Монарх от Бога

–  Я тебя тоже понял, матушка. Нам надо с Лакапином слиться воедино. Не таков ли твой совет?

–  Ты правильно меня понял, сынок. У меня много оснований дать такой совет. Я не буду перечислять их, скажу одно: вы без потрясений для империи и Магнавра простоите бок о бок не одно десятилетие. Вот и все, сынок. К нам приближается Лакапин, и мы пока помолчим.

–  Пресветлая Зоя-августа, может, поднять тебя в седло?
– спросил Лакапин, подъехав.

–  Нет, великий доместик. Мне приятнее идти рядом с сыном.

–  Но ведь ты устала: слишком долгая прогулка получилась.

–  Да, великий доместик, и, если бы не родник, который встретился мне в пути, я бы всё ещё прогуливалась по тёмному лесу.

–  Опасны прогулки в таком лесу. Вепри не помилуют при встрече. Потому у меня, как у воина, прямой к тебе вопрос, Зоя-августа: чья воля заставила тебя в лес убежать?

–  И сын о том спрашивал. Я отвечаю: бес попутал.

–  Я бы поверил, что бес, но ведь тебе сказали, что сын приехал. Конечно, добавили, что он со мной появился в обители.

–  Всё так и было.

–  И про бесноватого сказали, что кричал: «Даёшь императора Лакапина!»?

–  Истинно было сказано.

–  Так вот, матушка Зоя-августа, моё твёрдое слово к сему: позови воинов и вели заковать меня в цепи. Слова не вымолвлю в защиту. Ты ведь сочла меня за клятвопреступника.

–  Напрасно распаляешь себя, великий доместик. Я побывала у святого родника, испила водицы и прозрела. Сходи и ты завтра, испей водицы. Он чудодейственный, лесной родник.

Лакапин понял, что всё черные мысли против него у Зои-августы растворились в воде чудодея. Он легко вздохнул и бодро произнёс:

–  Спасибо, матушка-августа, я исцелён твоими словами и дыханием.

В монастырь Зоя-августа и все её спутники вернулись при свете факелов. У ворот стояли монахини. Когда Зоя-августа вошла во двор, они запели молитву «Во благо спасённого». Зоя-августа заметила, что Мелентины среди инокинь нет. Не стояла она и возле Пелагии, которая беседовала с Варипсавом. И вдовствующая императрица уразумела, что все старания Мелентины казаться душевной, милосердной - это обман, за которым она прятала истинное лицо враждебной императорскому дому особы. Она оставалась преданной памяти Константина Дуки и пыталась отплатить за его падение и смерть.

На душе у Зои-августы стало муторно. Она поняла, что надо оградить себя от влияния злобного и мстительного существа. Но рука у неё не поднималась, чтобы ударить несчастную женщину. Не придя ни к чему разумному, Зоя-августа ушла вместе с сыном и Пелагией помолиться в храм.

Ранним утром после тревожного дня и вечера, пробыв ночь в полудрёме, Роман Лакапин встал чуть свет и отправился к роднику. На пути к нему он не сбился с дороги. Роману помогало некое чутье морехода. Идя всё время на север, он поднялся в гору, нашёл на склоне выбитый в камне бочажок, увидел камень с примятым мхом, на котором сидела Зоя-августа, и улыбнулся чему-то своему. Потом Лакапин умылся в бочажке, напился со струи водицы, сел на камень и почувствовал, как душа очищается от всяких греховных помыслов. Он постиг одно: не нужно предпринимать никаких действий для того, чтобы достичь трона империи. Он великий доместик, и только, и, как бы ни распорядился его судьбой Господь Бог, он останется доволен. Лакапин опять улыбнулся. Ему так мало требуется в своих чаяниях - всего лишь честно исполнять свой долг перед империей.

Роман просидел у родника до полудня. Он полюбовался пятью парами сизых с белыми грудками горлинок, прилетевших на водопой. Они не испугались его и даже щебетали у бочажка. Когда они улетели, Лакапин ещё раз опустился на колени к струе очистительной водицы, напился с ладони и не спеша отправился в обратный путь, благодаря Зою-августу за подаренную отраду.

Вернулся Лакапин к полуденному богослужению и сразу же прошёл в храм. У него возникло желание помолиться, и он некоторое время молился, словно никем не замечаемый. На самом деле всё было по-иному. Его прихода ждали. Молодая инокиня, увидев, что Лакапин подходит к воротам обители, побежала в храм и сказала о том Пелагии. Когда богослужение завершилось, Пелагия, возвысив голос, словно бы пропела строку из псалма:

–  Волею Божьей и желанием вдовствующей императрицы Зои-августы, зову' на амвон храма Божественного императора Константина и великого доместика Лакапина.

Лакапин был удивлён этим приглашением, но заметив, что Багрянородный подошёл к Пелагии, направился к амвону и с поклоном встал рядом с игуменьей.

В эти же мгновения из алтаря вышла Зоя-августа. Она была в белоснежном монашеском одеянии, с крестом и Евангелием в руках. Положив Евангелие на аналой и подняв крест, Зоя-августа осенила им императора и великого доместика и произнесла:

–  Не призываю вас к клятве. Вы дадите её, как придёт час. Говорю одно: я, мать императора Константина Багрянородного, призываю великого доместика Романа Лакапина встать рядом с ним на трон империи и в великой преданности и чести стоять на нём бок о бок столько лет, сколько отпустит их вам Всевышний. Аминь!

Воцарилась глубокая тишина, лишь было слышно, как потрескивают свечи да три монашки вполголоса поют акафист. Лакапин будто потерял дар речи. Багрянородный улыбался, в его глазах плескалась радость. К нему пришло то, чего он ожидал с великим нетерпением, -свобода. Да, теперь он был волен заниматься тем, к чему тяготела его душа. И мечта его сбылась. Он без помех создал многие сочинения, столь полезные для управления империей, и эти труды вошли в золотой фонд мировой литературы. Багрянородный и Лакапин простояли на троне империи двадцать четыре года. Это были годы процветания Византии.

Хронисты писали разное о годах совместного управления империей Багрянородного и Лакапина. Немало появилось попыток очернить имя Романа Лакапина: «Хитростью и насилием, но, к всеобщему почти удовольствию, захватил власть». Но всё это не соответствовало действительности. Сами дела Лакапина говорили о другом. Он был достоин уважения византийцев за бескорыстное служение империи.

День благословения Зоей-августой Багрянородного и Лакапина прошёл в монастыре Святой Каллисты празднично и умиротворённо. Была монашеская трапеза - не скупая, а с добавлением различных яств и вин, какие украшают стол в мирской жизни. Игуменья Пелагия закрыла глаза на это греховное утешение и не сожалела о том. Она была обеспокоена другим. По её твёрдому убеждению, Мелентину не следовало оставлять в монастыре рядом с Зоей-августой. Всё минувшее время отравляла она вдовствующей императрице жизнь. Так будет и впредь, считала игуменья Пелагия. Жажда мести в Мелентине не угасла, и дух супруга Константина Дуки постоянно питал её этой жаждой.

На другой день Пелагия встретилась с епархом Варипсавом и попросила его найти Мелентине пристанище в другом монастыре. И он пообещал Пелагии:

–  Есть за городом Солунь женский монастырь, и там игуменья уже в престарелом возрасте. Вот туда и отвезу Мелентину, пусть встанет во главе обители.

Однако дальше этого разговора дело не двинулось. Зоя-августа сказала Варипсаву и Пелагии:

–  И пальцем не трогайте Мелентину. Она очистится от скверны.

В этот же день Зоя-августа проводила из монастыря близких её сердцу Багрянородного и Лакапина. Она не кривила душой. Великий доместик был тестем её любимого сына, и она с лёгким сердцем отдала его под опеку твёрдого в постоянстве соправителя Романа Лакапина. Зоя-августа признавалась себе, что Лакапин уже многие годы был дорог её сердцу. Что ж, она будет молиться за него Господу Богу.

Глава семнадцатая. МОНОЛОГ

Прошло больше года с того дня, как в монастыре Святой Каллисты Зоя-августа благословила сына и Лакапина на совместное стояние на троне. Потом было коронование великого доместика. Состоялось оно в храме Святой Софии, как повелось издавна. Но всё проходило скромно, без торжеств - так попросил Лакапин. И даже в Константинополе долго не все знали, что теперь империей правят два басилевса. Но во все соседние страны были отправлены посланники с императорскими грамотами, чтобы уведомить европейских монархов о значительных преобразованиях в управлении Византией. Настоял на этом Багрянородный.