Мощный сигнал

— Почему ты так рассердился?

— Ты ни о чем об этом не говорил со мной, — сказал я. — Я понятия не имел, что ты можешь устроиться на работу не в Филадельфии.

Гаррет опять запустил в свои густые волосы пальцы и на сей раз крепко их сжал.

— Знаю. Это всплыло сегодня на собеседовании — потому-то я и вернулся в плохом настроении, — и я не хотел тебя волновать. Есть и другие места. Еще ничего не решено точно.

Я уцепился за эти слова.

— Мне не стоило злиться. — Я провел кончиком пальца по царапине у него на плече. Она появилась там не от секса. А после моих попыток вырваться на свободу. — Упс.

— Не страшно. — Но в его голосе, несмотря на эти слова, легкости не появилось. — Прости, что загрузил тебя. И за то что перестарался с защитой. Иногда я не могу с собой совладать. Я точно такой и с семьей, так что… я не пытался обращаться с тобой, как с ребенком. Просто у меня такой паршивый характер. Я ненавижу вспоминать, что было в школе, но после того случая подозрительно отношусь к незнакомцам… да и вообще к людям в целом. Постоянно о чем-нибудь беспокоюсь. Но теперь с этим покончено. Я исправлюсь, поверь.

Эти слова должны были утешить меня, но чувство спокойствия не вернулось. Внешний мир вторгся в мой дом. Подняв тему Трэвиса и всего остального, Шон словно впустил сюда яд, который пропитал собой стены и разъел наше счастье.

Гаррет чувствовал то же самое. Это было понятно по его озабоченному лицу, по тому, как он смотрел в потолок, когда в тот вечер мы легли спать, по хмурой гримасе у него на лице и по тому, как сжимались и разжимались его кулаки.

Он уезжал от меня. Совсем скоро. А уехав, мог протрезветь и понять, что я не стою возни. И быть может, вообще не вернуться назад.

Глава 17

Гаррет

Дорога в Рикстон вгоняла в тоску.

Филадельфия не была «жемчужиной» нашей страны, но Рикстон, этот унылый занюханный городишко, словно высасывал из моей души свет. Что само по себе не являлось достаточным поводом ненавидеть его, но все, с кем я рос, либо ушли служить в армию, либо разъехались кто куда, либо застряли на бесперспективных работах и получали минимальный оклад. Либо вообще не могли найти себе место, как Кевин и его зять.

Ехать домой не хотелось, но я заставил себя, потому что Николь сбежать оттуда пока не успела, а мама и вовсе не собиралась. Даже если я перееду на новое место работы, мне предстояло остаться связанным с этим чертовым городом навсегда. И все же благодаря этой поездке мне удалось отвлечься от произошедшего с Каем.

Воспоминания о моих действиях за прошедшие дни лежали у меня на душе, точно тяжелые камни. Я насовершал кучу ошибок и обнаружил, что не знаю, как справиться с реакцией Кая. Сорвавшись на одержимого им интернетного психа и того гомофоба, я разрешил своей паранойе превратить меня в агрессивного идиота не один раз, а два. Сейчас-то я понимал, что отреагировал слишком бурно… но это знание все равно не убило желание приложиться к роже Трэвиса кулаком.

Черт.

Когда же я поумнею? Сестра годами твердила мне, что нельзя мешать людям делать их собственный выбор и совершать собственные ошибки, но сказать-то легко, а вот сделать… Кай был очень ранимым, и я не мог отрицать, что хочу защитить его — и от придурка за дверью, и от тех, кто следил за каждым его шагом в сети. Он был взрослым, самостоятельным человеком, однако теперь, когда я узнал о нем больше… сдерживать свои защитнические порывы стало не легче, а тяжелей.

Почему все всегда было так сложно?

«Бронко» издал протестующий стон и остановился напротив нашего дома. Я сомневался, что эта машина проживет дольше еще пары месяцев, особенно после того, как ее на весь срок моей службы оставили гнить в гараже. Не то чтобы я винил маму или сестру. Это был гроб на колесах, и уговорить ее завестись мог только я.

— Гаррет!

Прикрывшись ладонью, я поднял глаза и увидел, что мне машет Николь. Она высунулась из окна чуть ли не по пояс.

— Если ты вывалишься, то ловить тебя я не стану.

— Все под контролем. — Она наклонилась вперед еще больше. — У нас в гостях мамин приятель, так что постарайся не нагнать на него страх.

— О, ну прекрасно.

— Гаррет Рейд, я не шучу. Не будь мудаком.

Это предупреждение было, похоже, темой недели.

Николь скрылась внутри, а я поправил рюкзак, поддел пальцами лямки и встал перед крыльцом. Перед тем, как рвануть в Филадельфию, я заскочил сюда на жалкие пару часов, и теперь меня начало настигать чувство вины. Ведь именно мать и Николь каждую неделю звонили мне в скайп и на протяжении всей моей службы присылали посылки. Но ради Кая я в одну минуту их бросил, и, вероятно, скоро мне предстояло поступить так же и с ним.

У меня заболело в груди.

Я тяжело поднялся по скрипучим ступенькам и медленно открыл дверь. С кухни доносились два голоса — мамин и более низкий, мужской. Я пошел на них, решив покончить с этим дерьмом и познакомиться с типом, который преследовал мою мать на сайте знакомств.

— Гаррет! — Мама вскочила на ноги с улыбкой, которая на три четверти была радостной и на одну — угрожающей. Я знал, что мое исчезновение ее разозлит. — Как мило с твоей стороны наконец-таки вспомнить, что у тебя есть семья.

— Боже, Полин. — Из-за стола с тихим стоном поднялся седовласый чувак в чрезмерно отглаженном сером костюме. Он смахивал на торговца подержанными автомобилями, но улыбка у него была дружелюбной, и он не источал флюиды подонка. — Приятно познакомиться, Гаррет. Я Ричард. Твоя мать много рассказывала о тебе.

С моего языка чуть не слетел ядовитый ответ, но я успел прикусить его. Повторение одной и той же ошибки с несколькими людьми за такое короткое время гарантировало, что на моей могиле будет выгравировано слово «мудак».

— Взаимно, — выдавил я.

Мамины брови взлетели на лоб — она, очевидно, подумала, что меня контролирует мозговой слизень. Ричард же просиял.

Пару минут мы болтали о всякой херне, а мама тем временем разогрела мне готовые макароны с овощами и фаршем. Она всегда хотела встретить меня «настоящим обедом», но я вырос на таких макаронах и всю свою службу в армии мечтал только о них. Ричард тоже положил себе из кастрюли — что, решил я, делало его потенциально неплохим человеком.

Когда он ушел, Николь пересела на его место и принялась доедать то, что осталось в кастрюле.