Морской сундучок

– Приготовиться к повороту!

Скоро мы повернули. Туман за мысом рассеялся – и как-то сразу всю ночь, весь океан осыпало яркими звёздами. На берегу закачались силуэты пальм. Справа была Индия! Индия!

А я всё стоял и оглядывался. Там сзади ходила во тьме чёрная грозовая туча, клубился на волнах липкий солёный туман, и посреди него, в лодчонке, мальчуган – хоть негритёнок, хоть турчонок – всё подавал и подавал корабельному народу сигналы – один длинный, два коротких; один длинный, два коротких…

Светлячок

На хребте волны зелёнойВдаль плывёт травы пучок.В нём живёт неугомонныйСкромный труженик – рачок.Тихий, маленький, бесцветный,Работяга незаметный.Но как только тьма сгустится,Сгонит отблески зари,Он внезапно загоритсяЧудным светом изнутри:Вспыхнет крохотное пламя,Глубь сияньем озарит…Мал рачок, а перед вамиВолны полнятся кострами:Море целое горит!

Весёлый случай

По пути к Владивостоку мы забежали в маленький индийский порт за грузом чая. Подошли к причалу – и словно окунулись в чайный раствор.

Всё вокруг чайного цвета: руки, лица людей, стволы пальм, кокосовые орехи! Даже птицы на воде как разваренные чайные хлопья. Жара. Тропики!

По лицу течёт пот, солнце с нас шкуру снимает. А для чая самый раз. Он сырости не терпит – все запахи впитывает.

Наш боцман выбежал на палубу, поднял руку, щёлкнул пальцами:

– А ну, братва, проверить трюмы, вымести всё с палубы, чтоб нигде ни обмотки, ни селёдки! А то будут в Москве чай с селёдочным духом прихлёбывать.

Есть всё вымести!

Бросилась команда по трапам – кто со шваброй, кто с метлой.

А я на этот раз взял веник и пошёл между трюмами выметать щепу от досок.

Солнце водит по спине лучами, как паяльной лампой. Зной! А работать надо: чайные ящики на причале рядком выстроились, ждут…

Вдруг с пакгауза [1] сорвалась какая-то чёрная тень и мелькнула надо мной. Я оглянулся.

Ворона! Тяжёлая, толстая! Уселась на мачту, посмотрела на меня, на палубу и как каркнет: «Кар-р! Кар-р!»

С чего бы это она? Может, ей моя работа не нравится? Я посмотрел вокруг. Ничего подобного! Всё как надо!

За первой вороной – вторая. С костью в клюве. И тоже: «Кар-р! Кар-р!»

Выронила кость – и чуть мне не по голове!

«Ах вы, – думаю, – чёрные! Ругаетесь да ещё кости на голову швыряете?!»

1

Пакгауз – склад.

Схватил я кусок щепы, размахнулся, но тут ко мне подбежал старик индиец, замахал руками:

– Нельзя! Они священные, почитаемые!

А вороны взлетели, покружились над причалом и сели верхом на какого-то бродячего козла. Едут, правят, как наездницы, и, видно, приказывают.

– Ну то-то! – засмеялся я. – На козле – пожалуйста! А я вам не козёл.

Только я взялся за веник, а вороны тут как тут! Уселись на прежнее место и командуют: «Кар-р! Кар-р!»

– Ну, начальницы! Погодите! – рассердился я.

Но тут зашумели на палубе лебёдки, закачались на тросах ящики с чаем, и вороны исчезли, делись куда-то.

Загрузили мы трюмы доверху, поставили на них несколько автомобилей и только вышли в море, как навстречу нам бросился шторм, заулюлюкал, засвистел ветер. Ни солнца, ни пальм. Одни гигантские волны. Шарах слева! Будто бревном в борт! Шарах справа! Будто ядром в палубу!

Побежали мы крепить машины тросами, цепями. Взмокли и вымокли. Тут-то я и вспомнил голубушек. «Вот бы, – думаю, – вас сюда. Вы здесь бы покаркали!»

Но вымокли мы и высохли. Утихло море, засинел край неба, а скоро всплыл, выкатился навстречу и следующий порт. Зелёный, банановый.

Сняли мы машины, стали открывать трюмы, а оттуда вдруг вывалились две кикиморы. Обшарпанные, лохматые! Как подвальные кошки!

– Это что ещё такое? – изумился боцман.

Я пригляделся и ахнул: ну и весёлый случай! Это же мои начальницы! И как только туда забрались!

– Что ж, – говорю, – не каркаете?

А они только клювы раскрывают, сипят и с ног валятся. Укачались!

– Ах вы, – говорю, – «почитаемые»! Подождите!

Сбегал я быстро к повару, принёс им хлеба, накрошил мяса, плеснул в чашку воды. Поглядели они сверху, клюнули раз-другой, прополоскали горло. Потом встряхнулись, замахали крыльями – и скорей к берегу! Летят, качаются с боку на бок, будто о воздух спотыкаются. А я смеюсь, говорю:

– Что, попробовали? То-то! Будете знать, как на матросскую работу каркать. Будете помнить, какая она, морская работа!

Братцы

Жарким утром рано-рано,С островка спеша добраться,К нам гребут в катамаранахУдивительные братцы.Кучерявы и курносы,Забираются на тросы,Вроде маленьких пернатыхПовисают на канатах.Я их весело встречаю:«Молодцы! Поспели к чаю!»И несу им угощенье:С маслом хлеб и горсть печенья.Угощенье изучают,Чуть кудряшками качают.И вращаются глазища:«Потрясающая пища!»А потом, звеня, как осы,Преподносят мне кокосыИ, подбросив нож особый,Их раскалывают: «Пробуй!»Я ловлю, хрустя орехом,Сок кокосовый со смехомИ вздыхаю: «Просто чудо!Потрясающее блюдо!»

Фрегат боцмана Годунова

Почти всей командой мы шли по знойной набережной Бомбея. В порту, за пальмами, качались мачты кораблей. А над нами тоже, как мачта, покачивал русой льняной головой Годунов – самый высокий боцман на всём торговом флоте. На него оглядывались рикши [2] . Продавцы кокосов и заклинатели змей провожали его глазами, а он шёл стремительным шагом и посматривал на местные лавочки. Боцман искал себе новые часы и хороший подарок сыну.

2

Рикша – человек, перевозящий в повозке, которую тянет за оглобли, людей или груз.