Морской змей
Шрифт:
«Кажется, на этот раз ты малость того... перегнула палку. Можно было обойтись без засранца. Удастся ли ему переварить эту порцию нечистот?»
– Знаешь, чего мне сейчас хочется? – Венсан убрал руку от лица и устремил на нее мечтательный взгляд.
– Чего же?
– Дать тебе хорошего ремня.
– В самом деле?
Он продолжал смотреть на нее, не отрываясь и не мигая. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы выдержать этот взгляд.
...что у меня глаза змеи.
— Ладно. – Он вздохнул. – Возможно, мы к этому вернемся.
Лиза демонстративно отвернулась. Ей опять надоело быть хорошей девочкой. Какого черта, в самом деле? Где-то в области солнечного сплетения уже шевельнулся крошечный зародыш страха, но не липкого и противного, какой испытываешь перед визитом к стоматологу, а томительно-интригующего, сладко щекочущего нервы.
Стул скрипнул – Венсан был снова на ногах. Лиза затаила дыхание. Что он задумал? Как далеко он осмелится зайти в своем необъяснимом стремлении добиться от нее связного изложения этих никому не нужных, поросших плесенью фактов?
Он вышел и вскоре вернулся. Услышав его шаги, Лиза стремительно обернулась и, к ужасу своему, увидела, как, остановившись в двух шагах от кровати, он медленно развернул и пропустил сквозь пальцы что-то длинное, черное, опасное, лоснящееся, как старый шелк. Похожее на гибкий кожаный шнур с мелкими проблесками металла. Металличе–ские колечки? Звенья цепи? Вплетенная металлическая нить? В полумраке спальни ей ничего не удавалось разглядеть, как она ни старалась. Но мурашки по коже побежали сразу же. Штучка что надо. Господи боже! Уж не собирается ли он...
– Венсан! – промолвила она дрогнувшим голосом.
Улыбнувшись, он встряхнул кистью, заставив кожаную змею сухо прошелестеть по ковру. Потом перевесил через вытянутую руку и показал Лизе.
– Нравится?
– Да ты совсем больной на голову, Торанс! Где ты это взял? В секс-шопе?
– Не угадала.
– Ты ненормальный! – Ее уже трясло. – Ты... Чудовище! Маньяк! Только попробуй ударить меня! Думаешь, я буду молчать? Или читать Рембо? Черта с два! Предупреждаю, я буду орать во все горло! Я поставлю на ноги всю округу! Я... Эй-эй, погоди!.. Ты слышал, что я сказала? Я буду кричать!
– В соседней комнате спит твоя подруга. Ты хочешь ее разбудить? Ай-ай-ай... – Венсан погрозил ей пальцем, как ребенку. – Она больна. Я сам разводил для нее таблетку аспирина. Но если сейчас она примчится сюда и попробует мне помешать, я буду вынужден начать с нее, а не с тебя. Ты в самом деле этого хочешь?
Не отвечая, Лиза смерила его ненавидящим взглядом.
– Alors [77] , перейдем к делу.
Опять этот шелест, вдвойне нестерпимый из-за сопровождающего его позвякивания... Нарочно медлит, подлец. Дает время хорошенько испугаться. Свивает эту гадину кольцами. Распускает. Складывает вдвое. Что, уже сейчас?..
77
Тогда, далее (фр.).
Она отпрянула, натягивая веревки.
– Нет, подожди! Венсан, пожалуйста, нет!
– Ты готова отвечать?
– Венсан, – повторила
она почти без голоса.Как будто звук его имени должен был разомкнуть какую-то цепочку у него в голове и предотвратить насилие.
– Да или нет?
Лиза молча смотрела на него полными слез глазами. Вот теперь ей было действительно страшно. Она поверила в то, что он не блефует.
Но заговорить из страха?..
Венсан понял, в чем причина ее колебаний.
– Не вздумай кричать, – предупредил он очень серьезно. – Иначе мне придется сделать вот так, – на мгновение он прижал ее лицо к подушке, надавив на затылок, – и тебе будет трудно дышать.
– Что мне делать? – спросила она жалобным шепотом.
– Чтобы не было больно? Или чтобы не было стыдно?
– Чтобы не было стыдно.
Впервые в его голосе прозвучал слабый намек на сочувствие.
– Попробуй прикусить зубами угол подушки.
Так она и сделала. Но стоило ему отступить на шаг и примериться для удара, разжала зубы, облизнулась и быстро заговорила:
– Конечно, они шептались за моей спиной. Как могло быть иначе? Часто бывало, что я входила в класс, и все разговоры моментально стихали. Как если бы вошел какой-то генетический урод... или ВИЧ-инфицированный...
Она говорила и говорила. Что на нее нашло? Трудно сказать. Вдруг отказал стоп-кран, и локомотив со страшной скоростью понесло по рельсам. Сбиваясь, без конца перескакивая с предмета на предмет, даже не пытаясь как-то упорядочить свои воспоминания, Лиза торопилась поделиться ими, пока неизвестный враг внутри ее самой не очнулся от обморока и не заткнул ей рот.
Венсан сидел, подавшись вперед, и напряженно ловил каждое ее слово. Изредка задавал какой-нибудь вопрос и снова надолго умолкал, предоставляя ей беспрепятственно вы–сказывать все свои претензии, жаловаться, возмущаться, злиться, хвастаться, злорадствовать, ликовать... Как ему удавалось ориентироваться в этом хаотичном нагромождении фактов? Но как-то, видимо, удавалось, иначе он не был бы до такой степени потрясен услышанным. Широко раскрытые глаза, судорожно сжатые зубы... Он сидел тихо, как неживой. Черная кожаная змеюка, посверкивающая металлическими зубьями, свободно свисала с его колена.
Стараясь убедить себя в том, что говорит не под давлением, а просто из желания высказаться, Лиза разворачивала и разворачивала перед ним картины давно пережитых драм, как вдруг до нее дошло, что половину слов она произносит по-русски. Она принялась извиняться и услышала снисходительное:
– Ничего, ничего.
Ее это задело.
– Тебе что же, безразлично, о чем я говорю? Лишь бы говорила? Для кого я вообще это делаю: для себя или для тебя?
– Для нас обоих.
– Для нас?.. Черт бы тебя побрал, Венсан! Ты просто изверг!
– Элизабет! – одернул он строго. – Не отвлекайся. Продолжай.
– А надо?
Во избежание новых демонстраций протеста он взял свою удавку (или плеть без рукоятки, или чем там она являлась на самом деле), сложил и бросил на Лизину обнаженную спину. Этакое неназойливое напоминание. Чувствуя ее тяжесть, было уже трудновато делать вид, что отвечаешь на все вопросы исключительно из любви к истине, однако выбирать не приходилось.
– Позже, когда он стал твоим мужем, вы когда-нибудь возвращались к этому эпизоду?