Морок

Место для сна представляло собой огороженный участок в углу помещения большого зала. Устланные густо бушлаты, поваленные друг на друга, были ничем иным как солдатским ложем, в этом раздробленном здании. Стоял декабрь девяносто четвёртого. Снега в Грозном не было, но это не умаляло холод зимних ночей. Наверное, поэтому каждый сектор солдатского очага отапливался своим костерком. За ним следили, его поддерживали в течение ночи. Костровой, менялся вровень с часовым постом.

— Ну как тебе это? Впечатляет? — Негромко спросил Валёк Вадима, как только они расположились поверх импровизированных матрацев.

— Ясен перец, не курорт. — Выдавил полушёпотом Вадим, пристраивая тело помягче. — Это передовая, Вал. А не казарма с мягкой койкой. Привыкай к спартанскому режиму.

— Вот ведь, бля… А я не заметил. — Съязвил, было, Валька. Получилось громко, и на них «шикнули» соседние ряды.

— Ладно, спи. — Прошептал Вадим. — Завтра обглядимся, поговорим.

Укрепившийся было сон, был потревожен шумом вторжения свежее прибывших бойцов первого отделения. Шум галдящих солдат растворился где-то в коридорах и поутих. Похоже, их увели этажами выше. Здесь было впритык. Вадим перевернулся и окунулся в состояние забытья. Ему показалось, что лежал лишь пять минут, а на деле проспал порядком.

День начался с утренней переклички, проверки личного боекомплекта. Потом отделение разбили повзводно. Зорин с Бравиным угодили в четвёртый взвод, под начало старшего сержанта Мишина, с неунывающим Рушаном.

— Держись, салажня, поближе к «дедушкам»! Мы научим вас Родину любить! — Кричал тот, покровительственно мутузил Зорина и прикуривал одну сигарету за другой. С их прибытием, было доставлено пять или шесть коробок курева, с блоками болгарских сигарет «Родопи». Плюс, каждому солдату в довесок, к пайку выдавали по блоку. Ни Зорин, ни Бравин не курили, и Вадим даже хотел свой блок отдать земляку. Но тот не принял его подношения.

— Не куришь — это хорошо! — Заметил Рушан. — Но сигареты всегда держи при себе. Будет хреново, сам не заметишь, как закуришь.

Все три этажа здания бывшей гостиницы были туго набиты солдатским людом. Кучковались группами по семь-десять человек. Кто-то протискивался к кому-то сквозь тесноту многолюдья, перешагивая через сваленные вещмешки. Картина в целом напоминала вокзальный зал ожидания. Такой же разброд и смешанный гул от сотен голосов. Вадим с Валькой сунулись и вверх этажом и вниз. Везде было одинаково шумно и плотно. Чадили костры. Солдаты что-то обсуждали, смеялись, совсем как на призывном сборнике. Только здесь с автоматами и в форме. Казалось людей тысяча, хотя друзья знали, что чуть более трёхсот, вместе со старичками. В лоджии выходить запрещали. От окон сержанты тоже отгоняли. Снайперская пуля не знает выходных и праздников. Зорин предполагал, что по периметру здания несут часовое дежурство ребята из штурмовой дивизии. Те, что «постарее» их и пообстрелянней. Вечером их построили. Стратегическую разнарядку личному составу доводили поэтажно. На их втором этаже, два взвода, общей численностью в сто двадцать единиц, курировал капитан Звирчев. На других этажах вели другие офицеры.

— Завтра перед нами стоит боевая задача! — Гремел голос Звирчева. — Сломить сопротивление «духов» и взять приступом ещё один объект! Объект — бывший административный центр. То ли Горсовет, то ли ещё что… Не важно! Сейчас, это здание — огневая амбразура для нас, а для врага — крепость. Бой никогда не бывает лёгкий. А завтра, он будет особенно тяжёл, для молодых прибывших, ещё не обстрелянных бойцов. Сержантам взводов — морально проработать личный состав! Их боевой дух, ставлю под вашу ответственность. А сейчас, раз-зойтись!!! Сержантам подойти, для ознакомления плана…

Спустя час, их строил старший сержант Мишин. Только на того Володю, что сидел с ним у костра, он похож не был.

— Здание двухэтажное, длинное. Расположение — клюшкой. Разведка доложила, что чичей там сотни две, но это не факт. Может быть больше. Наша задача — прихватить клюшечную часть дома. Ну, там… Где он заворачивает. Боковуха здания с тыла — наша, четвёртого взвода. Третий взвод одновременно рубит этот же сектор, только с фронта. Все знают, что есть фронт, а что есть тыл? — Мишин смотрел на молодых.

В четвёртом взводе их было чуть меньше половины от всего состава.

— Теперь, что касается вашего морального подъёма…

Речь сержанта обрела ярко выраженный, ненормативный лексикон, и сводилась, в общем, к тому, что всех «блядей», «затормозивших» в бою, он лично «отымеет» во все сквозняки, если им повезёт остаться в живых.

— Бежим в пригиб на полусогнутых! Кричу лежать — лежим! Стреляем по команде! Всё остальное тоже по сигналу. Акимцев! Сэвэдэшку проверил?

— Нормалёк, Володь. — Неуставно ответил Акимцев, чуть качнув правой рукой, в которой держал «оптику» — снайперскую винтовку Драгунова (СВД)

— Идёшь чуть позади всех! Пока стреляем, выбираешь позицию. Удобную. Знаешь, да? Свою задачу? Пулемётчики — все твои!

— Не впервой замужем, знаю…

— Ладно, дальше что…

Мишин ещё долго объяснял, что и как, но Вадим дальше слушал всё больше рассеянно, уходя мыслями в завтрашний день. Он пытался представить себя там, в первом бою, но воображение, как он, ни старался, не выдавало чёткого рисунка.

Потом уже, когда легли спать, он думал, что вырубится сразу. Усталость давно давила на плечи. От непривычной среды обитания, что ли… Но тут сон, на отсутствие которого, он никогда не жаловался с начала службы, впервые не забирал его. Тоже самоё происходило с Валькой.

— Не спиться ни хрена. — Скрипел рядом Бравин. — Чё, Вадич, сон тоже не катит? Перед боем как перед смертью не надышишься.

— Не каркай. Если будешь думать об этом, накличешь беду обязательно. Настраивайся на хороший исход.

— А ты-то сам, разве не думаешь, Вадя? Если б не думал, давно бы спал.

— Думаю, конечно. — Согласился Вадим. — Только стараюсь не загоняться по смерти. Поживём ещё, Вал. С прыжками тоже мандраж был, но потом попривыкли. И здесь своюемся. Чё, мы не десантники, что ли…А, Вал?!

Они помолчали, в надежде окунуться в облако дрёмы. Однако, мысли настырно лезли в голову, разгоняя зародыши сна. Потом плюнули, видя, что не уснуть и возвратились к своей негромкой беседе.

Они разговаривали долго: о прошлом, о будущем, делились своими личными переживаниями и откровениями. Мечтали и спорили, переходили с шёпота на полутон и громче. Их одёргивали спящие. Они снова шептались, пока незаметно и непонятно как, не выяснилось, что в небольшом отрезке сна они всё-таки пребывали, так как зычный голос капитана: «Четвёртый взвод. Подъём!» заставил разлепить веки.

Вадим, несколько минут соображал, что он делает в этой полустройке, где повсюду горели костры. Через мгновение вспомнил. В голых оконных проёмах не было и намёка на рассвет. «Разве ночью выступаем?» — Подумал Зорин. Словно отвечая его мыслям, капитан Звирчев отчеканил:

— Через час светает. Личному составу — умыться, влёгкую позавтракать, проверить оружие, боекомплект и…Строиться. Сержантам — доложить о готовности!

После, вглядываясь в хмурые лица бойцов, Звирчев скажет:

— По данным, посты чеченцев плотные, в десяти метров друг от друга. Угол поворота здания — уязвимое место. Там пост закрыт для обзора соседствующих, поэтому некоторым образом разобщён. Оторван от других. Наш первый удар — по ним. Это сигнал для остальных взводов, что пойдут с фронта и флангов. Каждый из взводов самостоятельно стягивается к дому на допустимую дистанцию, к месту выжидания. Далее — сигнал из ракетницы и тут же гранатчики 4-го взвода «мухами» делают боковину дома. Желательно, поприцельней, в часовой развод и пару гранат по первым окошкам. Мишин?!