Мор мечей

– Я не опрометчив и многого не понимаю в этой ситуации. Но если вы не объясните мне, почему вы с вашими золотыми волосами и безупречной кожей так похожи на убийцу, я вынужден буду предположить худшее.

– Взгляды – проклятье. – В ее правой руке сверкнул полированный металл. – Я не убийца. Но я была следопытом.

– Следопытом?

– Разведчиком от Веники. В горах. Видите ли, там растут деревья. Очень старые. Мы охраняем границы… и деревья. Мы сражаемся с тем, чего не существует, по мнению людей.

Кронмир задумался об этом.

– В самом деле?

– А вы поразмышляйте, мастер Кронмир, – улыбнулась она. – Что нужно, чтобы создать флот?

– Деревья. Старые прямые высокие деревья, – понял Кронмир.

– Как я вышла замуж за герцога, вас не касается. Разве что… я спасла его. Это один из наших лагерей, хотя мы редко бываем в населенных местах. Но в горах к северу от Фрули водятся ирки и другие твари, про которых церковь говорит, что их не бывает. И… наша нелюбовь к Митле давняя.

Кронмир немного расслабился.

– Мне показалось… маловероятным, что женщина вашего положения отправится в такое путешествие.

Она грустно улыбнулась:

– Знаете, что хуже всего? Миру грозит опасность, а то и конец света. Моя семья живет на равнинах к северу. Я могу их потерять. И все же… – Она пожала плечами.

– И все же вы рады, что вы здесь.

Томазо Лупи фыркнул у костра.

– Да, – призналась она. – Под деревьями… рядом с полем боя. Что, оставите нас в живых?

Кронмир кивнул.

– Может быть, я осмелею и задам вам пару вопросов?

Он не ответил.

– Где тот маленький человечек, лицо которого так просто забыть?

– Где-то рядом. Прикрывает нас.

– Он вообще ничего не ест?

Кронмир улыбнулся и отвел взгляд.

– Давайте ужинать, – сказал рыцарь. Как и любой хороший охотник, он умел готовить прямо в поле и соорудил недурное блюдо: кусочки говядины, завернутые в ломтики сала с костным мозгом и поджаренные на огне. Он сделал восемь штук, и каждый взял по два. Еще была бутылка неплохого вина и каравай хлеба, немного зачерствевшего. Его поджарили над огнем и съели с говяжьим жиром.

Кронмир довольно кивнул и вытер бороду.

– Сэр Томазо, можете всякий раз путешествовать со мной.

– Я год жил один, – рассмеялся Лупи. – Многому научился.

Держа в руках стаканы, они подошли к краю обрыва. Наконец-то стемнело полностью, к западу чуть отсвечивали в лунном свете холмы, но не было видно ни единого факела, ни свечи, ни костра.

– Я главный? – спросил Кронмир.

Во Тьме герцогиня стала другой.

– Мы союзники. Никто не главный.

Кронмир подумал, что работать с любителями неприятно. Оценил великолепно устроенный лагерь.

– Я хочу вернуться из Тьмы тем же путем, что мы пришли. Хочу отдалиться к югу и отпустить птицу там, где ей не придется пересекать Тьму. Потом я отправлюсь на запад и проверю, в самом ли деле Тьма представляет собой круг.

Жизель вздохнула. Томазо тоже.

– Не стану притворяться. Я был бы рад уйти отсюда навсегда, – заметил рыцарь.

– Это как болезнь, – сказала Жизель. – Те, кто становятся следопытами… мы настроены… на Диких. Мы их не ненавидим.

– Разумеется, – ответил Кронмир. – Ненавидеть Диких без разбора – значит ничего не понимать.

Она хрюкнула не по-герцогски.

– Я должна увидеть, что случилось с людьми.

– Мы увидим.

Кронмир лежал без сна, зная, что герцогиня тоже не спит. Лупи нес стражу. Он мог бы удивиться взаимному недоверию, но оно, скорее, казалось напрасной тратой сил. И все же доверять ей он не мог.

Он лежал, думая о ее нежном личике и твердой руке… и чувствовал, что злится и боится все сильнее. Сердце билось слишком быстро.

Он задумался, что происходит. Предположил, что его могли отравить. Тридцать четвертая сидела на наспех сделанном насесте из сухой ветки и двух бревнышек, то и дело взмахивая крыльями. Очень тихо – ее учили не производить шума. Эта возня раздражала Кронмира, но он нескоро понял, что птица тоже встревожена.

Он встал, отбросив одеяло и плащ, и подошел к насесту.

– Что такое? – спросила Жизель.

Кронмир погладил птицу, успокаивая. Когда та затихла, он наконец-то различил биение других крыльев. Очень тихое, на грани восприятия.

Он прислушивался, пока не понял, что этот звук не порожден его воображением и страхом. Опустился на колени.

– Жизель. Над нами кто-то есть. За нами следят.

Она почти незаметным движением выбралась из-под плаща. Костер давно погас, угли больше не дымили.

– Томазо! – позвала она.

Веронский рыцарь вышел из-за деревьев.

– Над нами что-то есть, – прошептал Кронмир, продолжая гладить Тридцать четвертую и глядя наверх.

– Посмотри, как там лошади. Хотя нет, я сама. – Жизель исчезла.

Кронмир стоял на коленях у насеста. Томазо медленно крутил ворот тяжелого арбалета, из которого можно было прошить болтом рыцаря в доспехах и его коня заодно.

– Что там? – очень тихо спросил он.

Кронмир потряс головой и снова услышал шелест крыльев. Очень далеко. Тень звука, не звук.

А потом увидел: звезды на севере погасли.

Сердце Кронмира заколотилось, когда одну десятую неба залило чернотой. Он прижал Тридцать четвертую к груди и съежился.

– Во имя святого Маврикия… и всех воинских святых. Что это?

Они не слышали ничего, кроме собственного дыхания, да еще дыхания Тридцать четвертой. Потом вернулась Жизель.

– Кони у коричневого. Что это? Мне страшно, но я не понимаю почему.

– Оно огромное и умеет летать. Мне уже… лучше. – Он посмотрел в чистое небо. – Думаю, оно уже ушло.

– Думаю, вы наивны. Но надеюсь, что правы.

Через час они решили идти спать… но никто не заснул.

Они уходили из Тьмы не так осторожно, как входили в нее. Но все же по пустой безжизненной равнине они ехали два часа. Они не слышали никаких звуков, кроме гудения насекомых и шелеста ветра в спелой пшенице.

Они выехали по тому же мосту, что и въезжали. Коричневый ждал там. Лупи сделался веселым и почти оживленным, Жизель постоянно оглядывалась.

Тридцать четвертая сидела на луке Кронмирова седла, вертя головой во все стороны. Она ела каждый раз, когда предлагали. Когда они вышли из Тьмы, она расправила крылья и торжествующе закричала.