Молоко волчицы

– Есть люди, господин майор, - говорил Митька, - от которых собаки бегут - эти люди сосали волчиц.

– Это есть римский легенда, - приосанился майор.
– По-русски сказка, брехня.

Митьку бил озноб. Он не понимал, зачем председатель привел атамана и немцев, когда сразу надо было бежать в горы.

– Гетманцева нашли в волчьей норе, - поддержал племянника Спиридон, возили царю показывать в клетке, и он ел сперва только живое мясо и кричал по-волчиному.

Алешка Глухов вылупил глаза, но смолчал, дрожа за свою шкуру.

– Это отшень интересно, пора записать, - сказал немец и черкнул в блокноте пару слов - очередное кавказское сказание.

Митька, Иван, Глухов знали станичное предание - только не Игнат, а Глеб сосал полуволчицу, и собаки его понимали. Да и сам Митька однажды притворился животным - бычок-двухлеток с ревом пошел на него, опустив рога для удара, отступать Митьке было некуда, в загоне, и он, поставив пальцами рога, заревел тоже и пошел на бычка, тот остановился, а Митька успел перемахнуть через плетень. "Чистый бугай!" - смеялись тогда Доярки.

Интендант продрог, ему дали араки, он выпил и стал добродушным. Майор не любил гестапо и полевую жандармерию, сумел скрыть, что в его жилах одна восьмая семитской крови - прабабка дрезденская еврейка, считал, что карать надо воров, коммунистов и евреев, а русские будут неплохими работниками в баронских мызах и поместьях, которые фюрер обещал своим легионерам. В молодости майор собирался стать судьей в родном силезском городке, судьба распорядилась иначе, но он продолжал считать себя превосходным криминалистом.

В два счета он установил, что рабочие не причастны к отравлению ведь именно он нашел в свинарнике трубку с именем Гетманцева на чубуке, чем лишний раз доказал превосходство арийского духа над неарийским.

Добродушие его улетучилось, когда атаман сказал, что убийца офицера гестапо и отравитель скота - одно лицо.

– Найти и повесить хотя бы его семья!

– У него нет семьи, - ответил Спиридон, с волнением поглядывая на многочисленный отряд немецких солдат - тигр в оленьем стаде.

– Вещать знакомых, кунаков, соседи!

– Какие у него знакомые - жил в лесу, молился колесу, дружбу водил с волками, прокусывал людям шеи...

– Безобразие, - возмущался майор, радуясь литературной находке.
– Это надо писать большой книга! Головорез, джигит, абрек!
– с трудом выговаривал он слова старокавказских времен, майор был грамотным.
– А кто есть твой отец-молодец?
– подозрительно обратился он к Митьке, у которого зуб на зуб не попадал.

– Отец у него хороший - кулак!
– ответил Глухов, пировавший в прошедший вечер у Глеба в доме.

– Кулак - это хорошо, - сказал немец.
– Кулак много работает на себя.

Майор приказал пригнать коров с дальней фермы, к вечеру прибудут машины-рефрижераторы и мясники.

– А то нам опять свиней подсунут!
– щегольнул майор знанием непереводимого выражения.
– Будем вести следствие, никому не уходить. Будьте любезны!

Солдаты сели на машину, майор забрался в кабинку. Спиридон только полюбовался оружием и выправкой солдат - олень в тигровой стае. Атаман тоже было полез в кузов.

– Нет, нет, вы смотреть за порядок!
– сказал ему майор.

– Останься, Алексей, боюсь я Игната, - попросил Спиридон.

Немцы укатили в станицу. Снег полепил гуще, начинался буран.

– Где завтракать будем?
– трусовато спросил погрустневший атаман. Есть тут надежные люди?

– Есть, давай тут.

– Что это за баба?
– покосился атаман на Любу.

– Свинарка, станичница, самый смак, а годов ей немало.

– Вы меня потом оставьте с ней на часок, - бубнил атаман.

– Сделаем, Силантьевич, наше дело служивое.

Расположились в каморке свинарки. Послали Любу за аракой и провизией. Растопили печку. В окно заглядывали черные псы.

– Спиридон, что ты за человек?
– спросил Глухов, внимательно глядя на председателя.
– Самый ты белый был, а теперь я тебя не разберу.

– Ты к чему это, Силантьевич?
– мирно гутарит Спиридон, кидая поленья в огонь.

– А к тому, как Игнашку к царю в клетке возили! Это ведь про твоего братца Глеба говорили. Для чего ты так ловко брехал майору?

– Гнев первый утишал, я сам не пойму, как он собак обошел?

– На следствии ответите, как! А вот где он мог достать столько яда? Глухов вытащил парабеллум.

– Они леса опрыскивали, - Иван загородил побледневшего Митьку.

– А мне известно, что колхозу...

Глухов сидел спиной к окну. Спиридон удивленно, с испугом глянул на окно, будто увидел там нечто ужасное, и Глухов инстинктивно повернулся туда же - что там? И Спиридон выстрелил. Никогда не знаешь, есть или нет оружие у казака. Сгодился браунинг-кастет.

– Митя, Ваня, в ружье!
– подал команду Спиридон.
– Иван, беги к бабам - пусть незамедлительно идут сюда, уходить будем. Дмитрий, езжай за "максимом" - одна нога тут, другая там!

Снег лепил, как на пропасть, в пояс.

Вернулся Иван с Любой Марковой и Нюсей Есауловой.

– Ленка побегла в станицу - у подруг спрячется, а тетка Фолька сказала, в яме, в картошке, отсидится.

– Вот дура!
– ругнулся Спиридон.
– Что это ей, Советская власть, что ли, - в яме отсижусь! Беги еще раз, тащи силком, а хату, скотину, сундук пусть бросит. Не то потеряли - Ваську! Или, стой - пусть догоняет нас, а ты дуй в станицу, бери рыжую, боюсь - возьмут девку, горяча, а ей цепы нет, догоняйте по речке Татарке, через Бекетов яр.

– Какую девку?
– подмыло Любу ревностью.

– Есть тут одна, дочка моя, рыжая.

– Я не пойду, если будешь секреток своих брать!
– уперлась Люба.

– Фолю же беру!

– То жена!

– А ты кто? Живо собирайся!

Подъехал Митька. Труп атамана положили на цинковые ящики с патронами. В ногах атамана пулемет. Сами шли пешком. По дороге тело сбросили в глухую расщелину - не скоро отыщут косточки!

На дальней ферме дед Исай таскал сено коровам.

– Пойдешь с нами, дедушка?