Монгол

Я сдалась. Больше не было сил бороться. Ни физически не могла, ни морально. Что-то потухло внутри, угасла моя искра, сломался стержень. Теперь я понимала Лерку. Скорее всего, её сломали так же. Уничтожили личность, вынули душу, оставив лишь пустую оболочку. То же самое случится и со мной…

— Что? — он склонился к моему лицу, заглянул в глаза. — Убить? Нееет, малышка. Я не буду тебя убивать. Ты теперь свободна, — повернулся к двери. — Принесите ей одежду! — и снова ко мне. — Но мы ещё обязательно встретимся.

***

— Твою мать, кто тебя учил так шить?! — рявкнул на врача, но тот поджал губы и продолжил тыкать иглой, словно саблей для фехтования.

— Мне неудобно. По ухабам едем.

— Дай сюда! — вырвав иглу из рук врача, стянул кожу и проткнул её насквозь.

Боли почти не чувствовал. Ярость расползалась по венам лошадиной дозой какого-нибудь чистейшего экстази, а голова взрывалась от мыслей, что, возможно, Алину уже убили. Или пытают. Мучают маленького волчонка и упиваются её криками, долбанные мрази.

Вспоминал, как упрямо она отбивалась от него, как дерзила и кусалась, и в груди всё горело огнём. Только не дерись, девочка. Терпи. Совсем немного осталось.

— Выпей, — Самир протянул ему бутылку виски, скривился, когда из раны Монгола в который раз потекла кровь. — Может, в больницу сначала?

— Нет, — закончив со швами, выхватил бутылку и осушил её до половины.

Самир кивнул, похлопал по плечу водителя.

— Поднажми. Решим уже, наконец, этот вопрос.

***

Кто-то хватал Монгола за руки, кто-то даже пытался скрутить. Двоих охранников он пырнул ножом, третьему просто свернул шею. Его люди шли за ним, но держались на расстоянии. Просто подстраховывали. От бешенства, поглотившего разум, почти ничего не видел. Шёл убивать. Всех и каждого. А если сам подохнет, то так тому и быть. Самир заберёт девочку. Лишь бы она ещё была жива.

У порога, вопреки ожиданиям, его никто не встречал. Ни автоматной очереди, ни взрыва. Тишина. Трое охранников на воротах и всё?

Губы Архана исказила злая усмешка. Затаился в доме, ублюдок сраный. Окопался. Насрать. Монгол его и оттуда вытащит. Выковыряет, как грязь из-под ногтей.

Но в доме не оказалось ни единой души. Не было здесь его девочки. Только запах её едва уловимый. А, может, это уже глюки, хер разберёшь.

— Либо охранники на воротах, как отвлекающий манёвр, либо ты действительно зря послушал предателя, — Самир вздохнул, обвёл пристальным взглядом гостиную.

— Архан Асланович, вам стоит взглянуть, — в дверях появился один из парней Монгола. — Я не уверен, но, кажется, там послание… Для вас.

А посланием оказалась кровать с пятнами крови на белой простыни. Там же лежала записка. Каждая буква выведена омерзительным, каллиграфическим почерком пидора и каждая врезалась в мозг Монгола обжигающим клеймом. Ударив лбом в стену, взвыл зверем.

— Тварь! Тварь! Ебучий гондон! Я грохну тебя, мразь! Я тебя, сука, на куски рвать буду! Слышишь, тварь?! На куски! — едва ли его слышал Шатун, но однозначно знал, что его ждёт. — Тебе не убежать от меня, мразь! Не убежать!

Самир опустил взгляд на зажатый в кулаке Монгола клочок бумаги, положил руку ему на плечо.

— Сделаю всё, что скажешь, Ар. Говори.

Архан не мог говорить. Слова застряли в глотке каменной глыбой.

— Алина… Он отпустил её. Нужно найти. Прочешите ебучий город.

ГЛАВА 17

Её нашли. Избитая, замученная, она сидела под деревом в парке, глядя в одну точку. Ни на что не реагировала и, казалось, даже дышала через раз.

— Не трогать! — отдал приказ и вдавил педаль газа в пол до упора. — Кто прикоснется к ней, грохну!

К Алине никто не осмелился подойти. Обступив девочку плотным кольцом, её закрыли от посторонних глаз и, когда Архан, наконец, приехал, долго не мог подойти. Посмотреть на то, что сделали с ней, как изувечили. Не мог.

Но всё же шагал. Медленно. Ближе, ещё ближе. Парни расступились, а она подняла на Монгола рассеянный взгляд.

Лицо изувечено до неузнаваемости, лишь глаза… Те самые глаза, но в то же время другие. Что-то угасло в них. Искорка исчезла.

Вульгарно накрашенные красной помадой разбитые губы, растрёпанные волосы, а на голое тело надето что-то похожее на рыболовную сетку. Наружу искусанные соски, а между ног засохшая сперма. И в довершение образа шлюхи красные туфли на высоком каблуке.

Кислород застрял в глотке и превратился в булыжник. Монгол бросил взгляд на своих телохранителей — все глядят куда угодно, только не на неё.

— Разошлись!

Толпа тут же расселась по машинам, а Архан снял свою футболку.

— Давай, девочка. Нам пора.

Алину накачали дурью. Причём так сильно, что она не соображала ни где находится, ни что с ней происходит. Ничего. Подняв её на ноги, попытался растормошить, но девочка лишь покачнулась и, уткнувшись лицом в его грудь, отрубилась.

Может, оно и к лучшему. Хоть немного отдохнёт от боли. Потому что Монгол знал — её искалечили. И если физические раны заживут сравнительно быстро, то с душевными ей придётся жить. Им придётся жить.

— Сейчас, волчонок. Сейчас мы поедем домой. Всё будет хорошо, — подхватив её на руки, как ребёнка, понёс к машине, на ходу стирая блядскую помаду.

В ноздри ворвался запах другого мужика и взгляд скользнул на её бёдра. Синяки, следы спермы и кровь.

Слепая, глухая к мольбам о помиловании ярость клокотала в нём, как в жерле вулкана, и искала выхода. Требовала и жаждала мести. Уже даже не за Лерку. За Алину. За собственную промашку. За то, что позволил ублюдкам касаться её тела, мучить её.