Монахиня Адель из Ада

— Нашли меня добрые люди на болотной кочке. Дом выстроили, нянчили, пока я в возраст не пришла.

— И никого у тебя не было до меня?

— Были, да не хотела я никого, кроме тебя. Снился ты мне, много раз снился…

Затем она поведала Болотникову-младшему про него самого.

Белобрысый помещичий сын был только телом родительский, а душою происходил из болота, из того, что за околицей, уже всё высохшее, едва заметным контуром обозначалось.

Седоватая вещунья, та, которая чуть в обморок не хлопнулась при виде барина, была права: родители Петра Сергеевича лишь произвели его на свет, а душою он был «болотнянин» — родственник лешему, водяному, русалкам и прочим видимым и невидимым волшебным тварям. Интересно, что и фамилию он получил «Болотников» — как раз такая, по совпадению, была у отца.

Болотняне рождаются раз в тысячу лет, якобы для истинного счастья, для несусветной земной любви. Снаряжают их на этот свет все жители болота, те, что ночами шастают по кочкам и трясинам, мелькают в виде зелёных огоньков. Они раз в тыщу лет тосковать начинают, ведь жизнь на болоте скучная, бедная на утехи. Вот и выбирают — для получения житейских удовольствий! — одного-единственного представителя, самого светящегося, самого могучего в болотной страсти. Ради него одного все они гибнут, напрочь исчезают, передав счастливчику свою жизненную силу. А болото постепенно высыхает.

Среди людей предстоит болотнянину искать себе пару, но обязательно девицу болотного происхождения. Все прочие невесты, будь они блондинистые или русые, чёрные или вовсе лысые, не подходят ему никак. Жениться на них он не может, ибо род с ними не продолжишь.

Масть у болотнянина мужеского пола всегда светлая, так как совокупный болотный свет зело могуч есть. А уж что за силища мужская в нём сидит! Любит он обычно всех подряд: и вдовиц, и юных девственниц, и все они должны быть благодарны, что снизошёл до них и научил всяческим ласкам.

Оказалось, что гадалка из лесной избушки была истинной матерью Петра Сергеевича. Ей разрешили вместе с ним — вдвоём! — выйти в свет людей. Однакоо при условии: никогда не видеться с сыном. Увидит — тут же умрёт.

Поначалу мавка не очень тосковала. Но пришла пора — и заскучала. Стала по ночам избу свою маревом таинственного света окружать. В надежде, что придёт кровиночка на то сияние. Сам придёт или люди приведут. Хотела этого и ужасалась одновременно.

Кто дал право отдельно взятой русалке нарушить вековой уклад? Кто её, вместе с сыном, отправил в мир людей?

Поговаривали, что красотой её однажды увлёкся сам болотный владыка. Тот, который под болотною столицею живёт. Специально для неё он прибыл в эти земли. Долго ли, коротко ли продолжалась любовь подземного властителя и простой русалки, но от неё и народился болотнянин мужеского пола.

Чуть позднее, доведавшись о другом сыне, который у русалки до того имелся, взбеленился болотный владыка, разгневался, приревновал любимую к пасынку. В наказание за то, что не сразу рассказала ему мавка о имевшемся дитяти, вскоре бросил её и определил дальнейшую судьбу наложницы по-своему: пасынка в мир людей выпустить не одного, с мамашей, но не разрешать им видеться под страхом смерти. А своё чадо, от русалки приобретенное, забрал с собой, в столицу.

Так или не так всё было, Пётр Сергеевич этим россказням не особо верил. Но душою чувствовал, что судьба его не такой уж и простой окажется. Не обычный он болотнянин, а зело высокого ранга. Сия уверенность не покидала его после встречи с мавкой, с настоящей матерью, ни на миг.

Проснулся Пётр не на Праздничном лугу, а в избе. В той самой, которую добрые люди Авдотье-подкидышу выстроили.

Будучи практичным человеком, будущий граф сразу подсчитал все выгоды от первой встречи с суженой: Полканиху куском хлеба ублажать не пришлось, ворочаться на жёстких чердачных тюфяках тоже. И родительских обычных восклицаний избежал. И наелся до отвала на кухне у красавицы.

А что красавица в любовных ласках умницей оказалась, так это надо было в первую очередь упомянуть. Но барин не был чересчур сентиментальным, вот и выгоды не в том порядке перечислил.

А про наиглавнейшую-то выгоду сам себе не признавался: полюбил он, не на шутку полюбил. И не верил в это! Лежал он утречком в объятьях у Авдотьи и… Не верил.

Интересно, что сказали бы родители, доведавшись о таком приключении сына.

Родители пока что ничего не знали. А не мешало бы и поинтересоваться! Их сын проснулся не там, где обычно, не у какой-нибудь девки, а в объятьях молодой жены своей, серьёзной и красивой. Хотя и не официальной.

Авдотья-болотнянка прочно завладела сердцем блондинистого болотнянина, других помещицкому отпрыску уже не надо было, её дом стал и его домом. К родителям Петра Сергеевича больше не тянуло, у них он себя дома не ощущал.

Да и сами родители себя дома более не ощущали: их тела только оставались в деревне, а душою они были оба уже в столице. Не только их сынок, но и они сами переживали большое приключение. Тем утром провожали они в дальний путь, по деревням и весям, загостившегося капитана. Напутствий служивому не давали, ибо в данном случае напутствия были излишни: кто сам зело любит поучать, не терпит поучений от других. Родители Петра Сергеевича сразу поняли трепетную душу капитана, а посему предпочитали помалкивать, то бишь не давали никаких советов. А лишь пытались подбодрить.

— Дорога вам трудной не покажется, в нашей округе все как есть люди приветливые, от помещиков до крепостных. А вольные поселенцы, казаки и прочая братия, те вообще донельзя хлебосольны, — вещала мать-Болотникова.

Муж поддакивал благоверной:

— Где права ты, матушка, там права!

Сергей Петрович всё подмигивал и подмигивал капитану. Он и в начале знакомства этим грешил, ну, а когда общая тайна у них с гостюшкой появилась, большой секрет от Антонины Фирсовны, то уж и вовсе не переставал кривить лицо: то в одну сторону, то в другую.

Но даже самые длительные проводы конец имеют. У благодетеля всех страждущих ветеранов на плече висела котомка, из которой торчали окорок, бутыль и банный веник. А рядом стоял Афанасий, с двумя заграничными саквояжами в руках.

— Помилуйте, зачем мне ваши саквояжи? — изумился капитан.

— Возьмите-возьмите! — затараторила хозяюшка усадьбы. — Там я вам одежду кой-какую положила: пару шёлковых рубашек, две манишки, два ночных колпака — их всё равно Сергей Петрович уже не использует.

— Не надо, прошу вас! — устало парировал капитан. — Не по сердцу мне дорогие подарки, да и тяжесть лишняя…

Отец Петра Сергеевича привычно хлопнул себя по лбу.

— Мы же можем бричку с извозчиком дать! Освободитесь от дел — вернёте.

Но капитан и здесь был непреклонен.

— Не взыщите, я человек походный, мне излишества всякие вредны!

Он гордо поправил котомку, а гостеприимные хозяева умилились — чуть ли не до слёз.

— Ну, что же, тогда с Богом!