Морок над Шадизаром

— Значит вы должны себе представлять, каково было внезапное извержение магии прямиком в центре Шадизара, — Ферузу передернуло, словно от резкой боли. — Колдовство вырвалось из глубин земли и распространилось подобно огромной волне. Такому невероятному напору я сопротивляться не могла, однако очень хорошо чувствовала эту мощь... Потом — забвение. Даже не так, где-то в моей голове оставалась искра мысли, частичка разума, но чужая магия полностью вытеснила сознание и управляла мной. Нашептывала — «делай что обычно, веди себя как всегда». Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. А потом я вдруг очнулась и увидела живого, настоящего Конана...

Феруза чмокнула киммерийца в щеку. Конан остался невозмутим и даже не покраснел — чего тут смущаться?

— Выходит, объяснить происходящее ты не можешь? — разочарованно уточнила Лорна. — Иштар Всеблагая, владычица судеб, ответь, ну откуда у нас в Шадизаре «колдовской вулкан»? Да, город стоит на пересечении важнейших путей караванов с заката за восход и из Немедии в Туран, но это не делает его каким-то особенным! Ни единый конклав магов Заката не держит в Шадизаре своих храмов и резиденций! Здесь нет алтарей древних богов и развалин святилищ времен Кхарии или Валузии!

...— Ошибаешься, почтенная!

Лорна вздрогнула от неожиданности. Райгарх глянул исподлобья, Ши Шелам на всякий случай отошел за спину Конана, а Феруза уставилась на спускавшегося по лестнице в обеденную залу альмиранте Бобадилью с немалым любопытством. Старый зингарец вырядился что твой герцог — шелковые чулки, штаны-буфы с разрезами, черный с россыпью крошечных алмазов колет, на голове вместо берета изящная шапочка с драгоценной брошью. В простецкой «Уютной норе» Бобадилья смотрелся королём, по необъяснимому капризу решившему заглянуть в деревенский хлев.

— Не подскажете, — продолжил альмиранте, подойдя к ближайшей стене таверны и зачем-то извлекая из ножен кортик, — где находятся ближайшие каменоломни? Откуда привозят материал, из которого построен этот замечательный дом?

Лорна молча пожала плечами — она была приезжей, да и подобные вопросы интересовали хозяйку «Уютной норы» ещё меньше, чем сплетни из жизни гарема туранского императора.

— Известняковый карьер, лиги четыре к полуночному восходу, — подсказал Ши Шелам, как местный уроженец. — Простите, ваша милость, а в чем, собственно дело?..

— Вот в этом, — Бобадилья ударил острием кортика по выступавшему краю блока, из которых была сложена внешняя стена постоялого двора. На его левую ладонь упал камушек с белым вкраплением. — Попрошу рассмотреть внимательно.

Альмиранте подошел к стойке и вытянул руку. На первый взгляд, самый обыкновенный обломок, желто-коричневый, единственное светлое пятнышко –окаменевшая морская раковина.

— Это не чистый известняк и точно не песчаник, — наставительно сообщил зингарец. — Такой материал учеными мужами именуется ракушечником. Если вы внимательно посмотрите на стены дома, обнаружите в кирпичах десятки остатков морских моллюсков. Как думаете, откуда они здесь появились? В самом сердце каменистой полупустыни протектората Замора?..

— Боги мудрейшие, Эрлик Воитель! — Феруза догадалась первой и немедленно удостоилась пристального внимания Бобадильи:

— Я же требовал, никаких посторонних! — вызверился альмиранте, метнув яростный взгляд на Лорну. — Кто она и откуда здесь появилась?!

— Родная и любимая племянница, — хладнокровно ответила владелица «Уютной норы», пускай смуглая туранка Феруза и белобрысая Лоркана из Бритунии были похожи на родственников так же, как степная лисица на боевого коня. — Не могу же я отказать ей в убежище в такое непредсказуемое и опасное время?

— Здесь, на месте Шадизара, в прошлом было море! — выпалила предсказательница, не обращая внимания на раздувшегося, будто обозлённый гусак, зингарца. — Понимаете? Пролетают тысячелетия, сменяются эпохи! Где в прошлом шумели дубравы, теперь пески! Где текут реки — когда-то вырастали горы! Где ныне голая степь — плескался океан!

— Не по годам умная племянница, — ядовито процедил Бобадилья. Взгляд изменился на опасливо-настороженный, внезапное появление в таверне Ферузы его или напугало, или вызвало очередной всплеск болезненной подозрительности. — Я, с вашего позволения, выйду на двор, вдохну свежего воздуха, здесь невероятно душно...

— Очень интересный дедушка, — сказала ведунья, едва зингарец скрылся за дверью. — Вчера приехал?

— Он душевнобольной, — вполголоса подсказал Ши Шелам, продолжавший настаивать на своей теории. — Мания преследования в наилучшем виде. Ему лекарь нужен. Хороший, дорогой шемитский лекарь.

— Нет-нет, — покачала головой Феруза. — От настоящих безумцев всегда исходит... Не знаю как сказать правильно? Исходит нечто вроде дурного запаха, так смердит испорченная и пожираемая демонами больная душа. Я этого запаха не чувствую. Зато есть другое — старик владеет какими-то магическими способностями, скорее всего врожденными, унаследованными. Он не колдун, истинное магическое искусство изучают долгие годы, у мудрых и опытных наставников, в схолиях Великих Конклавов... Самоучка? Возможно.

— У него в комнате стоит хрустальный шар, — наябедничал Ши Шелам. — Собственными глазами видел! Точнее, одним правым, щелочка в двери узкая.

— Ненаказуемо, — сказала Лорна. — Нет закона, запрещающего кому угодно владеть и пользоваться хрустальным ша... Да что там опять?! Райгарх, хватай топор!

Со двора донесся пронзительный заполошный визг. Никаких сомнений, надрывался альмиранте Бобадилья, причем создавалось впечатление, что благородного гранда режут напополам ржавой тупой пилой неумелые палачи.

Конан, как самый шустрый, первым выскочил на крыльцо «Уютной норы» с кухонным ножом — первое попавшееся под руку оружие. Запнулся на полушаге. И внезапно рассмеялся, что для киммерийца было необычно — он крайне редко проявлял хоть какие-то эмоции, всегда оставаясь серьёзным и сдержанным.

Бродячий нужник припёр благородного гостя к стенке дровяного сарая и навис над ним словно беркут над крольчонком. Четыре длиннющие передние лапы подняты и растопырены, подобно атакующему пауку.

— О смертный, внемли же истине! — низко рокотал Голос. — Что проку было бы в свободе людей, если бы боги хранили их от всех бед, делали бы всё за них, а им оставалось только желать?!.

— У... Уберите от меня это! — взвыл Бобадилья. — Помогите же, олухи!

Киммериец вздохнул, сунул нож за пояс, отломал от куста акации изрядную хворостину и отправился выручать гостя.

* * *

Ближе к вечеру у входа в таверну можно было наблюдать картину, близкую к идиллической.

Райгарх притащил с кухни тяжелый табурет, для пущего удобства положил на сиденье подушку и установил возле крыльца. На табурете утвердился высокородный зингарец, жаждущий приобщиться к невероятным тайнам бытия — глубокомысленная беседа с Голосом его зачаровала. Впрочем, «беседой» нескончаемый монолог обитавшего в будке загадочного существа назвать было сложно: Голос неожиданно приобрел благодарного слушателя и, выражаясь поэтически, теперь чувствовал себя на вершине блаженства. Альмиранте, что характерно, тоже — старик выслушивал откровения нужника не перебивая, лишь изредка что-то чиркал свинцовым карандашиком по клочку пергамента, разложенного на коленке.