Морок
Шрифт:
А мою бригаду с войском боярина Прокопия Ляпунова послали навстречу супостату, чтобы задержать, дав оборонительное сражение. Рядом с крепостью Почеп нашли место — переправа на реке Коста. Поставили с помощью посохи шесть артиллерийских редутов. Получилось довольно часто — сто пятьдесят шагов друг от друга. На редутах шестьдесят дрейков и гаубиц с канонирами и подмогой плюс шесть мушкетёрских батальонов, получивших втульчатые тесаки для превращения ударно-кремнёвого мушкета в пику. Чуть сзади за редутами в промежутках стояли пять стрелецких полков и пять полков казаков-пластунов. В резерве у Ляпунова было пять тысяч конных донцов и три тысячи посохи в его лагере. У меня в резерве три драгунских полка с колесцовыми мушкетонами и пистолями(1500) и один уланский
А у противника сил было побольше. По результатам разведки, неприятель имел примерно тридцать тысяч разномастной наёмной имперской пехоты, четыре тысячи имперской конницы, двадцать две пушки с тысячей канониров и обслуги. У шедших отдельно поляков было тысяча гусар, две тысячи коронной конницы, две тысячи литовской конницы, около пяти тысяч запорожцев и примерно десять тысяч посохи и обслуги в обозе. Всего пятьдесят пять тысяч. Вдвое больше, чем у нас.
Командовал имперцами фельдмаршал Карл де Бюкуа, имевший десятилетний опыт сражений в испанской армии. Этого на мякине не проведёшь.
25-го июня пришло известие, что противник осадил Стародуб, но крепость не сдалась. Это было нам на руку, можно получше зарыться в землю. Через день командир моей дальней разведки лейтенант Аскер Мамаев сообщил, что один из огромных обозов врага стоит под Унечей в пятидесяти верстах от нас и охраняется двумя полками имперских рейтар, полком наёмных шотландцев из имперской пехоты с пятью пушками и пятитысячной посохой. А это половина всех припасов чужого войска. У Ляпунова тут же созрел план — навалится всей нашей конницей. Ну, так то да, но наши потери при штурме обозного вагенбурга будут немалые. Да и основное войско противника может ударить нам в спину. От Унечи до Стародуба, где стояли главные силы неприятеля меньше тридцати вёрст.
Я предложил другой план. Моя конная артиллерия обзавелась новым лёгкими прочными лафетами на металлических осях. Так, что пройдут пятьдесят вёрст без проблем. И мои драгуны тренированы к ночным боям. Решили добавить ещё казачий полк, что получше вооружён. И в таком составе двинули.
Вышли днём 28-го июня. Вечером поужинали и отдохнули в Спиридоновке, что на полпути к городку Унеча. Оставили в деревне разъезд разведчиков, чтобы предотвратить засаду на обратном пути. К полуночи мы были вблизи вражеского лагеря. Развернули пушки с двух сторон в сотне метров от вагенбурга. Судя по кострам, в кольце диаметром с версту было примерно пятьсот возов, а внутри кольца повозок раз в двадцать больше.
Мы ударили сначала картечью по всполошившейся охране лагеря. Потом пушки стали бить зажигательными брандскугелями. Запылало несколько пожаров. Наши бойцы расцепили повозки, построились двумя цепями и пошли на зачистку лагеря. Посоха врага побежала, а вот рейтары кое-где отстреливались. В конце лагеря мы натолкнулись на сопротивление шотландцев. Рейтары, проиграв последний бой, ускакали в ночь. Ляпунов, тёртый калач, начал переговоры с командиром шотландцев Лермонтом и пригласил весь его полк на нашу сторону с немедленной выплатой месячного жалования. Между деньгами и смертью, шотландцы выбрали деньги. Ляпунов со своими донцами и шотландцами утром ушёл на Рославль с тысячей телег(порох, свинец, мука, сало). Остальное сожгли.
В ходе рейда мы потеряли сотню убитыми и раненными. Враг потерял тысячу шотландцев перешедших на нашу сторону, тысячу убитыми и половину своих запасов для похода на Москву.
Второго июля имперцы подошли к нашим позициям, но не стали горячиться и пошли в наступление лишь на следующий день. Имперский фельдмаршал не был дураком,
да и поляки отчитались о недавнем проигранном ими сражении под Болтнево. Что бы я предпринял на его месте? Обход с фланга. Я поставил разъезды на флангах на чужой берег реки и стал ждать. Днём поступило сообщение «идут, охватывая правый фланг». Вернувшийся из Рославля Ляпунов взял туда два драгунских полка с конной батареей и всех донцов. Авось, не прорвутся.А в это время имперцы начали двигаться на редуты огромными коробочками. Ядра наших пушек прокладывали просеки из человеческих тел в рядах наступающих, но это их не останавливало. Вот уже затрещали мушкеты с редутов. Если выстрелить под хорошим углом, то можно поразить противника и за четыреста и за пятьсот шагов. А мои бойцы уже имели опыт таких стрельб. Вот веером пошла картечь. Но, имперцы, чем хороши? Тем, что прут напролом. Из тридцати тысяч мы повыбили треть, но остальные идут сомкнув ряды. И тут…
На левом фланге сигнал «вражеская конница». Как же так? Они же на правом! С правого фланга прибыл вестовой. «Запорожцы и переодетая посоха постояли вдали и ушли назад.» Запускаю в воздух красный фейерверк «Опасность. Все ко мне.» Но пока конница с правого фланга по краю оврага сюда прийдёт — враги уже будут на редутах. Собираю в кулак всех кто есть в резерве: драгунский и уланский полки, сотню моей гвардии и эскадрон дальней разведки. Нас немного, всего чуть больше тысячи. А навстречу разгоняется гусарские хоругви. Я бросаю им навстречу своих улан. Бамбуковые пики улан длиннее, крепче и легче гусарских, но это не главное. Нужно, чтобы уланы не дрогнули и въехали в гусар со всей мощью. Они и въехали. Правда, почти все погибли. Но, гусар остановили. А дальше мои драгуны выплюнули в упор по противнику картечь из мушкетонов. И началась рубка. Мои гвардейцы ворвались в эту кучу-малу и стали решетить врагов из револьверов. Восемьсот выстрелов в упор собрали хорошую жатву. Я тоже у левого редута расстрелял весь барабан и взялся за рапиру, когда в меня попала пуля. Уже на руках у Евдокима я увидел, как мои драгуны и донцы наконец выехали на поле боя.
— Ну, что, герой? — выводит меня из задумчивости боярин Ляпунов. — Пойдём к воинам. Все построились. Тебя ждут. А то видели, как тебя окровавленного тащили. Не хорошо. Скажи воинам слово. Ведь враг отошёл, но не ушёл ещё.
Сажусь, с помощью Евдокима, на смирную кобылу. Подъезжаю. От всех полков хорошо, если половина в строю осталась. Качаю головой и, начав речь, «даю петуха»:
— Воины!
Прокашливаюсь, разводя руки в стороны, мол, извините. Начинаю по новой:
— Воины! Пришёл день, который решит судьбу Отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за князя или за боярина-воеводу, но за государство, за род свой, за Отечество. Не должна вас также смущать слава неприятеля, якобы непобедимого. Имейте в сражении перед очами вашими правду и обо мне знайте, что жизнь мне не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего! Ура!
«Ура! Ура! Ура!» прокатилось по рядам моих полков.
Имперская армия на следующий день начала движение назад. Мы победили!
Место действия: Москва.
Время действия: декабрь 1607 года.
Царевна Феодосия, внучка Ивана Грозного.
Наконец-то он наступил. День моей свадьбы! Бояре все уши прожужжали с этим Собором. Иван Романов-Каша сначала за польского королевича был, а теперь вот меня в царицы продвигает. Так то я самая родовитая из всех — дочь царя, внучка царя. У кого ещё такое родство? Жених-то мой и вовсе бастард герцога. А в этом герцогстве людей меньше, чем в Москве. Так что… Виктора пошлю командовать войском. Это у него хорошо получается. А я буду, как моя прабабка Елена Глинская, Россией править!