Морана

[2]«Линия Сталина» — оборонительная линия в СССР, система узловых оборонительных сооружений на границе СССР (до 1939 года), состоявшая из укрепрайонов (УР) от Карельского перешейка до берегов Чёрного моря. Строительство было начато в 1928 году, и несмотря на то, что укрепления «Линии Сталина» в 1941 году уже не отвечали требованиям обороны от тяжёлой артиллерии, они сыграли свою роль в срыве наступления по плану «Барбаросса».

Глава 12

Глава 12

В отличие от многих прошлых зим, январь тысяча девятьсот сорок первого года радовал минчан мягкой погодой и почти полным отсутствием метелей и собственно осадков: для колхозных полей такое малоснежье было вредным, но вот горожане ему наоборот, откровенно радовались. Им и выпавшего за декабрь рассыпчатого «пуха» вполне хватило для праздничного настроения — а напиленного на Свислочи льда для устроения новогодних городков со всеми положенными статуями-горками, и прочими развлечениями. Опять же, и большой салют в новогоднюю ночь был просто чудо как хорош: почти полчаса весь город, затаив дыхание, любовался разноцветной огненной феерией в темных небесах. На веселых и шумных застольях то и дело поднимали тосты с самыми наилучшими пожеланиями, просто-таки обязанными исполниться в наступившем году; все минчане обязывали друг друга непременно быть здоровыми и счастливыми, ну и по-возможности жить в достатке. Еще, даже на самом тихом семейном застолье обязательно поднимали бокал с крымской «шипучкой», рюмку с водкой (ну или стопку самогона, у кого как) за здоровье товарища Сталина: потому как простой народ на деле видел, что жизнь менялась в лучшую сторону. Как страшный сон начал забываться вечный голод и неустроенность двадцатых и начала тридцатых годов; постепенно, мало-помалу справились и с царившей повсеместно разрухой и неустроенностью. Изжили частые вспышки брюшного тифа и холеры, придавили распространение туберкулеза и бытового сифилиса, по улицам перестали бродить беспризорники — да и с уголовным элементом советская милиция в последние годы боролась свирепо, с поистине пролетарской решительностью. Цены на продукты и самое необходимое пусть и по чуть-чуть, но регулярно снижались, полки продуктовых и промтоварных магазинов все больше радовали разнообразием, строилось новое жилье, больницы, школы и вообще — страна окончательно оправилась от ужасов и крови братоубийственной Гражданской войны, и понемногу начала расцветать. Звучали здравицы Иосифу Виссарионовичу и за его мудрое решение о развитии частной инициативы в важном деле обеспечения потребностей советских граждан едой и бытовыми товарами: под его чутким и благожелательным присмотром за два прошедших года Союз Потребкооперации натуральным образом расцвел и окреп, неплохо встроившись в государственные структуры. И все больше радовал население Страны Советов: красивыми вещами и обувью, замечательной мебелью, вкусной и сытной едой, всякими полезными штучками вроде зажигалок, инструментальных наборов и удобных чемоданов… Одна производственная артель даже легкие мотоциклы и грузовые трициклы с багажниками на две сотни килограмм производила — и ведь хорошие машинки у них получались! Опять же, наособицу благодарили товарища Сталина колхозники: во-первых, за настоящий поток новых тракторов и разных сельхозмашин, хлынувших на МТС[1]с доброго десятка больших машиностроительных заводов — с такой подмогой биться за урожаи и повышать надои стало заметно легче. Во-вторых, за решение Совета народных комиссаров, принятое с подачи вождя: теперь работникам села вместо половины трудодней полагалось платить «живыми» деньгами. Которые, опять же, можно было потратить на свое усмотрение в приезжающей автолавке или сельском лабазе. Ходил слух, что года через два пахарям и паспортные книжки начнут свободно выдавать…

Второй тост белорусы поднимали уже за своего первого секретаря ВКП (б) товарища Пономаренко, который наконец-то «продавил» столичные наркоматы и Госплан, заставив их ускорить разработку и согласование программы комплексного развития БССР. Новые заводы-фабрики, реконструкция всех городов, развитие дорожной сети, карьеры-рудники и все такое прочее — и хотя подробностей никто пока не ведал, но и простые предположения все обсуждали с нескрываемым удовольствием. Сейчас-то белорусская молодежь повально вербовалась на заводы и стройки Урала, Сибири и Дальнего Востока, за ними следом тянулись и крепкие мужики — а так появится достойная работа для множества рук в самой Белоруссии!

Ну и наконец, многие белорусы еще одну обязательную рюмку поднимали за Генерального прокурора СССР товарища Вышинского. В декабре ушедшего года наконец-то начался открытый судебный процесс над польскими военными преступниками, и Андрей Януарьевич превзошел сам себя — буквально воспламенив праведным негодованием сердца тех, кто слушал его обвинительные речи по радио, или читал в газетах стенограммы судебных заседаний. Его и до этого порой называли «Ягуарьевичем», а теперь вовсе стали делать это практически в открытую: уж очень «любили» гонористых панов их соседи-белорусы. Сам процесс длился почти месяц, еще столько же рассматривали многочисленные апелляции на «пеньковые» приговоры и обращения тех, кому повезло отделаться «четвертаком» исправительных лагерей без права переписки: и вот теперь, на исходе января, в банкетном зале минского Дома Красной Армии готовилось небольшое мероприятие в честь восторжествовавшей справедливости. Ближе к вечеру должны были собраться за накрытыми столами краскомы разных рангов, чтобы вспомнить былое и помянуть товарищей, не вернувшихся с провальной Советско-Польской войны — проигранной не в последнюю очередь благодаря «умелому командованию» командующего Западным фронтом Тухачевского. Сумевшего потерпеть поражение от поляков в условиях двухкратного численного превосходства своих сил, затем не менее «блестяще» отступить, оставив в руках противника сто тридцать тысяч пленных красноармейцев и кучу военной техники, а еще заново сделать несколько «открытий» в военной науке. О крайней опасности любого наступления с оголенными флангами, о необходимости надежно защищать свои растянутые коммуникации, ну и самое главное «откровение» будущего маршала было в том, что для любого военачальника, оказывается, просто-таки архиважно иметь стратегический резерв войск. Гений, бл!.. По результатам мирного договора с поляками Советская Россия тогда утратила немалый кусок своих земель, выдала все трофейные польские знамена времен Смутного времени из Оружейной палаты Кремля, и выплатила репарации почти в пятьдесят миллионов золотых рублей — и только в тридцать девятом году вернула часть потерь обратно. Увы, только часть…

Впрочем, жизнь продолжалась, а вместе с ней становилось возможным многое, немыслимое еще вчера. Например то, что спортсмены-«динамовцы» спокойно занимаются в гимнастическом зале Дома РККА — причем уже не первый год топчут его полы наравне с молодыми спортсменами-краскомами, увлекающимися специфической «гимнастикой». Казалось бы, и что такого? Да вроде бы и ничего, если только не вспоминать, что учредителями «Динамо» была группа военнослужащих ОГПУ Московского округа, а первым почетным председателем — аж сам товарищ Дзержинский!.. После смерти «железного Феликса» ведомственная принадлежность спортобщества не изменилась — госбезопасность вообще неохотно расставалась с чем-то, что считала своим. И отношения у НКВД, как наследницы Государственного политического управления, с Рабоче-крестьянской армией были как у кошки и собаки: но все, как обычно, решил человеческий фактор. Нынешний тренер и ведущий специалист БССР по новейшей советской системе рукопашного боя без оружия начинал учиться этой непростой науке у самого товарища Спиридонова. Который, несмотря на свою инвалидность после Русско-Японской войны и прошлое царского офицера, неплохо встроился в новую жизнь и реалии, написав три руководства по «рукопашке» и став по принадлежности человеком ГБ.

Но переняв сугубо прикладную науку у одного наставника и став инструктором по спиридоновскому «Самозу», неугомонный Волков тут же отправился к его… Ну, не противнику, но скажем так, идеологическому оппоненту. Товарищ Ощепков вполне официально считался основателем советского классического дзю-до, имел за плечами разработку «Руководства по физической подготовке РККА» и методическое пособие «Физические упражнения для красноармейцев», где впервые в стране была изложена комплексная программа обучения рукопашному бою. Ах да, еще он разрабатывал набор приемов для ГТО второй ступени… Надо ли говорить, что армейцы считали Ощепкова своим? Как и милиция, для которых Василий Сергеевич не поленился написать несколько крайне полезных методических наставлений. В принципе, разногласия у отцов-основателей были всего по одному пункту: Спиридонов как бывший офицер и служака по жизни, видел рукопашный бой исключительно прикладной и сугубо ведомственной системой, закрытой для изучения обычными гражданскими людьми. А его оппонент, в юные года по сиротству отучившийся в Токийской духовной семинарии и институте дзю-до Кодокан (а потом очень результативно поработавший в советской военной разведке), придерживался диаметрально противоположных взглядов, видя в самбо прежде всего путь личностного самосовершенствования. И не только видел, но и активно работал над сугубо спортивным направлением — для чего «не перебирал» учениками, и не стеснялся привлекать в свою секцию даже девушек и женщин. В тридцать седьмом году идеологическое противостояние «титанов» закончилось арестом уже основательно болеющего сердцем Ощепкова по обвинению в шпионаже, и его смертью в камере всего через двадцать дней. Как уж там было на самом деле, никто из учеников Василия Сергеевича не знал, но их отношение к Спиридонову это испортило капитально…

Что же касается Волкова, то он предпочел тихо уехать в Минск и начать работу над своим наставлением «Курс самозащиты без оружия САМБО». Как «спиридоновца» его без лишних вопросов приняли тренером в «Динамо», а как «ощепковца» тепло встретили в Доме Красной Армии — когда это было нужно, НКВД и НКО вполне могли договариваться к взаимной пользе. Так что начиная с тридцать восьмого года, Виктор Павлович три дня в неделю обучал инструкторов для пограничников, милиционеров и гэбистов — и еще три дня уделял армейской разведке, диверсантам и «комендачам». Регулярно ездил в загородную нквдэшную школу для младшего командного состава, вел по субботам «для души» женскую секцию самбо — и планомерно обдумывал и обобщал накопленный опыт, богато уснащая свои записи качественными иллюстрациями, таблицами и схемами. На конец января тысяча девятьсот сорок первого года книга была почти закончена, и надо сказать, труд сей получился поистине фундаментальным: правильное питание и дыхание, психология, укрепляющая гимнастика для сердца, связок и суставов, раздел с медициной и анатомией. Само боевое и спортивное самбо, методические указания по организации обучения, работа с ножом и подручными предметами, перечень необходимого для тренировок инвентаря… Узнав о скором возвращении наставника в Москву, многие его ученики, уже сами ставшие инструкторами по самбо, зачастили после нового года в Минск. Кто попрощаться и попросить прислать экземпляр «Курсов» с памятной надписью, кто посоветоваться о своем дальнейшем развитии, а кто и представить своих перспективных учеников, заодно похвалившись их успехами. Вот и теперь мордатый вахтер на боковом входе в Дом Красной Армии ничуть не удивился сразу пятерым молодым краскомам-пограничникам с «тревожными» чемоданчиками в руках, которых вел за собой командир с двумя рубиновыми майорскими «шпалами»: не удивился, но документы проверил. Педантично переписал в вахтерский гроссбух, разблокировал высокую «вертушку» из крашенных суриком гнутых труб и милостиво проконсультировал гостей насчет расположения уборных и гардероба.

— Все повесились?

Три лейтенанта и два старшины, машинально согнав складки гимнастерок под ремень и за спину, моментально выстроились в боевой порядок, отчасти напоминающий тевтонскую «свинью»:

— Так тощн!

— За мной, и не отстаем.

Шагая, перспективная военная молодежь вполголоса обсуждала открывающиеся им интерьеры:

— Ничего себе обстановочка… Нам такой домик в Бресте тоже бы не помешал!

Не оборачиваясь, отец-командир небрежно просветил «провинциалов» о имеющемся в данном очаге культуры РККА большом теплом бассейне, вместительном театре и библиотеке с неплохой подборкой книг. Про кинотеатр, студию военных художников и классы по изучению аж трех иностранных языков тоже не забыл поведать, как и про два очень приличных и дешевых буфета — для младшего комсостава, и для старшего. Имелись и столовые с таким же разделением, но настолько далеко гостеприимство армейцев не распространялось: вход в сии заведения общепита был только для своих. Заслушавшись, пограничники и сами не заметили как добрались до раздевалки спортзала, безошибочно опознанной по тому особому аромату, которым уже успели пропитаться ее стены и деревянные шкафчики для одежды: характерные запахи мужского пота, несвежей одежды и вездесущей хлорки переплетались в такие крепкие «духи», что обычные люди наверняка бы недовольно морщились и искали форточку для проветривания помещения. Но не военные, по долгу службы регулярно бывающие с проверками в солдатских сушилках для портянок — они такой ерунды даже и не заметили, сноровисто отыскав свободные места для переодевания и дружно брякнув своими чемоданчиками о лавки. Пока приезжие доставали комплекты старой формы для грядущей тренировки, их предводитель отправился на разведку в спортзал: встав на пороге двустворчатой двери, майор с нескрываемым удовольствием оглядел два десятка крепких самбистов, размеренно отрабатывающих приемы против противника с ножом, и едва заметно улыбнулся при виде того, к кому и привез-привел своих «желторотиков». Правда Волков был не один, а компании беловолосой девушки, явно обсуждая с ней какой-то прием: вот он отошел и начал странно на первый взгляд передвигаться; остановился и тут же несколько раз переступил, как бы раздергивая-обманывая ложными движениями противника. Потом цапнул юнгштурмовку девицы и несколько раз «перекрестил» ее ножом, вырезанным из старой автомобильной покрышки. Замер, слушая… Ученицу? Что-то коротко ей пояснил, дополнив ответ медленным движением резинового клинка по замысловатой траектории, затем вновь начал свою непонятную шагистику, комментируя каждый переход:

— … отступаем по диагонали и строго под безоружную руку: ты это специально выдели значком «Внимание!». Потом резкое сближение и маховый секущий удар по нижнему уровню, с целью… О, Сергей!?

— Точно так, Виктор Павлович!

Несмотря на то, что разница в возрасте у мужчин была невелика, новоприбывший проявлял к невысокому ровеснику максимальное почтение, искренне считая его своим наставником: впрочем, и Волков не особо чинился, радушно приобняв не самого худшего из своих учеников.

— Как добрались?

— Быстро и в тепле: знакомый устроил к охране эшелона с немецкими станками — вечером в Бресте сели к ним в теплушку, и утром сошли в Минске. Обратно вообще военным транспортником полетим!

— Помощь с размещением не нужна?

— Да нас в казармах школы младшего комсостава на недельку приютили…

Поглядев на девицу-красавицу, что расположилась за тренерской конторкой и что-то увлеченно писала… А нет, рисовала! Так вот, поглядев на нее, бравый пограничник совсем было хотел поинтересоваться белокурым чудом (в смысле, что она делает на тренировке), но тут из раздевалки начали выходить орлы его погранотряда, и разговор сам собой свернул на кандидатов, претендующих на гордое звание инструкторов по самбо. Вернее, сначала Волков указал им место для разминки-растяжки, а уж потом обсудил с майором достоинства и недостатки его учеников — особенное внимание уделив одному из них:

— Виктор Палыч, просьба у меня до тебя.

— Н-да?

— Нет ли у тебя какого-нибудь умельца, чтобы из моего Вилена пыль слегка повыбить?

— О как?..

Поглядев на верзилу почти двухметрового роста, и с такой комплекцией, что в голову сразу же лезли мысли о сбежавших из кузни молотобойцах, опытный тренер с немалой долей уверенности предположил:

— Зазвездился паренек?

— Есть такое. Дури-то у него на троих хватает, массу тела сам видишь — а технику за полтора года он более-менее наработал, вот и начал считать себя непобедимым бойцом. Хорошо бы против него выставить кого поопытней и похитрей, чтобы щелкнуть по носу и направить на путь истинный: а уж если это будет его ровесник… И чтобы не тушевался, вел поединок напористо и даже агрессивно. Есть у тебя такие самородки, Виктор Палыч?