Монастырь дьявола
Шрифт:
Инквизитором был молодой (лет 35–36) человек, довольно красивый, с белым лицом, на котором ярко горели черные глаза. Узкие губы твердо сжаты, резкие скулы говорили о жестокости и непреклонности характера. Это был решительный, упрямый человек. Его пристальный взгляд пронизывал насквозь. Глаза напоминали окровавленные кинжалы. Именно такой человек мог руководить страшным церковным трибуналом.
В зале был представлен весь трибунал. По правую руку от инквизитора сидел епископ (в обычном облачении фиолетового цвета). Это был пожилой (лет 70) человек с добродушным лицом. По левую руку от инквизитора и сбоку от стола, неудобно умостившись на узких стульях, сидели два монаха – доминиканца в белых рясах (у обоих на поясах – эмблемы собачьей
Все вместе они составляли основной аппарат судилища инквизиции. Стража находилась снаружи, по другую сторону двери. Им было запрещено находиться в зале для допросов.
Посередине комнаты, напротив стола, стоял обвиняемый. Это был мужчина лет 56-ти, пожилой, коренастый, низкорослый, в бедной одежде крестьянина. Его редкие волосы были всклокочены, круглое глуповатое лицо выражало не поддельный ужас, глаза бегали по сторонам, беспомощно перебегая с одного лица на другое. Трясущимися руками он мял свою старую шапку из куска кроличьего меха. В обычных условиях это был глуповатый, жизнерадостный, бодрый, добродушный, любящий покушать человек. Более неподходящего типа для духовных еретических размышлений нельзя и вообразить! Он был арестован недавно, сразу приведен на допрос, и еще не осознавал полностью, какая беда стряслась с ним.
Голос инквизитора, равнодушный и спокойный, звучал со скрытой силой:
– Вас обвиняют в том, что вы еретик, что вы веруете и ведете себя не согласно с учением и верой нашей святой матери-церкви…
Глаза обвиняемого раскрылись чересчур широко, а губы стали трястись:
– Ваша светлость…. Да никогда я так себя не вел! Я всегда молился… святой церкви… – быстро-быстро осенил себя крестным знамением (а получилось, что обмахивает себя шапкой).
– Вас обвиняют в том, что вы еретик. Виновны ли вы в ереси?
– Нет! Матерь божья! Нет! Я невиновен! Я никогда не исповедовал другой веры, кроме истинной христианской!
– Эти хитрости я знаю, – улыбнулся инквизитор, – сын мой, оставьте свой страх. Давайте поговорим по душам о том, во что вы верите!
– Всем сердцем верю нашей матери-церкви! – перебил его обвиняемый.
– Вы думаете, что христианин должен веровать в то, во что верует члены вашей секты. Но так мы только потеряем время, и я ничем не смогу вам помочь. А я хочу вам помочь. Вас привели сюда только для этого. Мое сердце болит за вас. Уповая на милосердие Бога, вы ничего не должны бояться! Успокойтесь и скажите прямо: веруете ли вы в Бога-отца, Бога-сына и бога-духа святого?
– Верую!
– Веруете ли вы в Иисуса Христа, родившегося от девы Марии, страдавшего, воскресшего и взошедшего на небеса?
– Верую! Верую! Верую!
– Вы верите, что я верю, но я вас спрашиваю не об этом, а о том, верите ли вы сами этому или верите в то, во что должны верить члены вашей секты?
– Ваша светлость… – обвиняемый чуть не плакал, глаза его слезились от страха.
Внезапно он упал на колени, и протянул в молящем жесте руки с шапкой к инквизитору:
– Святой отец… Я человек простой…. Не образованный…. Я не могу понять, что вы мне говорите… ничего я не понимаю… я простой
человек… темный…грамоте не обучен… всю жизнь работал… хлеб белый пеку… вкусный… булки детишкам… я грамоте не обучен… умные вещи понять не могу… ничего плохого в жизни не сделал, Богом клянусь! Отпустите меня! Я всегда в Бога веровал и верить буду! – по лицу его потекли слезы, – я не понимаю ничего… не образованный я… если вы хотите перетолковать все мои слова по-своему, а не понимать их просто и ясно, то я не знаю, как еще говорить… Я человек темный, красиво говорить не умею…– Тогда говорите просто, не виляя в стороны!
– Так я говорю так, ваша светлость! Отец святой! Я и говорю просто…
– Поклянитесь от всего сердца, что вы не еретик!
– Клянусь! От всего сердца клянусь! – неистово закрестился.
– Если вы дали эту клятву, чтобы избежать костра, то ваша клятва меня не удовлетворит. То, что я имею против вас, не позволит мне спасти вас от костра. Вы не избавитесь от смерти.
Обвиняемый издал сдавленный крик. Инквизитор доверительно наклонился вперед:
– Но я все же могу спасти вас от смерти. Если вы признаетесь в тех словах, которые произносили, оскорбляя могущество Господа…
– Никогда их не произносил! Никогда!
– Разве вы не произнесли, что сильный дождь с ветром – это очень плохо и что в сырую погоду кости больше болят?
– Ну…. Я говорил так… но…
– Разве дождь не есть выражение воли господа?! И, назвав дождь плохим, разве не оскорбили вы волю Бога?
– Не оскорблял! Не оскорблял! – обвиняемый зарыдал и начал биться лбом о пол.
– Кто еще разделяет эту ложную истину? Кто еще слышал из ваших уст о ней?
– Да много людей слышали….
– Ваша жена, к примеру?
– Нет! Жены моей там не было!
– Ложью вы делаете еще один шаг к костру! А я хочу вам помочь. Почему же вы не помогаете мне?
– Но я не понимаю, что должен сделать!
– Когда вас вели сюда, вы знали, за что?
– Богом клянусь, нет!
– Каким Богом вы клянетесь?
– Тем, в которого верую! В Бога Святой церкви!
– То есть богом той еретической секты, которая свила страшное гнездо порока в этих землях! Не замешивали ли вы в хлеб козлиного молока?
– Нет… – обвиняемый в явном замешательстве от быстрого и странного перехода.
– Не добавляли ли вы в белую пшеницу червивые отруби?
– Нет.
– Не наливали ли в постный день молока коту, который живет в вашей кухне?
– Да кот постоянно пьет молоко!
– Божий дар вы скармливаете богопротивной твари! Неужели вы и теперь будете утверждать, что не оскорбляли воли Господа?
– Нет! О Господи! Нет! Не оскорблял никогда! Я не знаю, как поклясться и что сказать, чтобы вы мне поверили!
– Вы уже признались в нескольких мелких грехах. Признайтесь и в остальном.
– Но мне не в чем признаваться!
– Не покупал ли ваш хлеб кто-то из тех, кто живет в лесу, в пещерах?
– Вы имеете в виду старого лесного колдуна и его сыновей?
– А, так все-таки вы имели отношения с колдуном!
– Никогда! Я с ним даже не встречался!
– Кто покупал в вашей лавке хлеб?
– Множество разных людей…..
– В их числе могли быть и пособники колдуна?
– Я не помню, кто заходил в мою лавку…..
– Видите, вы сами признались еще в одном мерзком грехе: в том, что имели дело с колдуном, со слугой дьявола. Почему бы вам не признаться во всем остальном и не сохранить наше время?
– Но я никогда не делал ничего плохого!
Инквизитор грозно поднялся во весь рост:
– Мы, Божьей милостью инквизитор, внимательно изучив все материалы дела, возбужденного против вас и видя, что вы путаетесь в своих ответах и показаниях, и что имеются достаточные доказательства вашей вины, желая услышать правду из ваших собственных уст и с тем, чтобы больше не уставали уши ваших судей, постановляем, заявляем и решаем завтрашнего дня в девятом часу утра применить к вам пытку.