Морской волк. 1-я Трилогия
Шрифт:
И ты сумел пройти этот путь сам — напрягая и приводя в движение многих, ставя задачи, выбивая финансирование. Уже в 1954 был готов мощный реактор, умещающийся в корпус подводной лодки «Наутилус», диаметром всего восемь метров! Ты будешь на своем посту, по сути командиром БЧ-5 всего американского атомного флота, до 1982 года. И умрешь, в иной истории, полным адмиралом, кавалером всех мыслимых наград, в 1986.
Так что, спи спокойно, Хайман Джордж Риковер. Ты действительно был Великим Адмиралом. Вернее, стал бы им. И страна, где среди Власти много таких как ты — действительно, могла бы править
Убийц так и не нашли. Хотя крови корпорациям испортили немало — раскрыв заодно с полдесятка громких коррупционных дел.
Судоплатов по возвращении получил Звезду Героя. Но, эта новость так и осталась в Америке неизвестной — по понятным причинам.
Он помнил приказ товарища Сталина. После Победы обязательно должны найтись немецкие документы, однозначно указывающие на операцию Абвера или СД — а все, кто мог бы в Германии их опровергнуть, должны быть мертвы. Только тогда «Полынь» будет завершена и забыта. И никто из вас никогда не расскажет он ней.
Москва, Кремль.
Дорогой товарищ Сталин. Считаю своим долгом сообщить Вам, что я не верю в успех предстоящего наступления. У нас недостаточно сил и средств для него. Я убежден, что мы не сможем прорвать немецкую оборону, и выполнить поставленную задачу. Что вся эта операция может закончиться катастрофой, что такая катастрофа вызовет неисчислимые последствия, принесет нам потери, вредно отразится на положении страны, и немцы после этого будут не только на Волге, но, и за Волгой.
Генерал-майор Вольский В. Т., командир 4 механизированного корпуса. (Прим. автора — письмо подлинное. Было отправлено в середине ноября).
— Доброе утро, товарищ Сталин! — молодцевато щелкнул каблуками генерал-полковник.
— И вам тоже, доброе, товарищ Василевский, — ответил ему хозяин кабинета, — вы проходите, присаживайтесь…
— Есть! — коротко выдохнул генерал и сел за предложенный ему стул.
— Так вот, товарищ Василевский, — продолжил Сталин, — у меня к вам небольшая просьба. Не могли бы ознакомиться с одним письмом… — и протянул ему пару листков необычно белой бумаги.
Генерал на некоторое время полностью погрузился в чтение и даже по его окончании не сразу начал говорить, явно стараясь потянуть время.
— Что я могу сказать, товарищ Сталин? — его собеседник неторопливо и тщательно старался подобрать нужные слова, — только то, что не ожидал такого от генерал-майора Вольского.
— А чего вы ожидали?
— Ну-у, может быть, беспокойства за вверенный участок фронта или вопросов по полноценности МТО, но, такой вот откровенной паники…
— Не ждали! — не спросил, но, подтвердил Сталин.
— Да, не ожидал! Но, он же советский человек и, несмотря на все наши неудачи, не может не стремиться приблизить Победу. А тут…
— Полное неверие в нее? — уточнил Сталин.
— Нет, не сказал
бы, что ПОЛНОЕ неверие, но, вот с положением под Сталинградом — он хочет выдать желаемое за действительное…— А желает он поражения Красной армии, не так ли? — вкрадчиво уточнил самый главный человек в стране.
— Нет, не поражения, а… скажем так — неучастия в нем!
— А какая тут разница? — с удивлением спросил Сталин.
— Может и небольшая, но, она в том, что он не «изменник Родины», а просто перестал верить в успешность наших действий. Поэтому, наилучшим выходом из ситуации была бы отправка Василия Тимофеевича в тыл, для небольшого отдыха. Но, к сожалению, он возглавляет мехкорпус, который является главной ударной силой нашего прорыва на Сталинградском фронте. И его замена в такой ответственный период может, в конечном счете, снизить общую боеготовность этого ключевого подразделения. Поэтому…
— Лютше сам товарыш Сталын прочыстыт ему мазги, не так ли? — намеренно утрировав кавказский акцент, с некоторой иронией закончил он фразу.
— Не уверен, товарищ Сталин. Лучше было бы…
— По дружески, за рюмкой «чая»…
— Ну, тут уж как получится. Может и с французским коньяком, трофейным, разумеется — если повезет. Главное, чтобы он САМ решил — стоит ли ему оставаться на посту или лучше передохнуть. И… можно вас попросить, товарищ Сталин?
— О чём, товарищ Василевский?
— Могу ли я взглянуть на оригинал письма? А то меня как-то смущает, что явную и весьма качественную фотокопию смогли отпечатать на простой бумаге, причем такой, какой я никогда еще не видел.
— Хм-м-м? — Сталин замер и на несколько секунд окутался клубами дыма, извергаемого из его трубки. Василевский молча ждал.
— Хорошо, товарищ Василевский. Тогда я хочу задать вам один вопрос…
— Слушаю, товарищ Сталин!
— Сколько времени еще вы можете пробыть здесь, в Москве, без ущерба для дела — день, два или три?
— Все зависит от того, чем мне предстоит заниматься, — осторожно ответил генерал.
— Берите по максимуму, — сразу уточнил Сталин.
Василевский немного задумался и сказал:
— Двое суток.
— Хорошо, товарищ Василевский. Тогда я вас хочу предупредить, что сведения, которые вы хотите узнать, относятся к категории «ОГВ» со всеми вытекающими…
Генерал невольно сглотнул, но, ответил решительно:
— Я и так забит такими до отказа, товарищ Сталин, но, для лучшего исполнения своих обязанностей считаю НЕОБХОДИМЫМ с ними ознакомится!
— Даже если они перевернут все, что вы до сих пор знали? — уточнил Хозяин.
— Даже и тогда! — несколько помедлив, сказал генерал.
— Хорошо — бросил Сталин и подошел к телефону.
Вошел лейтенант НКВД, держа в руках что-то похожее на большую папку, планшет или маленький чемоданчик. Странным было еще то, что от этого предмета отходил электрический провод с вилкой. Сталин кивнул, лейтенант поставил «планшет» на стол, подключил шнур, откинул крышку, что-то сделал внутри.
— Покажите товарищу Василевскому. Пока — только экстракт, кратко. И я посмотрю. Вы, товарищ Василевский, надеюсь хорошо помните все события на Сталинградском фронте, начиная с августа месяца? Увидите различия?