Монстр

– Идешь спать, Джек?
– спросила Венди.

– Идешь спать, папа?

– Мне надо вниз на минуточку, - сказал он, заставив себя говорить это легким тоном.

Как это случилось? Как, ради Бога?

Шашка несомненно была нормальной. Он видел, как, когда он дернул за кольцо, из неё повалил густой белый дым.

А через два часа, когда он поднялся наверх, то через отверстие на верхушке гнезда вытряхнул россыпь маленьких трупиков.

Тогда как же? Спонтанная регенерация?

Безумие. Чушь в духе двадцатого века. Насекомые не воскресают, не регенерируют. Даже, если бы яйца могли полностью созреть за двенадцать часов, матка откладывает их не в это время года. А в апреле или мае. Осень - время, когда осы умирают.

Под миской яростно жужжало живое опровержение.

Спустившись вниз по лестнице, он пронес их через кухню.

В её дальнем конце была дверь на улицу. Почти ничем не прикрытое тело пронизал холодный ночной ветер, ноги мигом окоченели на холодной бетонной площадке, площадке, куда в курортный сезон доставляли молоко. Джек осторожно опустил загадочное явление на землю и, когда выпрямился, взглянул на прибитый к дверям термометр. Ртуть стояла ровно на двадцати пяти. К утру холод их убьет. Он вернулся внутрь и решительно захлопнул дверь. Немного подумав, он ещё и запер её.

Проходя обратно через кухню, Джек выключил свет. В темноте он на минутку задержался, раздумывая - хотелось глотнуть чего-нибудь покрепче. Ему вдруг показалось, члго отель полон сотен приглушенных звуков: потрескивания, постанывания, потаенных вздохов ветра под карнизами, где, подобно смертоносным плодам, могут висеть другие гнезда.

Вернулись.

И вдруг Джек обнаружил, что "Оверлук" нравится ему уже не так сильно, как будто сына покусали не осы; не осы, чудом выжившие после дымовой шашки, а сам отель.

Последней мыслью Джека перед тем, как он поднялся наверх, к жене и сыну, было:

(отныне ты будешь держать себя в руках, что бы ни происходило)

Мысль была твердой, решительной и уверенной; Шагая к ним по коридору, он обтер губы тыльной стороной руки.

17. У ВРАЧА

Раздетый до трусиков, Дэнни Торранс лежал на кушетке и казался очень маленьким. Он снизу вверх смотрел на доктора ("зови меня просто Билл"), который подкатывал большую черную машину. Чтоб получше рассмотреть её, Дэнни закатил глаза.

– Не пугайся, малыш, - сказал Билл Эдмондс.
– Это электроэнцефалограф, он больно не делает.

– Электро...

– Мы для краткости называем его ЭЭГ. Сейчас я прицеплю тебе пучок электродов к голове... нет, втыкать я их не буду, просто приклею... и перья вот в этой части прибора запишут излучение твоего мозга.

– Как в "Человеке, который стоил шесть миллионов?"

– Почти. Хочешь стать таким, как Стив Остин, когда вырастешь?

– Ни за что, - заявил Дэнни, когда сестра принялась прикреплять провода к крошечным пятачкам, выбритым у него на голове.
– Папа говорит, что в один прекрасный день у него будет короткое замыкание и он сыграет... в ящик.

– Этот ящик я хорошо знаю, - добродушно сказал доктор Эдмондс.
– Я и сам несколько раз побывал в нем, без шуток.

Э'Граф, Дэнни, может очень много нам рассказать.

– Например?

– Например, страдаешь ли ты эпилепсией. Это небольшая трудность, когда...

– Ага, я знаю, что такое эпилепсия.

– Правда?

– Угу. В моем детском садике - там в Вермонте - был один парень... когда я был маленьким, я ходил в садик... и она У него была. Ему не разрешали пользоваться мигалкой.

– А что это такое, Дэн?
– Он развернул машину. По разграфленной бумаге пошли тонкие линии.

– Там всякие огоньки на ней... все разного цвета. Когда включите, они мигают, только не все, а вы должны сосчитать, сколько цветов, если нажмете правильную кнопку, мигалка может выключиться. Бренту нельзя было.

– Потому что яркие вспышки иногда могут вызвать приступ эпилепсии.

– Значит, если бы Брент играл с мигалкой, с ним был бы припадок?

Эдмондс обменялся с медсестрой коротким изумленным взглядом.

– Неизящно выражено, но точно, Дэнни.

– Что?

– Я говорю, ты прав, только вместо "припадок" надо говорить "приступ". А то нехорошо... ладненько, а сейчас полежи тихо Как мышка.

– Хорошо.

– Дэнни, а во время этих своих... все равно, что они такое... ты ни разу не вспомнил, что раньше видел ярко вспыхивающие лампочки?

– Нет.

– Странные шумы? Звонки? Или трель, как в дверном звонке?

– Не-а.

– А как насчет необычных запахов? Апельсины, например, или опилки? Или как будто что-то гниет?

– Нет, сэр.

– А не бывает, чтоб до того, как отключиться, тебе хотелось поплакать? Хоть вовсе не грустно?

– Никогда.

– Отдачно.

– У меня эпилепсия, доктор Билл?

– Не думаю, Дэнни. Лежи-ка спокойно. Уже почти все.

Машина гудела и царапала по бумаге ещё пять минут, а потом доктор Эдмондс её выключил.

– Все, парень, - отрывисто произнес он.
– Дай Салли снять с тебя электроды и иди в соседнюю комнату. Хочу немного поговорить с тобой. Ладно?

– А то.

– Салли, иди вперед. Дашь ему экспресс-тест до того, как он зайдет.

– Хорошо.

Эдмондс оторвал длинную бумажную ленту, которая выползла из машины и, разглядывая её, прошел в соседнюю комнату.

– Сейчас сделаем укольчик в руку, - сказала сестра, когда Дэнни натянул штаны.
– Чтоб убедиться, что у тебя нет туберкулеза.

– Мне уже делали в садике, в прошлом году, - сказал Дэнни без особой надежды.

– Но это было давно, а сейчас ты уже большой мальчик, правда?

– Наверное, - вздохнул Дэнни, протягивая руку на заклание.

Натянув рубашку и ботинки, он прошел через раздвижную дверь в кабинет доктора Эдмондса. Эдмондс сидел на краю стола, в задумчивости болтая ногами.

– Привет, Дэнни.

– Привет.

– Ну, как наша рука?
– доктор указал на левую руку Дэнни в легкой повязке.

– Очень хорошо.

– Хорошо. Я посмотрел твою ЭЭГ, похоже, все отлично.

Но я собираюсь отослать её в Денвер, своему приятелю, он зарабатывает себе на жизнь тем, что читает такие штуки. Просто хочется иметь уверенность.