Глава 1

Я знаю мир — он стар и полон дряни, я знаю птиц, летящих на манок, я знаю, как звенит экю в кармане и как звенит отточенный клинок. Я знаю, как поют на эшафоте, я знаю, как целуют, не любя, я знаю тех, кто «за», и тех, кто «против», я знаю всё, но только не себя. Я знаю шлюх — они горды, как дамы, я знаю дам — они дешевле шлюх, я знаю то, о чем молчат годами, я знаю то, что произносят вслух…

Франсуа Вийон, французский поэт пятнадцатого века.

Место действия: мечеть Айя-София, Стамбул (Османская империя).

Время действия: май 1607 года.

Ахмед, султан Османской империи.

Мама! Мама! Как мне тебя не хватает! Ну почему ты ушла от меня так рано? Прости, что не слушал тебя. Мне казалось, что если я как султан буду слушать маму, то надо мной будут смеяться окружающие. Вот я и решал всё по своему. Даже сейчас, когда я уже стал совершеннолетним, когда у меня уже есть свои дети — всё равно не хватает твоих советов. Бабушка Софие-султан выкручивает мне руки, давая с разными условиями деньги на жалование янычарам. Она хочет править вместо меня и все вокруг согласны с этим. Мол, я слишком юн и порывист. Да, я мало что понимаю в государственных делах. Да, моя любимая Кёсем так же юна как и я. Да, я часто ошибаюсь.

Мама, мама! Только ты всегда была на моей стороне. И дрожала, заливаясь слезами, когда пытали моего старшего брата Махмуда. Ведь он мог назвать под пытками моё или её имя. И тогда пытать стали бы нас. Ведь у султана-отца было много сыновей, но взойти на престол после него должен самый достойный. А все остальные пойдут под шнурок палача. Нельзя проливать кровь детей султана. Но, можно лишить их возможности дышать.

Мой лучший друг и наставник — Дервиш Мехмед-паша и тот предал меня, возжелав сесть на трон. И мои верные союзники наследники крымского хана тоже хотели моей смерти. Почему все вокруг хотят моей смерти?

Мама, мама! Ты умерла в тридцать лет в самом рассвете своей красоты. А я? Доживу ли до тридцати? Кто тогда сядет на престол? Мой брат Мустафа, которого я не смог казнить? Или мой старший сын Осман? Никому нельзя верить! Даже моя Кёсем пыталась бежать из гарема. И ведь убежала. Её поймали какие-то люди и в кожаном мешке бросили в море. Наверное её враги. У неё, как и у меня много врагов во дворце. Кёсем спасла её заколка-гвоздь, которую ей подарила подруга детства Кира. У меня вот нет друзей и никто меня не спасёт, если что. Ну, на всё воля всевышнего.

До свидания, мама! Придёт время и мы снова увидимся. Не скучай без меня!

Место действия: город Себеж (Россия).

Время действия: май 1607 года.

Марэн Ле Буржуа, начальник оружейных мануфактур.

Воры! Русские все, как один, — воры!

Проверил на этой неделе отчёты на трёх мануфактурах и везде приписки и недостача. Там рубль хапнут, там полтину. За месяц и десять рубликов набежит. А это — пять мушкетов с моим новым замком.

Не хочу. Не хочу больше об этом думать! Пусть бургомистр Себежа их накажет. А я отказываюсь. Видел разок в Москве, как разбойников на кол сажают. Вывернуло меня. Дикий народ. Нет бы просто голову отрубить или повесить… Хотя… В Европе тоже кое-кто у нас порой…

Не важно. Сегодня отправляем в бригаду герцога Вайса многозарядные пистоли. Револьверы, как он их назвал. Стволы к револьверам из шведского железа сделал мастер Ганс Штоплер. Тоже как и я, он приехал в Себеж на двойное жалование.

За год запустили производство на самых новых станках и оборудовании. Цена за первый образец вышла царская — пятьдесят рублей. Такое оружие не на войну брать, а лишь на параде носить. Герцог же не унывал и заказал сотню револьверов, но без украшающих инкрустаций. Цена снизилась до двадцати пяти рублей, а это почти четыре фунта серебряными монетами. Заряженный револьвер на вес серебра вышел.

Если с коня по врагу палить, то в упор — иначе вряд ли попадёшь. А вот с места некоторые стрелки ухитрялись с пятидесяти шагов во вкопанное бревно за минуту всеми пулями попадать. Но, то в тире — не в бою.

Хотя восемь выстрелов за минуту в бою дорогого стоят. Большинство мушкетёров в битвах лишь раз стреляют по коннице. И она либо отвернёт, либо изрубит стрелков и пикинеров. Поэтому все короли и стараются купить мушкет подешевле.

Все, да не все. Герцог Вайс так не думает. Его мушкетёры защищены от панцирной конницы пиками и рогатками. А от конных лучников его роты научились стрелять, задирая ствол вверх на угол протазана лейтенанта или капрала. И попадают залпом даже за триста шагов. Всему этому, конечно за месяц или за два не научишься. Но за год, а лучше за два, солдаты, с помощью капральской палки и какой-то там матери, начинают делать все приёмы, как заводные игрушки. Не отвлекаясь ни на что, а слушая только команды, что орут в рупор лейтенант и с другой стороны взвода — капрал. Вот так «заводные» солдаты и выигрывают битвы даже у гусар, не говоря уж про другую конницу. Чужую пехоту герцог Вайс лупит издали картечью. Впрочем, конницу тоже. Чужую артиллерию он выбивает длинными лёгкими полевыми пушками. Канониры с новыми дальномерами могут накрыть чужую батарею даже за версту, поправляя наводку после команд офицеров с подзорными трубами.

Ещё герцог стал делать новые лёгкие лафеты для полевых пушек с железными осями. Теперь во время боя можно двигать артиллерию с фланга на фланг и даже посылать в тыл неприятелю. Такого раньше не было.

А револьверы для офицеров — вещь статусная. Ни у кого таких нет. Разьве что у королей и герцогов европейских. А у нас вот двадцатилетний ротный такое чудо имеет. Разве побежит такой офицер с поля боя? Нет, будет отстреливаться до последней пули.

А вот нарезные штуцера для залповой стрельбы не подходят. Если обычные мушкеты без нарезов можно заряжать по одним правилам, то у каждого штуцера был свой норов. Для мушкета главное — быстро зарядить и выплюнуть пулю, свободно болтающуюся в стволе на сто-двести шагов в указанном направлении по групповой цели. А для штуцера главное — точно попасть в нужную цель(офицера, капрала, канонира). Поэтому, пуля штуцера туго забивается в ствол железным шомполом. Точность против скорострельности. У штуцера в полевых условиях — минута, а то и две на перезарядку. Но если поразить всех командиров врага во время чужой атаки, то и атака сорвётся.

Место действия: деревня Козорезовка, близ крепости Почеп.

Время действия: 3 июля 1607 года.

Виктор Вайс, герцог Виргинский, князь Себежский, попаданец.

Лежу в лекарской палатке доктора Шифгаузена. Это мой денщик Евдоким принёс меня с левого редута. Моя служанка Дашка, смахивая слёзы с глаз, размешивает густое лекарство в котелке бурчащем на походной плите. Доктор Шифгаузен пользовался моим доверием, что было невероятной редкостью среди врачевателей этого времени. За шесть лет этот эскулап усвоил все мои требования по гигиене и санитарии. Мыл руки с мылом перед осмотром, кипятил инструмент перед операцией, не потчевал больных всякой дичью, типа птичьего помёта или землёй с могилы святого мученика. Нет, дядечка лечил ранения вполне революционно для этого времени: очищение кожи вокруг раны вином двойной перегонки, накладывание в рану повязки с густым бальзамом, который при затвердении снимается(сдирается) с кожи вместе с омертвевшей плотью. Больно, но необходимо, чтобы не было инфекции. А затем прокалённой специальной кривой иглой врач зашивает рану проспиртованными вощёными нитками.

Мой наплечник почти выдержал попадание пистольной пули. Пробила железо, но не глубоко зашла. Доктор вытащил без труда. Кости целы, а мясо нарастёт. Даша накладывает бальзам на повязку, а я вспоминаю события недавнего прошлого.

Месяц назад в Москву пришли сведения о выходе на нас из Брест-Литовска имперского войска. Назывались огромные цифры: сто тысяч, сто пятьдесят тысяч. Я думаю, что реально тысяч пятьдесят-шестьдесят. Даже такое войско снабдить на пару месяцев пути было огромной проблемой. Каждый месяц болезни будут выкашивать из этой орды, как минимум десятую часть. Антисанитария, грязная вода, испорченные продукты. Так что к Москве минус десять тысяч. Но и такое войско может натворить дел даже и не взяв нашу столицу. Разъезды ограбят на сотни километров всё вокруг, а что не смогут увести — сожгут. И тогда будет в стране голод похлеще недавнего, что смёл Годуновых с престола. На Совете решили, Заруцкий с Мстиславским собирают войско под Москвой и посылают в Курляндию и Белую Русь за помощью. Те пусть неофициально, но пришлют несколько тысяч «добровольцев», чтобы не начинать войны с Речью Посполитой.