили во время съезда”.

Среди валлийских коммунистов распространена легенда о том, что после съезда Сталин не ухаживал за Цхакаей, а отправился в долины Южного Уэльса поговорить с шахтерами. Ведь его бастион 1905 года, Чиатуры, был городом горняков. Но, хотя в годы Второй мировой войны коммунисты Рондды много рассказывали, как видели Сталина в Уэльсе, никаких серьезных свидетельств этого путешествия нет [109] . Кроме того, тогда еще не возник псевдоним Сталин. Рассказывали также о том, что он побывал у ливерпульских докеров. Но, увы, “Сталин в Ливерпуле”, так же как и “Сталин в Уэльсе”, – городская легенда, местное предание, след левацкого культа личности ¹ .

109

“Сталин в Уэльсе” – живучая легенда. Валлийский писатель Джон Саммерс “подтвердил”, что это правда, когда приезжал в 1970-х в советский шахтерский город Донецк (он был основан валлийцем Хьюзом и первоначально назывался Юзовка). На валлийском сайте Сталин до сих пор упоминается в числе “кошмарных людей, которые хорошо провели время в Уэльсе” (среди них – серийный убийца Фред Уэст, черный маг Алистер Кроули, нацист Рудольф Гесс и угандийский тиран Иди Амин): “Сталин побывал с кратким визитом в долинах Южного Уэльса, где заручался поддержкой и собирал средства на русскую революцию”. Федор Ротштейн, помогавший Сталину и большевикам в Лондоне, стал советским послом в Персии и умер до Большого террора. Его сын Андрей сделал любопытную карьеру, утвердившись и в английском истеблишменте, и в советской номенклатуре; он учился в Оксфорде, затем в годы Террора работал в Институте марксизма-ленинизма и сумел уцелеть; позднее он вернулся в Лондон и стал авторитетом среди британских марксистов. От лондонской поездки у Сталина осталось невероятное воспоминание, которым он в годы Второй мировой поделился с британскими парламентариями: на встрече марксистов он видел Бенито Муссолини, который тогда был марксистом. Сталин мог видеть Муссолини на какой-нибудь марксистской конференции в Германии, но Лондон в это время будущий дуче не посещал. Посыльный Сталина Бэкон стал санитаром в Бэкенхемском госпитале. В 1950-м 56-летний Бэкон дал интервью “Дейли экспресс”. “Интересно, помнит ли генералиссимус Сталин, отец всея Руси, высокого парня, который покупал ему ириски”, – говорил Бэкон. Дома на Джубили-стрит уже не существует.

Проведя в Лондоне три недели, Сосо на неделю заехал в Париж. Раздобыв там паспорт недавно умершего грузина Симона Дзвелаи, он вернулся домой как раз накануне грандиозного ограбления ² .

Глава 20 Камо сходит с ума. Игра в казаки-разбойники

10 мая 1907 года Камо прилаживал фитиль к красинской бомбе. Она взорвалась прямо ему в лицо. Он чуть не лишился глаза, но сумел тайно пройти лечение и более-менее поправиться к тому дню, на который дружина наметила большое дело. Другие бандиты скучали по своему арестованному главарю Цинцадзе и считали Камо хвастуном, искавшим внимания. “Камо был о себе высокого мнения, – вспоминал Куприашвили. – Он постоянно хвалился тем, что важные товарищи его ценят”.

4 июня Сталин уже был дома. Только что энергичный премьер-министр Столыпин провел реакционный переворот, изменив правила выборов в Думу таким образом, что они гарантировали большинство консерваторам. Он усилил и нажим на революционеров. Многих арестовали, многих сослали в Сибирь в “столыпинских вагонах”, а повешенных было столько, что петлю прозвали “столыпинским галстуком”. В 1905-м политических заключенных было 86 000, а в 1909-м – 170 000. Камо собрал команду из отъявленных грузинских громил и грабителей – среди них было ядро дружины и пять женщин-стрелков. В ожидании дела все они ютились в маленькой квартирке, а Камо снял шикарные апартаменты “и жил под прикрытием как князь”. Охранка считала, что в ограблении было задействовано около шестидесяти боевиков, так что, вероятно, большевики воспользовались помощью эсеров и других специалистов: террористы часто сотрудничали – например, незадолго до этого Красин предоставил эсерам взрывчатку для минирования дома Столыпина. Если же эсеры надеялись, что с ними поделятся добычей, их ждало разочарование.

Сталин известил Тифлисский большевистский комитет об указаниях, полученных от Ленина в Берлине. Комитет согласовал операцию. Очевидно, Сталин предвидел возмущение в городе и международный скандал: Камо и боевики по предложению Ленина на время вышли из партии и таким образом технически не были связаны лондонской резолюцией. Сталин и Шаумян собирались сразу после ограбления перебраться в Баку. С большевизмом в Грузии было покончено: большевиков оставалось человек 500. Сосо сознательно сжигал мосты в Грузии и начинал все заново в обстановке, лучше отвечавшей его устремлениям [110] .

110

Позиции большевиков в Грузии поколебались, когда в августе 1907 года был убит популярнейший поэт – князь Илья Чавчавадзе, который опубликовал стихи Сосо. Большевики выступали против его патриархальных взглядов на грузинскую культуру и, как считали многие, вынесли ему смертный приговор; существуют доказательства того, что убийство спланировал, по крайней мере частично, друг Сталина Серго Орджоникидзе. Впрочем, возможно, эсдеки были непричастны к убийству. Сталин в пожилом возрасте всегда восхищался поэзией Чавчавадзе; нет никаких доказательств, что покушение устроил он. Но он был близким другом Серго и, уж конечно, отделял литературный талант от жестокой необходимости: политика у него стояла на первом месте.

В первой половине дня 13 июня Камо подтвердил Сталину и Шаумяну, что ограбление произойдет сегодня. Бандиты ждали в духане “Тилипучури”, где Сталин предположительно появился ранним утром [111] . Не позже десяти утра Камо, одетый офицером и вооруженный черкесской саблей, выехал на Эриванскую площадь, а юноши и девушки из банды заняли позиции. Стоял жаркий летний день.

Когда взрывы сотрясли город, Като нянчила трехмесячного сына Сталина Яшу на балконе; рядом стояла ее сестра Сашико. “Мы в ужасе бросились в дом”, – вспоминает Сашико Сванидзе. Весь день раненых привозили в кое-как устроенные операционные. По городу носились казаки и жандармы – они врывались в дома, огораживали целые районы и кварталы, надеясь отыскать деньги до того, как их вывезут из Тифлиса.

111

Сам Сталин давал понять, что был в Тамамшевском караван-сарае и видел, как грабителей наставляет Цинцадзе. Но Цинцадзе был под арестом. Возможно, престарелый диктатор путал это ограбление с другим, совершенным в 1912 году (см. гл. 29). В 1907 году речь перед грабителями, скорее всего, держал Камо.

Той ночью Сосо вернулся домой и рассказал, что все это устроил Камо и его шайка – они похитили 250 000 рублей для партии, вспоминала Сашико. Он наверняка рассказал сестрам и о маскировке Камо, потому что они поняли, зачем тот взял у них саблю их отца. Из воспоминаний Сванидзе ясно, что Като не просто догадывалась о двойной жизни Сталина, а прекрасно знала, что ее муж – крестный отец кавказских ограблений. Сталин внезапно объявил семье, что его жена и ребенок немедленно уезжают в Баку. Сванидзе возражали. Видимо, они сильно обиделись на Сталина, потому что даже в 1930-х винили его в том, что он тринадцать часов тащил Като в поезде “таким жарким летом”. Но их возражения ни к чему не привели: Сосо уехал в Баку и забрал Като, прихватив с собой на будущее 15 000 рублей.

Камо затаился. Перед отъездом он благородно предложил сталинскому “инсайдеру” 10 000 рублей за помощь. Вознесенский благородно взял 5000.

Дело принимало дурной оборот. Полиция объявила, что похищенные пятисотенные купюры (всего 100 000 рублей) были помечены. Кое-кто из бандитов предложил сжечь банкноты. Камо отказался. Остальные деньги были в купюрах меньшего номинала.

Все разбойники мечтали встретиться с Лениным, но Камо требовалось лечение за границей, поэтому именно он, взяв большую часть денег, поехал к Ленину в Финляндию через Баку. Князь Коки Дадиани, род которого когда-то правил Мингрелией, опять одолжил Камо свой паспорт. Камо вновь прибегнул к любимому приему – маскировке; теперь он сделался князем, который ехал с молодой женой (эту роль сыграла одна из девушек банды – забавно, что она, к вящему удобству, была дочерью полицейского) в свадебное путешествие. Девушки из дружины уже имели опыт перевозки на себе денег и динамита. Динамит, особенно при соприкосновении с потным телом, издавал резкий кислый запах, так что девушкам приходилось с ног до головы обливаться духами. С деньгами было проще: добыча проехала за границу в белье и под одеждой новобрачной. Полицейским, вероятно, дали взятку.