Монгол

empty-line/>

— Ваш? Вы хотите сказать, что сами это всё…

— С некоторых пор я ищу в своей душе покой. Садовничество помогает.

Вот оно что. Причуды богатеньких. Ну да, отчего бы и не словить дзен? Ему же не приходится каждый день думать, что пожрать и где переночевать.

— Понятно, — замялась, не зная, стоит ли закрывать дверь или подождать, пока он уйдёт.

— Я хочу попросить тебя об одной услуге, — вдруг деловито начал Аслан Шамилевич, повернулся ко мне всем корпусом.

Следовало бы догадаться, что он не о цветочках пришёл поболтать.

— И о какой же? — в спину, будто кол вогнали, настолько напряглась в ожидании.

— Обработай и перевяжи Архану раны.

От неожиданности я даже рот открыла.

— Но…

— Он не позволяет сделать это докторам, не подпускает к себе Фатиму. На данный момент ты одна можешь повлиять на него, — тон его стал вдруг жёстким, без ласкающих слух, мягких ноток. Вот он, настоящий император. Тот, кого я опасаюсь даже больше, чем Монгола. — Так что скажешь, поможешь моему сыну?

А что тут, собственно, сказать? Может, мне ещё штанишки поменять «маленькому» наследнику? Честно говоря, обитатели этого дома напоминают мне персонажей из сказки о красавице и чудовище. Все здесь отчего-то свято верят, что я должна спасти их заколдованного принца. Неужели они не видят, что он настоящий монстр. Его невозможно излечить. И не потому, что я не верю в любовь. А потому, что он сам не умеет любить. Не может стать счастливым человек без сердца.

— Я… Я не умею, — отмазка, мягко говоря, «ни о чём».

— Я расскажу тебе, как это сделать. И буду твоим должником, если сделаешь, о чём прошу.

А вот тут меня буквально расперло от ощущения значимости. Сам Император у меня в должниках? Соблазнительно, конечно…

ГЛАВА 22

Она вышла из душа и, не замечая Монгола, подошла к шкафу. Достала пижаму, сбросила полотенце, и Архану открылась россыпь уже почерневших синяков на её спине. Стиснув челюсти, молчал, пока девушка ни оделась.

— Это для чего? — постучал пальцами по аптечке, лежащей на столике, а Алина взвизгнула и подпрыгнула.

— Да чтоб тебя, Монгол! — топнула ногой, гневно свела в кучу брови. — Нахрена так подкрадываться?!

— Меня зовут Архан, — проворчал мрачно, снова вернулся взглядом к аптечке. — У тебя что-то болит?

— Нет. Это для тебя, — подошла ближе, открыла ящик с медикаментами. — Ложись, обработаю рану.

Монгол хмыкнул, скрестил на груди руки.

— С чего это?

Она равнодушно пожала плечами.

— Ну, она же гноится вроде?

— Я не о том. Зачем тебе это?

Внутри слабо трепыхнулось что-то похожее на затаённую радость — чувство, которого не испытывал лет сто. И тут же угасло. Хуйня это всё. Скорее всего, просто пожалела его. Как жалеют бездомную псину. А ему не нужна жалость.

— Обойдусь. За доброту спасибо, — не раздеваясь, свалился на кровать, подложил руки под голову и уставился на растерянную Алину.

— Ты можешь сдохнуть, если не обработать рану, — констатировала с видом знатока, чем повеселила Архана.

— А ты разве не этого хочешь? Чтобы я сдох, и ты, наконец, обрела свободу? — усмехнулся. — Бьюсь об заклад, ты и сама мне башку отрубила бы, если бы хватило сил.

Мелкая злобно прищурилась, поморщилась.

— Тут ты прав. Я бы сделала это с огромным удовольствием и особой жестокостью. Причём не быстро, а так, чтоб помучился, как следует. Только, боюсь, твой папочка не одобрит мой порыв сделать мир чище и добрее.

— О, как! — Монгол прыснул от смеха, но острая боль, расползающаяся, словно яд по телу, мгновенно переключила внимание на себя. Проглотил стон. — Так зачем тогда беспокоиться о моей ране? Не проще подождать, пока она сделает своё дело? Эффект тот же, только ты не при чём. А, волчонок?

Она фыркнула, пожала плечами.

— Не думаю, что император позволит своему наследничку отдать концы. Не я помогу, так кто-то другой. А так, твой отец будет мне должен.

Чёрная злоба мгновенно расползлась по венам, заполнила их до отказа, и боль притупилась от выброса адреналина. Вскочив с кровати, сделал большой шаг по направлению к ней и остановился настолько близко, что перехватил её резкий, испуганный выдох.

— Я не наследник и никогда им не буду! Прежде, чем о чём-то говорить, хорошо думай. И я не советую тебе лезть в это, а тем более проворачивать за моей спиной какие-то дела с отцом. Никогда больше не говори об этом, ясно?!

***

В нём было столько бешенства, что казалось, сейчас выплеснется через край. Словно его изнутри разъедала кислота. Не знаю, что происходило между Монголом и его папашей, но мне в это лезть точно не следует.

— Хорошо, я поняла, — процедила сквозь зубы и вырвала свою руку из его лапищи, вцепившейся в запястье звериной хваткой.

Он отпустил, отступил от меня на шаг, даже дёрнулся, будто обжёгся. В груди что-то больно укололо. Это что, он брезгует ко мне прикасаться? Противно? Ну да… Конечно. Я ведь оттрахана его врагом. Уже не целочка.

В глазах вдруг защипало, и предательские слёзы хлынули по щекам. А я даже отвернуться не успела. Смотрела подонку в глаза и беззвучно ревела.

— Тихо, не плачь, — он снова подступился, поднял руки и безвольно их опустил. — Я больно тебе сделал? Прости, — нахмурившись, смотрел на меня и топтался, как медведь, не зная, что делать дальше. А я продолжала реветь, как идиотка, ненавидя себя за слабость и беспомощность.

— Пошёл ты, Монгол, — прошептала и, толкнув его в плечо, побежала прочь.