Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

— Брось фамильярничать! — прервал Кудрет восторженные излияния Кемаль-аги.

— Фамильярничать?! — оторопел Кемаль.

Кудрет не ответил, сел на постель и бросил на Кемаля гневный взгляд. Тот в отчаянии подошел к нему и опустился на колени.

— Свояк! Разве ты не знаешь, что я неграмотный, невежественный человек…

— Терпеть не могу, когда ты называешь меня свояком…

— Хочешь, я буду звать тебя беем, беем-эфенди или ваше превосходительство — только не сердись.

Кудрет смерил его полным презрения взглядом:

— Разве не видишь, мне надо прочесть письма.

— Извини!

Кемаль готов был простить Кудрету любую обиду, ему все можно, он вправе отчитать любого. А что будет, когда Кудрет станет депутатом? Но Кемаль все стерпит. Уж если всякие болтуны фасон держат, так этому сам аллах велел. К тому же ведь не чужой он Кемалю. Получит развод и женится на свояченице. Ну и пусть на здоровье женится, и пусть кричит на него, ругает последними словами!

Кемаль вышел во двор. А там только и разговоров, что о Кудрете. Какой человек! В сравнении с ним все эти ревизоры — будь их хоть тысяча — падаль! Стены дрожат при его появлении — таким от него веет величием! А уж если он поднимется на трибуну меджлиса и произнесет речь… Им просто повезло, что он попал в тюрьму! Теперь в меджлисе будет человек, знающий все их заботы и горести. Возможно, он добьется общей амнистии и выпустит их из тюрьмы — всех до единого!

— Золото, а не человек, клянусь честью!

— Что там золото! Настоящий алмаз, бриллиант!

— Говорят, он смешал с грязью приехавших ревизоров.

— Да ну?

— Клянусь честью! Служитель рассказывал. «Вы кто такие, — крикнул он ревизорам, — что осмелились мне допрос учинять? Зря только меня потревожили, пешки необразованные!»

— Ни дать ни взять, второй Намык Кемаль объявился…

— Куда до него Намыку Кемалю!

— Ну а что ревизоры?

— Ревизоры? Затряслись от страха, как осиновые листочки.

— Кинулись руки ему целовать, умоляли простить.

— Как собаки ластились…

Кудрет прочел все три письма. Сэма выслала триста, Дюрдане — пятьсот. Итого — восемьсот лир… Сумма не ахти какая, но сам факт льстил его самолюбию. А Нефисе? Она готова отдать ему все свое состояние и весь капитал. Так что восемьсот лир для него теперь сущий пустяк.

Все это, конечно, хорошо. Но если стамбульские поклонницы сдуру нагрянут сюда? Для Нефисе это будет настоящим ударом. Даже письма, попадись они ей на глаза, могли бы довести ее до самоубийства. Сообщение об этом появилось бы в газетах и, уж конечно, его фотографии во весь рост… Кудрет самодовольно улыбнулся.

Дюрдане, разумеется, не в счет. Наряжается, как молодая, носит кучу украшений, красит губы, пудрится, но это ей мало помогает, сразу видно — старуха. Сэма пикантна. Неужели она все еще его любит? Как бы то ни было, Сэма еще может пригодиться. Выйдет он из тюрьмы, развернет предвыборную кампанию и, если станет депутатом…

Кудрет многозначительно кашлянул.

Да, если он станет депутатом… то прежде всего обзаведется машиной, ну а к машине, разумеется, нужна любовница. И Сэма вполне подойдет для этой роли. Вообще-то ему со временем понадобится не одна, а несколько любовниц. Ну а пока можно ограничиться Сэмой. Так что пусть приезжает в качестве родственницы. Нефисе он скажет, что это сестра. Вначале все обойдется. А там видно будет. Кудрет махнул рукой.

Он опять пробежал глазами письмо Дюрдане. А вот с ней как поступить? Что касается ее женских достоинств, то она не идет ни в какое сравнение ни с Сэмой, ни с Нефисе, Она тоже обещает перевести на его имя все свое состояние, ценные бумаги и капитал. Даже если Дюрдане озолотит его, он и не подумает взять ее в жены. Да и зачем, раз у него есть Нефисе? У Нефисе тысячи денюмов земли. На выборах он будет фигурировать как помещик и как помещик войдет в меджлис. Поэтому… А что, если вообще не жениться? Все три женщины обожают его. А ему бы только пройти в меджлис. Потом… потом аллах его не оставит… Он ведь не кто-нибудь, а Кудрет Янардаг! Он для того и родился на свет, чтобы жить на чужой счет. Простакам, а их ныне развелось видимо-невидимо, без таких ловкачей, как Кудрет, просто делать нечего. Аллах милостив. Рабам своим, у которых плохой аппетит, он непременно посылает в помощь чревоугодников.

Кудрет ухмыльнулся в усы: «Я жил ради матери! Но теперь ее нет, и мне на все наплевать».

Он повертел в руках письмо Длинного и рассмеялся. Ну и пройдоха этот Длинный! Нюх у него собачий. Сразу смекнул, что Идрис неспроста пожаловал в Стамбул. Вот и пишет, что собирается сюда приехать. Словом, только свистни — набежит целая орава. Да и жена стерва в том числе. Решила развестись! Он, видите ли, ее опозорил, попав в тюрьму… Да стоит ее пальцем поманить, написать: «Милашечка моя! У меня здесь денег куры не клюют. Выслал тысячу. Срочно приезжай» — тотчас примчится.

Кудрет вздохнул. А что, если вызвать сюда всех дружков и напрямик сказать: «Хочу попасть в меджлис, и не как-нибудь там, а помещиком. Вы ведь меня знаете. Ну а депутату ничего не стоит провернуть любое дельце. Вот и будет у нас у всех мед, только успевай пальцы облизывать».

Кудрет снова рассмеялся, вспомнив здоровенного, большерукого и большеногого дружка по кличке Длинный. Да он летал бы от радости, предложи я ему такое, ей-богу! «Ты гений, Кудрет!» — сказал бы он.

И Кудрет стал мысленно вести разговор с Длинным.

«Ну, что ты на это скажешь?»

«Что скажу? У больного не спрашивают, хочется ли ему арбуза».

«Верно, не спрашивают».

«Бей! Ломай! Кроши! Только делай все с умом, не попадайся».

«Если поможете, все будет в ажуре. Есть тут, правда, одна закавыка: служение народу».

«Народу? Так ведь это не народ, а сброд! Плюнь ты на него! Попадешь в трясину — так этот народ тебя же и пристукнет!»

А «народ» и в самом деле рассчитывал на заступничество Кудрета Янардага, которого почитал даже больше, чем Намыка Кемаля.

— Какую речь произнес Кудрет-бей в тюремном дворе. Так и сказал: «Недалек тот час, когда придут к власти истинные хозяева страны и отомстят за нас, за наших обездоленных детей!»

Кто же эти истинные хозяева страны? Ну конечно же, такие, как Кудрет и ему подобные! Все будет так, как он сказал. Никто в этом не сомневался.

Случилось то, что случалось во все времена и эпохи, везде и повсюду. Люди, жаждущие «истинного освобождения», вначале хотя бы из тюрьмы, ухватились за «человека, которого уже давно ждали», и превознесли его до небес, иными словами, сделали из блохи верблюда. Слава о Кудрете перемахнула через тюремные стены и распространилась по городу, где тоже ждали «благодетеля». Пусть только его изберут в меджлис и он попадет в Анкару! Он не ограничится местью за «обездоленных детей», а наведет порядок в стране, и жизнь станет лучше. Будут отремонтированы мечети, восстановлен халифат [40] , шляпы заменят фесками и папахами [41] . И тогда всемогущий аллах ниспошлет благоденствие, о котором все давно мечтают. Мир станет краше, а жизнь — легче.

40

Халифат — система мусульманской феодальной теократии во главе с халифом (титул султанов, претендовавших на роль духовного главы всех мусульман). Упразднен в Турции в 1924 году.

41

Имеется в виду принятый в Турции в 1925 году закон о запрещении ношения чалмы, фески и некоторых других головных уборов и введении европейских — шляп и кепи.

О том, как развиваются события за стенами тюрьмы, Кудрет узнавал от Нефисе. Она сняла в городе дом, поселилась там и почти ежедневно приносила Кудрету уйму всяких новостей. Однажды она сообщила, что к нему собирается с визитом председатель вилайетского комитета партии. Дело в том, что председатель обо всем письменно доложил в партийный центр и получил оттуда телефонограмму: «Немедленно принять этого человека в нашу партию!»

Итак, выйдя из тюрьмы, Кудрет Янардаг начнет борьбу против нынешнего политического строя. Скорее бы суд!