Морской волк. 1-я Трилогия

— Ну русские все же больше сухопутный народ, число дивизий кажется им более значимым, чем число кораблей. Однако же, воевать на суше они, похоже, научились.

Мы нанесли немецким фашистам тяжелые поражения, разбив и окружив группировки их войск, общим числом около свыше семисот тысяч. На юге Сталинград, тридцать две дивизии. В центре Демянск, восемь дивизий. На севере Мга и Кириши, десять дивизий. Всего пятьдесят — почти столько же, сколько всего имеют под ружьем японцы, с которыми вы воюете. Отрезанные от снабжения — а современная война очень прожорлива, нельзя воевать без боеприпасов, топлива, продовольствия! — эти войска не сдаются, потому что немцы пытаются обеспечивать их через «воздушный мост». Чему мы мешаем, нанося люфтваффе тяжелые потери.

— Справедливо, черт возьми. Русская зима, это что-то ужасное. Смею заверить, обеспечить дивизию на другом конце Тихого океана легче, чем ту же дивизию, застрявшую в русских снегах. По одной причине — на море не бывает бездорожья.

Прискорбно, что кое-кто в Америке пытается нажиться на всемирном пожаре, поставляя врагу то, что необходимо ему для войны. Как мы должны отнестись к тому, что Германия оптом закупила у Франко больше половины имеющихся у него транспортных и пассажирских самолетов? Выдав ему кредит на закупку уже у вас, в США, еще большего количества взамен?

А если завтра Гитлер захочет купить еще? И не только транспортные? Отчего не продать — если платят? И покупатель, формально нейтральная Испания — так что законов никто не нарушает. Ну а куда все это попадет после, продавца не волнует.

— Черт бы побрал этого Франко! Какой же он диктатор — если не может заткнуть рот собственной прессе? В Штатах, при всей демократии, об этой сделке было приказано молчать! А русские — узнают все из испанских газет. По крайней мере, они так заявили.

— Думаю, сэр, хотя это мое личное мнение, что здесь русские абсолютно правы. В конце концов, интересы Америки, это нечто большее, чем банальная прибыль «Дугласа», или кто-то там еще вознамерился заработать. В отличие от англичан, русские нам не конкуренты. И по-крупному ссориться с ними из-за такого повода…

— Согласен. Итого, три — ноль. Не скажу однозначно, что будет сделано, как они предлагают — но, шанс на то есть, и очень большой. В конце концов, эти нейтралы бесстыдно наживаются на войне, совершенно не по рангу и не по затратам.

В прошлую Великую войну, Англия установила крайне жесткие правила, ограничивающие торговлю нейтральных стран, скандинавских и Голландии — фактически, самым грубым образом вмешиваясь в их внутренние дела, ради экономической блокады Германии. И эта мера оказалась весьма эффективной. Что бы там ни говорили о нарушении формальных законов, «нейтральной торговли». Мы все взрослые люди — и отлично понимаем, кто, кому, что и для чего продает. Так отчего же мы должны на это смотреть, оправдывая неделание писаными параграфами?

— Дальше — снова слова, о людоедской природе немецкого фашизма, желающего установить во всем мире свои людоедские порядки, безусловно враждебные как идеям социализма, так и ценностям американской демократии. Претензия на общий с нами интерес и идейную близость? И прямой на то намек — вместе с лестью в адрес нашей прессы, представителей которой в зале было большинство.

Я знаю, что вы — не правительство и не бизнес. Вы не можете никому приказать. Но, вы можете сказать правду своему народу — о подозрительных сделках за его спиной. Люди вашей страны имеют право знать — что кто-то оплачивает собственный доход, их кровью. Ведь солдаты вермахта, сумевшие вырваться из наших клещей, очень может быть, завтра будут убивать в Европе американских солдат — когда вы наконец откроете Второй фронт. И те в Америке, кто потеряет своих сыновей, отцов, мужей, братьев — кому они должны будут предъявить счет за эти лишние потери, в лишние дни войны, которых может и не быть, если Красная Армия будет хорошо бить врага?

— Признаю, что и здесь русские правы. Во сколько обошлась нам европейская кампания восемнадцатого года, когда казалось, у Германии уже нет сил? А сколько американской крови прольется сейчас — и кому это будет стоить высоких кресел? Да, русские чертовски хорошо разыграли эту партию — нам трудно будет возразить, даже если бы мы и хотели. Интересно, при отсутствии демократии и рекламы, кто у них так хорошо пишет речи, с учетом текущего положения?

— Всего двадцать пять лет назад, в их Гражданскую, пропаганду по праву считали главным оружием большевиков. Надо полагать, еще не разучились.

..фотографии, и запись событий, произошедших подо Мгой — где немцы применили против нас новейшие сверхтяжелые танки. Они вооружены пушкой калибра «восемь-восемь», действие которой ваши английские союзники могли оценить под Тобруком и Эль-Аламейном — никто и никогда раньше не ставил столь мощное орудие в танк.

— Всего восемьдесят восемь? На старых эсминцах калибр побольше!

— Простите, сэр, для сухопутной войны это очень много. Не знаю, насколько это соответствует реальности — но, английские газеты, описывая бои в Египте, с подлинным ужасом пишут про немецкие зенитки «восемь-восемь», которые якобы выкашивают огнем британские танки, как траву! И сообщают, как одна батарея этих пушек заставила отступить в панике танковый батальон. По словам англичан, их снаряды с предельной дистанции пробивают броню любого танка, как бумагу. И если немцам удалось сделать танк с этой пушкой — это действительно страшно, сэр! Вот и русские пишут…

Броня этих «Тигров», как называют их немцы, не пробивается нашими противотанковыми пушками. Очень может быть, что скоро вы встретитесь с этими танками в Тунисе — и сумеете убедиться в том, что мы говорим правду. Мы сумели остановить этих «зверей» лишь огнем тяжелых корпусных орудий, выдвинутых на прямую наводку. Что никак не может быть применено, когда «Тигров» будет много.

И средство противодействия есть у вас, но, нет у нас. Нам повезло, что мы сумели вытащить с поля боя трех «зверей» — изучив на полигоне, мы установили, что их броня пробивается снарядами с сверхпрочным сердечником. Потому мы были бы заинтересованы получить от вас материалы — вольфрам, ванадий, в крайнем случае, уран — для изготовления этих боеприпасов. Я обращаюсь к вам, чтобы скорее и вернее довести до американского народа, до тех лиц, которые принимают решение, разрешить или не разрешить, ускорить или замедлить. Победы Красной Армии над вермахтом сейчас — это сэкономленная кровь американцев завтра, когда мы вместе будем освобождать Европу от фашистской чумы.

— Ну, в этой мелочи мы охотно можем русским и уступить. Вольфрам, это материал стратегический, ну а уран, никчемное сырье для красок, отчего бы нет? Можно указать в донесении в разделе «прочее». Пусть в Вашингтоне разбираются. Я же намерен заняться сейчас собственно тем, за чем приехал в эти собачьи холода. А придется сейчас, снова на север, бр-р! Кстати, русские подозрительно легко дали свое согласие!

— Это может означать, что того, что вы ищете, в Мурманске нет, кэптен.

— Ну, я намерен обследовать не только Мурманск. И слушайте, не дай бог вы назовете меня по званию, публично! Забудьте «кэптен» — я здесь всего лишь штатский корреспондент Джемс Эрл, из «Чикаго трибюн».

Волховский фронт

Южнее станции Погостье.

Ну, Булыгин я, Пров, с деревни Большие Оверята из-под Перми. Года с двадцать пятого, так что в следующем лишь должен был в армию — но, военком наш сказал, план по призыву, а ты вон какой вымахал, верста коломенская, не скажешь что семнадцать — так что, марш в строй, боец! Твоя очередь. Здесь только подпиши — что доброволец.

И верно, моя. Старший, Митрий, в сороковом еще призывался, так домой и не попал, подо Ржевом его убили — одна лишь карточка осталась, где он с медалью «За отвагу». Ну а младшие, мал-мала меньше, рано им еще, сестер вообще не считаю. Так что — пора и мне, раз надо. А то скажут, что ж за мужик, если в армии не отслужил? Ущербный что ли? Есть у нас в деревне, Леха Пыжик такой, дурачок тридцатилетний — так все на него и смотрят, как на убогого. Война, убить могут? Так батя у меня в тридцать восьмом без всякой войны помер, от воспаления легких, как доктор сказал. Зато медаль получить легче — вот вернусь с ней, и сержантскими отличиями, под деревне пройдусь, вот гордости-то будет. Так что, собрался и пошел. Крестик лишь повесил, мать в церковь носила, батюшку упросила помолиться, чтобы я живой вернулся.

На фронт я сразу не попал. Сначала в учебном батальоне — гоняли так, как дома даже в страду не пашут. Но, и кормили — хорошо. Науке воинской учили — как сделать, чтобы ты живой, а немец убитый? По-хитрому учили — сначала спросили, кто к лесу привычен, ну а что, я с десяти лет считай, с ружьем, земля у нас не пахотная, без охоты сыт не будешь. Ну значит, в егеря (отдельные штурмбатальоны, для северного участка фронта). И обучали нас, как это по новому уставу, «тактика боя малыми группами в лесисто-болотистой местности». А старослужащие звали просто — «спираль», или «штопор». Действительно, похоже — когда противника «закручиваешь», по часовой стрелке, одни стреляют, прижимают огнем, другие обходят. Это в самом бою — ну а до боя, надо еще врага найти, или чтобы он тебя не нашел, место выбрать подходящее, или засаду вовремя заметить, ну и конечно, в лесу быть как дома — переходы, ночевки, обустроиться там как, если надолго от базы. В общем, наука сродни охотницкой, только более хитрая.