Море Троллей

— Там внутри есть укромный проход, — объяснил Олаф. — Лоси в нем прячутся, когда спускаются в долину пощипать мха. Завтра и мы им воспользуемся, прежде чем двинуться вдоль по реке на север.

Скалы долины отливали темно-синим, тут и там белели проплешины снега. А в дальнем конце высилась гигантская ледяная гора.

«От кого прячутся?» — удивился про себя Джек.

Долина казалась голой, бесплодной и неприветливой; тут врага за несколько миль увидишь, ежели что.

— Давай-ка отдохнем чуток, — предложил Олаф, и Джек с облегчением сбросил тетерева на землю.

— Что-то я притомился — странно, в жизни так не уставал, — признался великан. — Ётунхейм всегда враждебен к смертным; наверное, все дело в этом. Но все равно малость тревожно…

«Олаф — и устал?» — снова подивился Джек.

Видимо, это означает, что великан в силах вырвать из земли лишь одно дерево, а не два… Джек от души надеялся, что так оно и есть. Перспектива столкнуться с троллями без могучей поддержки Олафа мальчика совсем не радовала.

Спустя некоторое время Джек заметил, как с дальнего утеса в воздух вспорхнуло какое-то существо и лениво поплыло над речной долиной. Раскинув сверкающие золотые крылья, оно балансировало на восходящих воздушных потоках; длинный хлыстообразный хвост существа изгибался из стороны в сторону.

— Это то, что я думаю? — прошептал Джек.

— Дракон, ага, — подтвердил Олаф. — Точнее, драконица. Именно она послужила мне образцом для носовой фигуры королевского драккара.

— Так это тоже твоя работа?

— Моя… И великая честь для меня. Ивар был великим королем, до того как угодил в лапы Фрит.

Почуяв опасность, лось задрал голову и галопом помчался в укрытие. Драконица сложила крылья и камнем ринулась вниз, раскачиваясь из стороны в сторону по мере того, как набирала скорость. Она ухватила лося когтями, расправила крылья — золото так и полыхнуло на солнце! — взмыла вверх и, описав гигантскую дугу, пронеслась совсем близко от того места, где стояли Олаф с Джеком. Мальчуган дернулся было бежать, но Олаф крепко держал его за плечо.

— Посмотри ей в глаза!

Гигантская чешуйчатая голова повернулась — пролетая мимо, чудовище скользнуло по ним взглядом. Глаза ее широко распахнулись; в их глубинах мерцало пламя. А в следующий миг драконица исчезла: улетела к дальней скале; лось ревел и бился в ее смертельных объятиях.

— Мало кому из людей довелось быть свидетелем такого зрелища — и остаться в живых! — восторженно выдохнул Олаф.

Джек же дрожал как осиновый лист. Он, конечно, слыхал о драконах и от отца, и от Барда, но ничто не подготовило его к этому грозному великолепию.

— А еще нам очень повезло, что она теперь насытится, — объяснил Олаф. — Драконы охотятся раз в неделю или около того, а остальное время мирно дремлют. На самом деле они вроде кошек.

— А… а ещ-ще д-д-драк-коны н-нам встретятся? — пролепетал Джек, отчаянно стуча зубами.

— Только не на этой дороге, — жизнерадостно заверил его Олаф. — Когда драконята подрастают, мать выгоняет их из дому. Это ее долина. Надо думать, там, на скале, у нее гнездо. Большинство драконят вообще не выживают. Они дерутся друг с другом, и те, что послабее, гибнут.

Великан улыбался, мечтательно озирая окрестности. Сегодня явно главенствовал Добрый Олаф. Он казался таким благодушным, что Джек рискнул задать давно мучающий его вопрос:

— А почему Торгиль меня так ненавидит?

— Торгиль тебя ненавидит, потому что такова ее природа, — отозвался воин, — а еще потому, что сама была рабыней.

— Торгиль была рабыней?!

— Заруби себе на носу, парень: это я тебе не палку для битья даю. Скажешь об этом хоть слово, я тебе шею сверну.

Олаф никогда не бросал угроз на ветер. Джек кивнул — самым что ни на есть почтительным образом.

— Ребенок рабыни — тоже раб. Торгрим так и не освободил ее.

— Но тогда как же?..

— Король Ивар вел войну против короля Сигурда Змееглазого. Мы с Торгримом, как берсерки, сражались в первых рядах. Ну и добрый же воин он был! Что до храбрости, так тут он даже меня затмевал. Ты смотри только, не вздумай упомянуть об этом в моих песнях.

— Ни в коем случае! — Джек замотал головой.

— Охваченный боевым азартом, Торгрим обогнал нас всех. Он рубил секирой направо и налево, сокрушая щиты врагов — бац, бац, бац! — один за другим. Вовеки не позабыть мне этого зрелища — хотя, надо признаться, я и сам в ту пору размозжил черепушку-другую. Но Торгрима окружили. И к тому времени, как мы с королем Иваром пробились к нему на выручку, он был смертельно ранен. Торгрим попросил о погребении, достойном великого героя, и король Ивар тотчас же согласился. Торгрим желал, чтобы были принесены все подобающие жертвы. То есть Аллисон предстояло сопровождать его на пути в загробный мир, а еще он попросил себе коня и благородного пса.

— Ясно, — кивнул Джек.

От всего этого мальчика просто тошнило. Вот ведь раздутое самомнение у человека! Это же надо — требовать, чтобы ради тебя убивали ни в чем не повинную женщину и бессловесных животных! Ужас, одним словом! Вся былая Джекова ненависть к скандинавам возвратилась с новой силой.

— «А как насчет Торгиль?» — спросил я, — продолжал между тем Олаф. — «Кого-кого?» — переспросил воин. Торгрим напрочь позабыл, что у него есть дочь. «Ну, дитя Аллисон, — напомнил я ему. — Мне хотелось бы забрать ее, в память о тебе». Я, понимаешь ли, боялся, что Торгрим потребует и ее смерти тоже. «А, эта рабыня… — отозвался он. — Да забирай ее, коли хочешь. А еще можешь взять мой второй меч». Мы доставили его тело домой и устроили пышное погребение. — При этом воспоминании глаза Олафа затуманились. — Мы отволокли его корабль на место захоронения и погрузили на него все то, что Торгрим так любил, — вино, оружие и меха, и уложили тело Аллисон рядом с ним, а коня и пса — у него в ногах. Король Ивар подарил ему ту псицу-волкодава, что спасла Торгиль, — по мне, весьма благородно он поступил, что и говорить. После этого мы подожгли корабль и отправили дух Торгрима в Вальхаллу.

«Что за отвратительная, гнусная, мерзостная история!» — возмущенно подумал Джек.

Мало было Торгриму забрать у Торгиль мать. Так нет, он еще потребовал то единственное существо, что выказывало девочке любовь и заботу. А сам на дочь и не глядел, отшвырнул ее от себя, словно старый башмак. Джек прикусил язык и некоторое время усилием воли вынуждал себя молчать. Потому что боялся — сейчас как ляпнет какую-нибудь глупость, тут-то Злой Олаф и проявится!

У реки паслись еще лоси. Им ничего не угрожало — хотя сами лоси об этом не догадывались. Они то и дело поднимали головы и пугливо озирались по сторонам. Может, кровь чуяли…