Морок

— Зорин!!! Бегом на позицию! — Заорал Мишин и, переключаясь на врага, пустив очередину, заорал вновь. — Не подпускать блядей! Прижимать к земле! Поприцельней, войска, поприцельней! Пока кто-то в перезарядке, другой гнобит не переставая!

Последние слова Зорин слышал на бегу, в спешке взлетая по лестнице. Третий этаж не дремал. Жарко работал РПК, осложняя жизнь атакующим боевикам.

Вадим нашёл эту комнату сразу. Она не была уж такой маленькой. Размер площади соответствовал кухне маленькой «хрущобы». А окно, конечно, подкачало. Хотя для снайпера просто подарок. Меньше уязвимости и досягаемости для вражеских автоматчиков. Он взглянул из него вниз. Рассыпанный муравейник неприятеля вжимался во всё то, что могло прикрыть от навязчивого пулемёта. Вадим прильнул к окуляру. Оптика масштабно приблизила картинку. «Это просто праздник!» — Радужно подумал Вадим, не спеша водя курсом с одного врага на другого. Все они сейчас были увеличены, и даже укрытие не спасало их неосторожно высунутые головы. «Лишь бы прицел не был сбит. После Акимцева не отстреливали». — Размышлял Зорин. Он поймал в перекрытии прицела одну из голов. Палец обнял спусковой крючок, постепенно усиливая давление. Плечо привычно погасило отдачу, а в картинке ворог выпал из-за дерева кулем. С тёмно-красной отметиной. «Настройки не сбились, слава богу!» — Отрезюмировал винтовку Зорин. В его душе не было шевеление чувств, как это бывает у первых состоявшихся убийц. Наверное, потому что, эта была не первая смерть. Хотя он и тогда не заламывал руки, в стиле Раскольникова. Верно, говорят, что на войне, эту грань перешагивают быстро. Не так как в мирной жизни.

Внезапно пулемёт наш стих. Стих, словно всхлипнул, словив смерть. Вадим понял, что так оно и есть. Слишком хорошо запомнил, как это бывает, когда умокает пулемёт после прицельного выстрела. «Коллега! Твою ниппель… — харизматично закрутил мысль Зорин. — Только где он?» Акимцев, покойник, в пекло не лез. Он торчал где-то в хвосте. Перебежками выбирал лучшие укрытия. И гасил «окна-амбразуры». «Значит, и этот работает по той же схеме. Мудрее тут более не придумаешь. «Только где он?» — искал его Зорин среди бегущих. У Вадима было выигрышное положение. Его враг не видел. Пока не видел. Он мог стрелять и не получать ответку. А ребята получают. И гибнут каждую секунду. «Где он, сука?!» — начал уж психовать Зорин, что недопустимо для снайпера. «Ага, вот ты какой… Северный олень. — В поле окуляра попал приземистый воин, бежавший в отдалении с «оптикой». — Складывающаяся сэвэвдэшка. Десантная». — Обратил внимание на винтовку Зорин. В их учебной части снайперская винтовка Драгунова со складывающимся прикладом была одна в своём роде. Выставлялась на обзор бойцам. Как эксклюзив, редкий экземпляр. Из той категории, что смотреть можно, а трогать нельзя. А уж тем более стрелять. Шедевр. Новинка. «А этот сученыш с новым оружием. Словно в магазине купил. — Зло думал Вадим, не упуская его. — И откуда они всё новое берут?»

Пулемёт, словно очнулся от спячки. Заработал с удвоенной энергией, осаждая не в меру ретивых воинов аллаха. Чичи залегли, зарываясь, кто куда и кто как успел. Вадькин оппонент примостился в камнях. С издали-то, хрен увидишь. «Но, коллега, извини! — Усмехнулся Вадим. — Мы же во взрослые игры играем». В окошке прицельного окуляра, булавочная голова чеченского стрелка, аккуратно размещалась в перекрытии наводки. Тот в хрен не дул и вылавливал нашего пулемётчика. «Не успеешь!» — Как бы ответил Зорин, надавливая на спуск. За выстрелом пришёл результат. Оппонент припал ухом к земле, словно плюнув на войну, решил полежать, а то и вздремнуть часок другой. «Есть контакт!» — Радостно подумал Вадим, испытывая удовлетворение, что работа нашего РПК не прервалась, и жизнь пулемётчика не прекратилась, за выстрелом «коллеги».

Пулемёт замолчал, но не так, как в первый раз. Прежде чем умолкнуть, в бой синхронно вступили автоматы, дважды жахнули гранатомёты.

«Перезарядка. Диск меняет». — Догадался Вадим. Его вниманию бросились три момента. Остановившись, бородач в чалме (моджахед что ли?) перекрыл наш огонь пулемётной контратакой. Он укрепился в какой-то воронке, и от души поливал свинцом все источники обороны. Оконные проёмы замолчали. Дабы закрепить результат, два приспешника с «мухами» встали в рост. Ёще секунда и… Вадим вложился. Первого он сделал спешно, но главное смертельно. Прошил ему горло. Тот ничего не успел понять. Второй успел. Но он падал с простреленной башкой. Падал головой назад, и пущенный заряд ушёл вверх, в никуда. Моджахеду, Вадим залепил в глазницу, мстя ему за свое упущенное время. Справа заговорило наше оружие, пытаясь перекричать, переспорить кинжальный огонь «духов». Бой перерастал в ожесточенный, и в непримиримости своей, беспощадный для обеих сторон. Благодаря, умело расставленной обороне, и вовремя расставленным позициям, десантники держали натиск врага. Однако, боевики, напирали. Напирали, невзирая на потери, несмотря на плотный свинцовый град. Шли настырно, в лобовую, нахрапом, зная, безусловно, что численное преимущество за ними.

— Алла…Акбар!!

За криком последовал бросок штурмующих, и следует отдать должное, что тот, кто крикнул, сумел поднять, прижатых к земле пулями, бойцов. Противник пошел в ускорение, падая скашиваемый пулемётами, но, тем не менее, бежал решительно оскалясь, пытаясь в рывке взять первые ступени. Многие добежали, и многие, прочищая дорогу гранатами, вошли в здание. Теперь бой гремел везде. И снаружи и внутри.

«Неужели, конец?» — Как-то спокойно, и даже равнодушно подумал Зорин.

Командира, поднявшего своих солдат на огонь, он давно вычислил, но никак не мог приложить. Боевик, был на редкость юркий, вертлявый и очень подвижный. Не было момента, даже секунды, чтобы он был статичен. Динамика и его дух, бесспорно, заводили его воинов в неистовство. Он уже был в дверях, когда Вадим решился стрелять по движущейся мишени. Винтовка характерно вздрогнула, в очередной раз выпуская гибельное жало, Вадим увидел, как командир упал, но в следующий момент он тут же усмотрел, что всего лишь подранил, а не убил. Боевик тяжело пошевелился. Двое чичей, тут же схватили его под руки, поволокли к освободившемуся входу.

«Вот, блин! Прокол! Счас, исправлюсь! — Вадим упёрся в спину чеченского старшака, в надежде завершить начатоё. Но не успел. Совсем близко, в воздухе взвизгнули, не иначе как пули. Совсем близко от лица. Понимание того, что стреляют в него, проступило окончательно, после того, как Вадим, отпрянув от окна, наблюдал, как свинец разламывает кирпичную кладку в верхнем углу. По щеке текла кровь.

«Не пуля. — Потрогал рукой Вадим. — Отскочившийся соколок кирпича. Здесь всё! Позицию спалили. Уходить надо этажом вниз».

Словно, в подтверждение его мысли, верхний стояк стены рухнул, задребезжав, осыпался штукатуркой. Уши заложило, и по нарастающей, усиливаясь, пошло звенеть в левом ухе, а потом звон достиг апогея и оборвался, оставив понимание и ощущение средней контузии. Стреляли гранатомётом в окно, но попали не в проём, а по стояку выше, в стену. Могло быть хуже, но и так тоже, мало не показалось. Вадим тряхнул чугунной головой. «Надо уходить» — Он рывком поднял полупьяное тело, опираясь на СВД, потом качаясь, шагнул в дверь, а вернее в дверной проём, и…

Сознание, что его ударили, пришло позже. Сперва показалось, что его от контузии, повело чуть влево, и как результат приложило об какой-то выступ в проёме или что-то там ещё. Но падая, Вадим растревожил забытую боль в колене, и старый ушиб быстро вернул ясность сознания. Он лежал в правом дальнем углу, винтовка чуть дальше, через пробел к нему, но внимание всё было сконцентрировано на стоящей в проёме двери фигуре. Ярко выраженных примет у врага на войне нет. Когда доходит дело до лобовой стычки: штык в штык; грудь в грудь; разные суть и полярность, не дают ошибиться и, правильно определяют энергетику врага. Тут не зрение. Здесь другое, нечто звериное и первобытное, помогают разобраться в рукопашной, в общей мешанине чужих и своих.

Так что, ярко выраженных примет нет. Но, у этого были. Черная до глаз борода, и не менее черные глаза, магнетически буравящие Вадима. А ещё он улыбался, если можно назвать это улыбкой. Оскал преимущества над павшим. Винтовка лежала близко, но в то же время — далеко. Требовались секунды: податься, дотянуться, навести, нажать. Сейчас, этих секунд у Вадима не было. Бородач наводил на него ствол. СМЕРТЬ БУДЕТ РЯ… Будет?! Наверное, в деле всё выглядит быстро, вернее, так как есть. Но Зорин всё видел пофрагментно, детально и медленно, заворожено глядя на зрачок автомата. А все, потому что он ждал. Ждал, когда разрывающая боль вышибет из него сознание и принесёт небытие. Или есть там, бытие? Наверное, так кролик смотрит на удава, осознавая свою обречённость.

Внезапно оцепенение схлынуло. Чеченец передумал стрелять. Задвинув автомат за спину, он выхватил кинжал. Узкое заточенное лезвие кривого кавказского кинжала, наверняка, не раз уже, кромсало плоть, и сейчас традиционно приближалось к жертве. Холодная матовая сталь сверкала на зимне-осеннем солнце бликами, но сверкающий блик ножа имел обратный эффект, нежели автоматное дуло, и Вадим резво подобрался, гася в себе до поры все болячки и раны. Быть заживо изрезанным, ему не улыбалось. А, тем более что, наслышан о мясницких забавах этих горцев. Зорин мобилизовал себя на схватку. Здесь был шанс, и шанс был вероятен. Пусть даже преимущество не за тобой.

— У-у-а-а!!!

Чеченец сделал обманное движение и громко захохотал, наблюдая как Вадим, пытается обезопасить себя от клинка. Зорину удалось вырваться из опасного угла. И сейчас он кружил в относительно свободном пространстве. Малогабаритная площадь комнаты не позволяла делать широкие перемещения и полноправильный уход от атаки, с последующей ответкой. Вадим сознавал, что в этой сжатой комнатёнке, ему не получится уйти от порезов. Важно было уберечь от ножа жизнеактивные точки.

— Что, гяур вонючий, страшно?! Читай молитву своему собачьему богу! Выползок неверный…