Моран дивий. Стезя

Свенка снова и снова возвращалась мыслями к тем минутам, когда, распахнув двери, в её покои вошёл князь. Девушки как раз помогали облачаться своей княгине для её последнего боя. Они уже упаковали её в тонко выделанную кольчугу и застёгивали поножи. Кажется, именно их. Что сказал князь, когда вошёл? Не вспомнить... Что же он сказал? Да, не важно. Девушки ушли. Они остались вдвоём.

Малиц молча подошёл к окну. Молчала и Свенка, ожидая слов мужа.

– Княгиня, - сказал он.
– Ты сейчас переоденешься в походное снаряжение, возьмёшь одежду потеплей и дружинника, которого я пришлю. Выйдешь по тайному ходу за стену и попытаешься спасти нашего сына.

Княгиня молчала.

– Вы пойдёте на восток, по направлению к Себревецу. Там вам помогут добраться до Угреца. Собирайся.

В дверях князь оглянулся. Как-то не так надо прощаться с женой, - подумал он. Может, надо бы обнять, сказать слова напутствия? Тёплый взгляд, ласковые руки... Нет, это всё не про них.

– Помолись хорошенько Сурожи, - сказал он.
– Может, хотя бы она найдёт время позаботиться о своих несчастных детях, раз другим богам недосуг.

Дверь хлопнула. Княгиня неподвижно стояла в тусклом свете серого ноябрьского дня, проникающего через окна светлицы. Она судорожно вздохнула. Близкая и такая неминуемая смерть ослабила свою стальную хватку. Появилась надежда. Надолго ли? Свенка перекинула через плечо ещё не остриженную косу и кликнула девушек.

... Брак их был выгоден обоим. Свенка хоть и принадлежала к роду гораздо более древнему и славному, чем Угрицкий, но не считала Малица себе не ровней. Конечно, княжич - всего лишь младший сын и вряд ли ему светит стОящее наследство. Кроме того, очень уж молод - не скоро какой-нибудь город решится доверить ему княжескую булаву. Но и она - одна из семи дочерей князя Бодрича и одна из семнадцати его детей! Батюшка оказался уж очень плодовит, а дети получались на удивление крепкие и здоровые и ни в какую не хотели умирать в младенчестве. Все выросли. И все хотели власти и славы.

Сыновей Бодрич кое-как распихал по уделам, младших отпустил в свободное плавание, и они теперь пытались стяжать себе княжескую службу в соседних землях. Две дочери ушли с дружинами братьев за вольной жизнью. Остальных надо было пристраивать замуж и, желательно, выгодно. Бодричу было что предложить - военный и торговый союз с Дубрежскими городами - это вам не фунт изюму. На это приданое честолюбивый Малиц не мог не обратить внимания. Да и Бодрича вполне устроило предполагаемое родство с Угрицкой землёй. Особенно, когда Малиц сел на столе Зборуча.

В общем, сговор прошёл в атмосфере общей благорасположенности.

Сладилось ли у молодых? Как сказать... Они не испытывали друг к другу отторжения, их взгляды по многим вопросам совпадали. Образованная и дельная Свенка была хорошей помощницей князю в делах. И сына они родили быстро. А вот любовь между ними так и не родилась. Но какое это имеет значение? Разве для любви брачуются князья?

Малиц считал, что любовь может стать тягостной помехой ему в жизни и в делах. Разве не теряют разум влюблённые? Разве не перестают они мыслить здраво и поступать трезво? Разве может позволить себе князь поддаться этому дурману, пренебрегая безопасностью и выгодами своей земли, забыть о своём долге и увязнуть, как муха в сладкой патоке, в мечтах о ночных лобзаниях?

Нечто подобное привелось и ему испытать, будучи совсем юным и воспитываясь у сестры в Себревеце. Мучимый томительной негой и кипящей страстью к дочери сотника из Ванескиной дружины, теряющий голову при виде её юного лица и легкой поступи, неспособный отвлечься ни учёбой, ни охотой, он сходил с ума от невозможности реализовать свои желания, от её беспечного равнодушия. Потом, когда его отослали в Угриц, когда время остудило страсть, и образ его мучительницы подёрнулся туманом, Малиц еще долго помнил перенесённое им безумие и чувствовал себя выздоравливающим после долгой, изнуряющей болезни. Каждый год он приносил дары Сурожи и просил только об одном - никогда не посылать ему любви, избавить его от желания, делающего человека слабым. У княжича были большие планы на этот мир. Мир любил победителей. А слабых среди победителей не бывает.

Вот что думал по этому поводу Малиц и взглядов своих ни от кого не скрывал. А что думала Свенка? То, что она думала, она держала при себе. Может, только Сурожь знала...

Подземный ход, уводящий за стены города, княгиня и её сопровождающий преодолели без особых затруднений. Так же быстро и легко спустились, держась за закреплённую веревку, по крутому обрыву глубокого ерика, в стене которого был спрятан лаз. Провожающие скинули им мешки с вещами и провизией и втянули верёвку обратно.

Здесь, в густых низовых зарослях, дружинник князя оставил её и отправился наверх - добывать лошадей. Понятно, что трёхдневный путь с младенцем на руках пешком преодолеть было практически невозможно, а из города по тайному ходу коня не выведешь. Приходилось рисковать.

Княгиня осталась совершенно одна. Умостив ребёнка в гнезде из мешков, она разложила перед собой весь свой арсенал оружия и затаилась в кустах, вздрагивая от каждого шороха.

Муж выделил ей всего одного человека в сопровождение. Что ж, щедро... Даже девушек, служивших ей и, по совместительству, являющихся её охраной, тех, которых она привезла с собой в Зборуч из отцова дома, он оставил сражаться в городе.

Почему он не отправил её с сыном в Угриц раньше? Когда гучи ещё не стояли под стенами города? Ведь жители стали покидать его более десяти дней назад! Свенка тогда решила, что Малиц считает необходимым и достойным княгини погибнуть рядом с мужем, сражаясь за свой город. Ну а сын? К чему была эта жертва?

Она смирилась и готовилась встретить смерть. И вдруг сегодня - неожиданный приказ о бегстве из осаждённого города. И по-прежнему такой же сумасбродный, как и всё, что он творил. Глупый, слепой осёл! Свенка была в ярости. Неужели он не понимает, что сейчас спастись у них с ребёнком шансов практически никаких! Может, он и не хотел, чтобы они спаслись? Крамольная мысль... Но как ещё объяснить? Подлая скотина!

Даже если они благополучно не попадутся гучам, впереди у них тяжёлое испытание дорогой. Как довезёт она грудного младенца по уже почти зимней степи в Себревец? А оттуда - снова надо бежать, пусть уже и в более комфортных условиях. Выдержит ли ребёнок этот переход? Дать шанс на спасение в последнюю минуту, чтобы уморить в пути?

За себя княгиня тоже переживала. Конечно, дочь Бодрича не была белоручкой. Но её тренированные мышцы и воинская закалка давно не испытывались в деле - перерыв на время беременности и кормления был значительным. И отягощающий её младенец вряд ли добавит ей мобильности и сил.

Свенка посмотрела на опоенного сонными травами и потому мирно сопевшего на мешках княжича. Её горло сжалось от нестерпимой душевной боли за своего сына и его судьбу. Сможет ли она что-то сделать для него? Сумеет ли спасти? Может, небесными пряхами всё уже предрешено, может они соткали уже и их боль, и их смерть?..

К вечеру княгиня услышала конскую поступь и фырканье. Осторожно выглянув из своего убежища, она увидела дружинника, привалившегося к шее бредущего через кусты животного. Воин остановил коня, медленно и тяжело свалился на землю. Княгиня подошла и опустилась на колени, молча стала осматривать раны.