Мощи Распутина. Проклятие Старца

— Но Советский Союз начал массовую вакцинацию чуть позже, верно? Ты приехал сюда без иммунитета. Тебе, наверное, казалось, что все тебя предали и все от тебя отвернулись.

— Я справился со всеми трудностями. Сам.

— Но они-то оставили тебя одного. Они поняли, что время и деньги были потрачены впустую — ведь ты был парализован.

— С чего ты так уверен, что я законсервированный агент? Может быть, я просто человек, который сменил имя. Это же не значит, что я шпион. Люди скрывают настоящее имя по многим причинам.

Он неплохо справляется с ситуацией, подумал Росток. Даже сейчас, признав свою причастность к убийству Даниловича, этот человек не желал раскрывать прошлое.

— Ладно, хватит, — сказал Росток. — Если бы ты был настоящим ирландцем и родился в Америке, то был бы. уже мертв. Ты ведь сам сказал мне, что приходил в банк на следующее утро после обнаружения руки. Якобы с кем-то из министерства здравоохранения для дезинфекции хранилища. Вероятно, этот «кто-то» был Василий, я прав?

О’Мэлли не ответил, и Росток продолжал:

— Токсин, скопившийся в замкнутом пространстве, убил бы любого человека без естественного иммунитета. Прививку от полиомиелита тебе не делали, однако ты защищен от токсина Распутина. А значит, ты родился в России. Ну, а отсюда вытекает и все остальное.

— Ты сам до этого дошел? Никто тебе не помогал?

— Дорога из Форта Детрик была длинной, — сказал Росток. — У меня было много времени на размышления.

— Тогда ты знаешь, зачем я здесь.

— Тебе недостаточно тех спор, что ты нашел в хранилище. Ты пришел за бумагой, в которую была завернута рука.

— Где она?

Росток не ответил. О’Мэлли сжал его плечо.

— Я могу продолжать так всю ночь, — сказал он. — Ты не умрешь. Но будешь жалеть, что не умер, — он вновь надавил и теперь не отпускал раны, пока лицо Ростка не побелело.

— Где бумага?

— Зачем она тебе теперь? — спросил Росток. — Василий мертв, мощи сгорели. Можешь сказать русским, что Василий провалил задание, и возвращаться к нормальной жизни.

— Ты не понимаешь, как для русских важны эти споры. Они мне заплатят за них столько, что я смогу убраться из этой проклятой долины, купить себе виллу на юге Франции и жить припеваючи. И никаких больше гребаных выборов. Итак, где бумага?

О'Мэлли снова сдавил плечо. Он был так полон решимости добиться ответа, что не заметил, как за его спиной в коридоре кто-то шевельнулся. Росток начал говорить быстрее и громче, чтобы перекрыть звук приближающихся шагов.

— Для Василия ты был идеальным партнером, — сказал он. — Ты помог покончить с Иваном, а потом сам же объявил его смерть суицидом. И все поверили тебе, потому что ты коронер.

— И когда я скажу, что ты умер от пулевого ранения, все снова мне поверят.

— Ты скрыл, что остальные умерли от токсина, называя естественные причины смерти, — продолжал Росток. — Но самое отвратительное твое преступление — это убийство Пола Даниловича.

Как it рассчитывал Росток, упоминание имени покойного заставило человека в коридоре остановиться.

— Я не убивал Пола.

— Он унаследовал все имущество отца, — сказал Росток. — Сам того не зная, он стал новым владельцем руки Распутина. Что и сделало его очередной целью Василия.

— Василий тоже его не убивал.

— Не своими руками, конечно. Вы оказались хитрее. Он был одиноким человеком, а Василий владел эскорт-сервисом. И вот у одного из вас появилась идея организовать свадьбу. Затем вы избавились от Пола, и все унаследовала его жена. Это позволило вам спокойно, не торопясь искать реликвию.

— Я не убивал Пола. Он умер в постели со своей женой.

— Но идея с таблетками принадлежала тебе.

Человек в коридоре слушал разговор, оставаясь невидимым для О'Мэлли.

— Я сделал ему одолжение, — признался, наконец, О’Мэлли. — Изначально Василий планировал подстроить «несчастный случай». С таблетками калия же Пол, пр крайней мере, умер в постели с женщиной. Его последние моменты были чистым наслаждением.

За все время их разговора О’Мэлли и в голову не пришло, что их может кто-то подслушивать.

— Идеальный способ убить здорового человека, — сказал Росток.

— Таблетки ему дал Василий в Лас-Вегасе. Он сказал Полу, что это для профилактики болезни Альцгеймера и что принимать их нужно дважды в день. Судя по тому, сколько таблеток я нашел в пузырьке той ночью, этот идиот удвоил дозу, — он рассмеялся. — Ну и кретин!

— Ты все слышала? — Спросил Росток у гостьи, скрывавшейся в коридоре.

Ее лицо было покрыто тонким слоем штукатурки. Белое платье порвано с одного бока. Волосы спутались. Она выглядела так, словно только что вылезла из могилы. Правую руку она держала за спиной.

О’Мэлли обернулся. Ему потребовалась секунда, чтобы узнать ее. Затем он прокричал:

— Какого черта тебе нужно?

Она сделала шаг вперед.

— Тебя это вообще не касается, — сказал О’Мэлли.

— Касается, — ответила Николь.

— Если ты насчет смерти своего мужа, то я всего лишь дал таблетки.

— Я слышала.

Она медленно достала руку из-за спины. В кулаке у нее был зажат металлический прут, которым Василий дрался в церкви.

— Тупая сука, — пробормотал О’Мэлли. Он был на голову выше ее и на двадцать килограммов тяжелее. Даже с прутом Николь едва ли могла противостоять ему.

— Не такая тупая, как ты думаешь, — ответила она. — Я видела тебя из окна дома епископа перед службой: ты выходил из машины.

Продолжая держать руку. на плече Ростка, О’Мэлли развернулся лицом к Николь. Он поднял левую руку, защищая лицо. Коронер был достаточно силен, чтобы перехватить любой удар.

— С тобой был Василий, — сказала Николь. —И я поняла, что ты работаешь на него. Поэтому решила пойти за тобой сюда.

Николь медленно приближалась. Она занесла свое оружие над головой. О’Мэлли поднял левую руку, а правая сжала плечо Ростка. Николь пристально глядела на коронера. Она перенесла вес прута вперед, но он, казалось, был слишком тяжелым для нее. На секунду он повис, качаясь в пограничном положении, готовый вот-вот упасть под собственным весом. О’Мэлли улыбнулся и двинулся к ней, чтобы обезоружить.

Но Николь умела отлично изображать уязвимость: этим навыком она в совершенстве овладела за годы общения с мужчинами, обожающими иллюзию контроля. Это подействовало и на О’Мэлли, не принявшего угрозы всерьез. Росток видел, что коронер, расслабившись, протянул руку к оружию. И в тот же момент видимость женской уязвимости исчезла. Двигаясь со скоростью самки, привыкшей разбираться с жестокими самцами, она крепче сжала прут, левой рукой оттолкнув О’Мэлли, и нанесла удар. Низкий. Неожиданно низкий. Прут ударил по здоровой ноге О’Мэлли. Он попал по боковой стороне коленной чашечки и с силой вдавил ее внутрь. Нога сначала прогнулась, затем в колене что-то хрустнуло, после чего раздался удар здоровой ноги о металлическую скобу.