Mondengel: Легенда о Ночном Хищнике

Уловив напряжение, исходящее от Воинов, Фатор только подтвердил свои предположения.

– Хэй! Куда мы бежим?

«Что ты там бормочешь? Вопросы?!»

Ветер очень хорошо чувствовал эмоциональный фон. Приплюсовывая запахи, жесты, интонацию, молодой посвящённый быстро схватывал, о чём идёт речь. Остановившись у плотно запертой двери в медицинский отсек, он уставился на Андрейст, затем жестом указал на дверь, потом ткнул себя когтем в спину, изображая иглу, и поводил руками у висков, показывая безумие, при этом что-то отчаянно ворча.

– Он... он там что, лечиться в одиночку собрался? – неуверенно спросила Эндри. – Ну, врачевание.

Девушке хватило пары жестов, чтобы тут же получить в ответ положительное кивание и утвердительное пощёлкивание.

– Что?! – возмущённая Ирмолинд-Зигв’а бросилась колотить по двери...

Гуан-Тант’ер сидел на широком металлическом столе. Рядом лежала длинная игла, озеленённая твеем.

«Я не могу. Нет, не выйдет. Хоть миллиметр в сторону – и я парализован».

Сейчас ему предстояло войти иглой в самый центр очага. Воспалённые ткани должны были принять в себя дозу сильного препарата, а повреждённая кость – подвержена наполнению жидким медицинским сплавом. Данная процедура позволит альбиносу выиграть время и протянуть остаток битвы до того момента, когда он уже будет не в состоянии двигаться. Белоснежный снова попал в ситуацию, когда от него требовалось полное доверие своим Охотникам. Сейчас в руках любого из них может оказаться его жизнь, и этот избранник будет иметь уникальную и очень лёгкую возможность ускорить свой путь на вершину иерархической лестницы, посредством быcтрого и тихого устранения Вожака. Ночной Воин сжал кулаки – после случившегося его доверие к клану подорвалось ещё сильнее. Мало было поступка Насид-Меама и Фрадиор-Гоаринда, мало последствий. Теперь приходилось соблюдать осторожность, зная, чем может кончиться с виду невинная дружба. Он встал со стола и подошёл к одной из систем. Поднеся иглу, Лунный Ангел задал необходимые параметры сканирования для выявления точного состава снотворного, введённого в него уманами. Внезапно кто-то начал ломиться в дверь.

– Мой Вожак, открой! Открой немедленно! Если ты считаешь, что можно так со мной поступать, ты не прав!!!

– Мой Кар’клей. Не стоит даже пробовать то, что ты задумал. Операцию нельзя проводить в одиночку, это очень опасно, – внёс свою лепту ученик.

– Я знаю, Фатор. Без тебя разберусь, – в голове раздался голос Одам-ан’де. – Забирай сумасшедшую уманку и иди в кехрите. Научи её там чему-нибудь, типа боя на копьях. Ей нужно куда-то девать свою энергию.

– Но, Гуан-Тант’ер...

Андрейст ещё пуще застучала кулаками:

– Не смей меня игнорировать! Может ты там в крови лежишь и говоришь своему молодому воину, что всё в порядке!

Фатор схватил её за руки и предупреждающе зарычал, показав жестами, что попробует разобраться дипломатически, а уж тяжёлая артиллерия пригодится потом. Убедившись, что отступать они не планируют, Эндри утвердительно кивнула головой.

– Вы всё ещё здесь? – со вздохом, занудно протянул Кар’клей.

– Да. И мы эту дверь, если надо, выведем из строя.

– Пошли прочь. Оба.

Фатор недовольно сложил руки на груди, затем кивнул Эндри. Девушка с разбегу врезалась в дверь так, что Вожак аж подскочил на месте.

– Два упрямых безумца!

Послышались приближающиеся шаги. Ветер обернулся на уманку, всем своим видом сообщая: «Ну, теперь держись. Вкатят нам по полной программе». Из отсека вышел Ангел Ночи и тут же схватил Андрейст за горло:

– Ты что себе позволять, а?!

– Я... не дам тебе умереть... от собственной руки, – прокряхтела Эндри.

– Мой Кар’клей. Ранение в поясницу очень опасно. При лечении нужна ювелирная точность. Самостоятельное лечение может окончиться твоей смертью, а это: бунт, драки, хаос и вполне логичное поражение. Я этого не допущу.

Ночной Воин задумался. Он отпустил Андрейст.

– Я знаю, что ты встревожен. После подобного предательства никто другой на твоём месте не поступал бы иначе. Позволь нам помочь тебе. До посвящения я тщательно изучал медицину и помогал во врачевании на «Адомуре». Очень хотел знать, как правильно вытаскивать себя и собратьев из подобных ситуаций. Это будет большой честью для меня.

– Ты мне не говорил, что увлекаешься медициной.

– Я никому не говорил. Ковеинд и Гералинд** знали. Это был отличный повод, чтобы унижать меня.

– Хм. Фатор, я рад слышать, что ты готов помочь мне, но...

– Я не предам тебя. Я даже готов изъяснить это с логической точки зрения.

– Это понятно, но...

– Если я посмею навредить тебе, это будет мой несмываемый позор. Устранив тебя, я не смогу удержать власть, так как молод и неопытен. Любой из Охотников сможет победить, уложив в кехрите. Если после этого останусь жив – самоуничтожусь. Гуан-Тант’ер, мне не нужна сейчас власть. Я не справлюсь с этим бременем!

– Ох, ладно. Твоё упрямство снова взяло верх. Ты смог убедить меня. А вот уманка...

– Она волновалась за тебя. Мне кажется... ну...

– Да, наверное, так и есть, – скороговоркой пробурчал Вожак, не дав Фатору договорить. – Хорошо, пойдём в отсек.

Все трое зашли внутрь. Заперев дверь на все замки, альбинос уселся на металлический стол:

– Кстати, вы уже познакомились?

– Нет, мой Кар’клей. Не те обстоятельства.

Андрейст аккуратно подошла к Вождю. Молодой яут взирал на неё, любопытно пощёлкивая.

– О чём беседуете? – робко поинтересовалась Андрейст.

– О вас обоих. Его зовут Фатор.

Улыбнувшись, Эндри поклонилась Охотнику:

– Ирмолинд-Зигв’а.

Ветер довольно защёлкал.

– Интересное имя. Странно, что я его разобрал. У этой расы необычный речевой аппарат.

– Да, я тут ещё должен найти метод нейтрализовать последствия снотворного.

– Проверять будешь на себе, естественно?

– А ты видишь здесь ещё кого-то с подобными симптомами?

Фатор подошёл к системе, где уже вывелось множество данных о препарате.

– Хэй, как ты? – Окроплённая осторожно положила руку на ногу Вождя. Он зашевелил мандибулами, тихонько пощёлкивая.

– В порядке.

Ветер с любопытством и умилением взирал на Кар’клейя, слывшего в известных звёздных системах неприступным бастионом. Каждый Вожак имел в своём распоряжении множество яуток, а иногда, втайне, и самок других рас. Среди них со временем находилась особа, за которую в итоге воин готов был порвать кого угодно. В отличие от большинства коллег, носивших легенды о бесчисленных гаремах, словно черепки на шее, Гуан-Тант’ер предпочитал не распространяться о своих сексуальных похождениях и победах на ложах страсти, коих было немало. Благодаря сплетням самок да работе аттурийских торговцев, многое всё же вышло на поверхность. Каждый в клане знал, что, стоит только Кар’клейю ступить на территорию дам, как он будет обеспечен лучшими из них на весь сезон размножения.

Но звание неприступного бастиона к нему пристало по одной простой причине: ни разу за белокожим Вожаком (не считая юных лет) не было замечено ни одной привязанности ни к одной самке. Он просто прилетал, подчиняясь зову инстинкта, брал столько, сколько мог взять, и улетал в конце сезона, напрочь позабыв лица тех, кто только недавно извивался в оргазме, норовя сломать его рёбра в своих каменных, бездушных объятиях. Он овладевал теми, кто приглянулся и холодно отвергал остальных, включая даже самок, испытывающих к нему по-настоящему сильные чувства.