Мортем

– Феликс, не помню вашего отчества…, – начал Волобуев, после того, как Феликс назвал себя.

– Это не важно. Я хотел узнать, как продвигается моё дело. Вы меня больше не вызывали. Может быть, у вас появились ещё вопросы.

– Какие могут быть вопросы? Всё понятно. Я сразу сказал, что ваше дело безнадёжно. Если случится чудо, и ваш телефон случайно обнаружится, например, на складе ворованной аппаратуры в ходе какой-нибудь спец. операции, я вам сразу же сообщу.

– То есть, вы не работаете по моему делу?

– Работаю. Я работаю по всем делам. Но я повторяю для особо одарённых, ваше дело безнадёжно. Найти ваш телефон в таком большом городе, всё равно, что иголку в стоге сена отыскать. Так, что надейтесь на чудо.

– Хорошо. Буду надеяться. Но помимо этого напишу заявление в прокуратуру по поводу халатности следователя и неисполнения им своих обязанностей.

– Феликс Алексеевич…

– Сергеевич.

– Да, именно. У меня, действительно, есть к вам несколько вопросов. Сможете зайти ко мне в пятницу в четырнадцать часов?

– Что? – Феликс не услышал последнюю фразу, руки похолодели, как будто он опустил их в ледяную воду. Он почувствовал покалывание в кончиках пальцев и чуть не выронил телефон.

– В пятницу, в четырнадцать, удобно вам будет?

– В пятницу? Да, в пятницу. Да удобно. В четырнадцать удобно.

– Вот и хорошо, жду вас Феликс Сергеевич. До свидания.

Феликс нажал «отбой» и, застыв, смотрел на поцарапанный экран своего старого смартфона. Руки были ледяными, Феликсу казалось, что сейчас они покроются коркой льда, а экран смартфона инеем. Телефон будто вмёрз в ладонь. От жуткого холода, охватившего всё тело, Феликс не мог шевелиться, даже моргать не мог. Он весь заиндевел, даже кости ныли от холода. Так продолжалось примерно полминуты. Потом Феликс начал отогреваться, возвращаться к своему обычному состоянию. По телу разлилось тепло, он снова мог шевелиться. Феликс убрал смартфон в карман, приложил руки к щекам и не почувствовал прикосновения – ещё не согрелся окончательно.

Что делать? Что ему с этим делать? Это знакомое и такое страшное ощущение было почти забыто и давно не возвращалось к нему. И вот теперь появилось снова в разговоре с нерадивым следователем.

Феликс подумал, что надо идти к следователю Волобуеву прямо сейчас и рассказать ему… Рассказать, что? Свои предчувствия? И в лучшем случае увидеть удивлённый взгляд, а в худшем – услышать много «хорошего» о своём душевном здоровье. Но знать и молчать он тоже не может. О чём они только что говорили? В пятницу в четырнадцать? Есть время придумать, как предупредить этого Волобуева и не выглядеть сумасшедшим. Есть ещё время.

Пятница через три дня. Через два с половиной.

Из Дневника Феликса.

Я родился в Вальпургиеву ночь. В ночь на границе тридцатого апреля и первого мая, сразу после полуночи. Но мама решила записать мой день рождения тридцатым апреля, чтобы он не совпадал с международным пролетарским праздником – ныне локальным Днем весны и труда.

Не знаю, счастливым ли было моё детство. Да и могло ли детство без родителей быть счастливым? Но я рос в семье, в любви и заботе, у меня было всё, что нужно ребёнку. Всё, кроме мамы. Нет, не так. Сначала мама была. Но она оставила меня.

Растили меня бабушка и дедушка, которые очень меня любили. Любили и баловали. Конечно я знал, что такое порядок и дисциплина, что перед сном надо чистить зубы, а перед едой мыть руки. Конечно меня учили, что нельзя брать чужое, а наоборот, надо делиться. Конечно мне объясняли, что надо хорошо учиться и не пропускать школу, чтобы во взрослой жизни была хорошая работа и было меньше проблем. Но когда я шалил, получал плохие оценки или ещё как-то нарушал правила, меня не ругали и не наказывали, а спокойно объясняли, что я сделал не так, и какие поледствия могут быть у моих поступков. И почему то, что я сделал, вредит в первую очередь мне.

Когда я говорю, что меня баловали, я не имею ввиду, что все мои желания исполнялись (хотя, если честно, никаких особенных желаний у меня не было). Наша маленькая семья жила в достатке. Бабушка и дедушка получали пенсию, дедушка продолжал работать. И мама каждый месяц присылала деньги. Мы не бедствовали. У меня было всё, что нужно и даже больше. Всё, кроме одного, самого важного для ребёнка – мамы, маминой любви.

Бабушка с дедушкой доверяли мне. Сейчас я понимаю, насколько мудрыми и понимающими они были. Например, если я очень сильно не хотел идти в школу, мне разрешали остаться дома. И я был благодарен за это бабуле и дедуле. Я старался не обмануть их доверие – узнавал у одноклассников задания, сам их выполнял. Вообще учился настолько хорошо, насколько мог и сколько мог. Я не придумывал несуществующих болезней, чтобы не ходить в школу. Мне не требовался этот обман.

Меня не ругали за испачканную одежду, заляпаный клеем пол, за разбитые чашки и вазы, не дёргали и не поучали по пустякам. Никогда не слышал я от бабушки и дедушки любимые некоторыми родителями фразы: «сам виноват», «ничего путного из тебя не выйдет» или «Петя лучше тебя учится, бегает, прыгает, рисует, ест кашу» (нужное подчеркнуть). Всё это было хорошо. Но смогли ли они заменить мне маму? Думаю, нет.

Доверие и любовь бабушки и дедушки было ценно и помогало мне. Но всё равно не хватало главного. Мамы.

Ребёнком я был спокойным, задумчивым, малообщительным, даже нелюдимым. И, возможно, это помогало мне хорошо учиться. Мне не трудно было спокойно сидеть на уроках, слушать учителя, внимательно и вдумчиво читать учебники. Отличником я не был, наверное, таланта не хватало. Но и троечником не был тоже. Я был хорошистом. И меня это устраивало. Хорошист от слова «хорошо». Что ещё надо?

Я трудно сходился с детьми (и со взрослыми). И до сих пор новые знакомства для меня проблема. Но мне повезло – у меня есть пусть один, но настоящий друг. Юрка – мой друг со школы и по сей день. И он моя полная противопожность. В школе он был троечником и заводилой. Из уроков признавал только физкультуру и химию. Дома ставил химические опыты, смешивал несовместимые реактивы, взрывал, поджигал, изобретал. В общем, химичил от души. Как квартиру не спалил – просто чудо и загадка. Родители Юрки были уверены, что из него ничего путного не выйдет и всегда ставили меня ему в пример. Но оказалось наоборот. В выпускном классе Юрка взялся за ум и начал заниматься, не поднимая головы. Поступил, как и хотел в химико-технологический, окончил его неплохо. Но за время обучения, быть химиком передумал. И после окончания университета устроился продавать металлопрокат, что у него замечательно получалось и хорошо оплачивалось. Думаю, из школьных возмутителей спокойствия получаются хорошие продавцы – активные, разговорчивые, легко сходящиеся с разными людьми (и входящие к ним в доверие).

Я, как уже говорил, учился хорошо и был уверен, что успешно сдам выпускные экзамены. Хотел порадовать бабушку и дедушку. Я рассчитывал стать программистом, зарабатывать большие деньги. Хотел лучше всех писать коды, быть востребованным, сам выбирать компании, в которых буду работать. Мечтал, что меня пригласят работать за границу. Это было важно. Самое важное для меня. Сразу скажу, у меня ничего не получиось. Произошли события из-за которых я не смог как следует подготовиться к экзаменам. Если бы мне хватило сил собраться и сосредоточиться, то достаточно было бы школьных знаний для более менее приличных оценок на экзамене. Но собрать себя я не смог (да и не особо старался). К тому же на экзаменах испугался, переволновался, перегорел и сдал средне, даже ниже среднего. Плохо сдал, честно говоря. Поступить на такую желанную для меня информатику не получилось. Чтобы не болтаться без дела, пришлось идти, куда хватило баллов – на совсем ненужного мне экономиста. И, если Юрка быстро нашёл себя после института, то у меня и это не получилось. По специальности я работать, как и Юрка не хотел. Уже в институте мне было скучно. Что с собой делать по окончании учёбы я не знал. Продавать, как у Юрки у меня не вышло, не было к этому призвания. Я считаю, что хороший продавец – это такой же талантливый человек, как, например, музыкант или художник. У каждого свой талант. И, если Юрка смог быстро найти себя в этой жизни, то мне долго не везло. Я что-то пробовал, разочаровывался, пробовал снова, устраивался на работу и увольнялся. И в конце концов решил учиться на програмиста платно. Я выбрал один из самых престижных университетов и взял кредит, чтобы оплатить первый курс обучения. Но, учиться так и не пошёл. У меня не было тогда сил для любых действий, в том числе и для обучения. Деньги незаметно для себя я все растратил, потому что сидел без работы. Выплаты по кредиту банку не делал. И сумма, которую я должен был выплатить увеличивалась. Очнулся, когда телефон начал разрываться от звонков из банка. Пришлось устроиться на работу и бoльшую часть заработанного отдавать банку.

И сейчас я курьер. Мне нравится эта работа. Она простая и понятная. Мне нравятся короткие знакомства с разными людьми, с которыми я встречаюсь и сразу расстаюсь. Вроде общения много, но оно не глубокое, так, как мне и надо. Нравится ездить по городу, узнавать его, ходить по улицам, по которым я, наверное, никогда бы не прошёл, если б не был курьером. Нравится вовремя доставлять людям то, что они ждут. Эта работа делает меня ценным, нужным, востребованным. Мне нравится, что я сам планирую свой день, неделю, что хожу на работу, когда захочу (и не хожу, когда не хочу). Пусть денег у меня оставалось немного, мне хватало. До тех пор, пока я не купил айфон. И не взяд на него второй кредит.