Морской змей
Шрифт:
Он чуть отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. Этот дымчато-зеленый взгляд... зелень в обрамлении черных ресниц... С нежностью провел пальцами по ее щекам, повторяя очертания скул.
– Ты мой ангел, Лиз. Je t’aime.
Счастливо улыбнувшись, она спрятала лицо у него на груди.
– И я тебя люблю, Венсан.
Так они стояли довольно долго. А может, и нет. Оба совершенно потеряли счет времени. Руки сплетались с руками, щека прижималась к щеке... Наконец Венсан заговорил:
– Я искал тебя, потому что Фил и Конни собрались уезжать. Надо бы проводить их, как думаешь?
– Конечно, – тут же ответила Лиза. – Обязательно.
Он благодарно сжал ее руку. Вместе
Опальный фаворит начал с того, что поднес к губам руку оторопевшей Лизы.
– Извините, мадам. Ради бога, извините. – Он говорил горячо и быстро, умоляюще глядя ей в глаза. – Знаю, я выгляжу как идиот, но мне необходимо поговорить с вашим мужем. Он избегает встреч со мной. Он ведет себя так, как будто меня нет. Если я не поговорю с ним здесь и сейчас, возможно, мне не удастся сделать это еще очень долго. Je m’excuse [98] .
В первое мгновение его горячность показалась Лизе глупой и неуместной, не говоря уж о том, что для этой судьбоносной встречи можно было выбрать и более подходящее место, чем холл между туалетами. Но, приглядевшись повнимательнее, она поняла, что говорить так может только человек, достигший последней глубины отчаяния.
98
Я извиняюсь (фр.).
Постаравшись придать своему голосу максимум теплоты, она ободряюще улыбнулась:
– Конечно, Анри. Все в порядке.
Она уже собиралась вместе с Морисом покинуть холл, оставив бывших друзей без помех выяснять отношения, и даже потянула его за рукав, но он отрицательно покачал головой:
– Прости, Лиз. Меня это тоже касается.
И она не посмела настаивать, подумав, что он, возможно, прав. Он знал, из-за чего произошел разрыв. Он видел все собственными глазами.
Анри повернулся к Венсану. Уперся левой рукой в стену рядом с его головой. Они стояли так близко друг к другу, что распахнутый борт пиджака Анри касался рубашки Венсана.
– Венсан, ты меня помнишь?
Смотреть в глаза они умели оба. О-о, еще как! Любой из этих взглядов мог прожечь дыру в черепе.
– Я помню тебя, Анри.
– Что я должен сделать, чтобы ты меня простил?
– Я простил тебя давным-давно, брат.
– Нет. – Анри покачал головой. Лицо его исказилось от нестерпимой внутренней боли. – Так не прощают. Ты не отвечаешь, когда я звоню. Обо всех мало-мальски значимых событиях твоей жизни я узнаю от чужих людей. Если это ты называешь прощением, то, черт подери, не хотел бы я стать объектом твоей ненависти.
– А ты думал, все будет по-прежнему?
– Я спрашиваю, что мне делать, – простонал Анри. – Пойти и удавиться?
– Дело твое.
– А тебе что, наплевать?
Венсан еле заметно пожал плечами:
– Разве я сторож брату моему?
Слушая их и понимая все до последнего слова (вот чудо!), Лиза с грустью думала: как же должен страдать этот блестящий с виду молодой человек, если присутствие Мориса и незнакомой женщины не мешает ему с таким отчаянием взывать к тому, перед кем он считает себя виноватым.
– Ладно. Ладно. Говоришь, ты меня простил? Тогда... – Прикусив губу, Анри протянул ему руку. – Так простил или нет?
Какое-то время Венсан стоял не шевелясь. Потом тяжело
вздохнул, отодвинул его с дороги, обеими руками на минуту сжав его плечи, и, уже направляясь к Лизе, пробормотал на ходу:– Vaya con Dios, amigo [99] .
Анри ничего не ответил. Бросив на него прощальный взгляд через плечо, Лиза подумала, что именно в таком состоянии, в каком оставляет его Венсан, люди и совершают самоубийство.
99
Иди с богом, друг (исп.).
...он умеет быть жестоким. Очень жестоким.
Что же произошло?
Глава 14
Радуясь тому, что Венсан крепко спит, она прислушивается к утренним трелям канареек и прочих мелких птах на соседском балконе и перебирает в уме все события вчерашнего дня. Такого прекрасного праздника в ее жизни не было ни разу. Да, эти досадные стычки между Филиппом и Венсаном (любящим и любимым), между Венсаном и Анри (преданным и предавшим) и прочие, имевшие место посреди всеобщего ликования, заставили Лизу призадуматься о потрясающей способности сынов человеческих запутывать самые простые вещи, тем самым превращая свою жизнь в кошмар, но общее впечатление было таким ярким, что она до сих пор чувствовала эмоциональный подъем. Со вчерашнего дня ее окружал какой-то энергетический кокон, теплый и золотистый. Любовь мужчины, быть может? Мужчины, мирно спящего рядом.
Лиза чувствует непреодолимое желание прикоснуться к нему, но не делает этого из боязни разбудить. Он спит тихо, как кошка. Под сомкнутыми веками залегли темные тени – слишком много переживаний, слишком много сигарет. Одна загорелая рука закинута за голову, другая лежит поверх одеяла, сверкая обручальным кольцом. Воспоминания о том, как эти руки обнимали и уверенно поддерживали ее в танце, наполняли сердце Лизы сладкой истомой. Проводив родителей, они вернулись в зал, выпили еще вина и целиком отдались музыке, своим странным звучанием (эти музыканты оказались действительно талант–ливыми импровизаторами) погружавшей их в мир полубожественных-полуинфернальных грез. Выяснилось, что она еще не совсем разучилась танцевать. Тело припомнило все движения, какие она отрабатывала еще в годы далекой юности, а тем, что не припомнились, ее обучил Венсан.
Они так увлеклись, что не заметили, как уехал Анри Легран. Провожал его только Морис – не из симпатии, а из чувства долга. Так случилось, что Кевин в это время курил на улице, поэтому ему удалось подсмотреть и подслушать практически все. Хотя это «все» длилось не больше пяти минут.
– Он меня за человека не считает, – произнес Анри, нервно закуривая сигарету.
– Дай ему время.
– Можно подумать, я этого не сделал. Сколько, по-твоему, требуется времени, чтобы забыть о том, о чем я прошу его забыть?
– Забыть? – Морис посмотрел в сторону. – Забыть, я думаю, ему не удастся никогда. Так что проси о чем-нибудь другом. – И добавил после паузы: – Ты сам-то забыл?
Анри молчал, раз за разом лихорадочно затягиваясь сигаретой.
– Знаешь что? – Запустив руку в карман, Морис вытащил мини-диск в коробочке и протянул удивленному Анри. – В следующий раз, amigo , прежде чем прийти к нему со своей просьбой, посмотри вот это.
Кевин стоял, прижавшись всем телом к фонарному столбу (к счастью, лампочка перегорела) и почти не дыша. С большим трудом он дождался, пока действующие лица пьесы разойдутся, после чего помчался сломя голову к жене и все ей рассказал. А та, в свою очередь, рассказала Лизе.