Московский лабиринт Минотавра

–  Володьки нет?
– не очень уважительно спросил он о сыне.
– Ну и ладно! Что ж, тогда приглашаю вас, как ближайшую… - Корнеев кашлянул, - родственницу составить мне компанию. Супруга моя слегла некстати, так я воспользуюсь случаем и приглашу жену сына.

Феодора хотела напомнить, что у Владимира всегда с собой мобильный телефон, и… передумала. Наверняка Петр Данилович об этом знал.

–  Куда вы хотите меня пригласить?
– пересохшими от волнения губами спросила она.

–  Видите ли, у меня своеобразные привычки. Каждый год в один и тот же день я должен выпить с красивой женщиной за свое второе рождение.

–  В каком смысле?

– растерялась Феодора.

–  В самом прямом. Когда я был студентом, занимался горнолыжным спортом, - усмехнулся Корнеев.
– Однажды на сборах устроили мы пикник в горах. Снег кругом, красотища! Была среди нас молодая черноглазая дивчина, сотрудница спортивной базы. Сидим мы, выпиваем тайком по чуть-чуть - алкоголь нам строжайше запрещали, - ну и… черт попутал: начали подшучивать над нашей очаровательной спутницей. Она вдруг вспылила, очи засверкали, как угли. «Я, - говорит, - между прочим, по матери цыганка! Вот ты, - и пальцем на меня показала, - хихикаешь, а того не знаешь, что завтра твоя судьба решится. Если не умрешь, то много денег заработаешь и любовь испытаешь на склоне лет! А если лишишься своей жалкой жизни, значит, недостоин ты этого». Все притихли, уставились на меня… ей-богу, я просто обмер от какого-то суеверного ужаса.

–  И что же дальше? Сбылось предсказание?

–  Как вам сказать, - вздохнул Петр Данилович.
– Касательно денег - целиком и полностью. Кстати, на следующий день сели мы с товарищем на фуникулер, и по дороге наверх что-то в нем заклинило. Ветер сорвался, раскачивает канат, таким он сразу показался тонким, ненадежным. Потом снег повалил, мы тогда все молитвы, какие знали, бормотали. У товарища от страха сердечный приступ приключился, а помочь ему было нечем - ни лекарств, ни слов ободряющих у меня не нашлось. Да и какие слова? От холода зуб на зуб не попадает! В общем, когда явились спасатели, он уже умер… Я в это верить не хотел - мы молодые были, здоровые, спортом увлекались. Какое там сердце?! Я отделался тяжелой простудой. Вечером пришла та девушка, проведать меня. Тут язык-то я и прикусил, не до шуток мне стало. Она посидела в палате, повздыхала, велела каждый год этот день отмечать как особенный, и обязательно с женщиной. «Почему именно с женщиной?» - спрашиваю. «Потом поймешь!» - так она ответила.

–  Длань Господня над вами простерта, - пошутила Феодора.

–  Выходит, так! Когда мы уезжали, я ту черноглазую девушку отыскал, попрощался с ней. Она долго на меня смотрела. «Странная у тебя судьба, - сказала печально.
– Не могу понять, что я вижу, руку смерти или руку любви? Как будто они обе к тебе тянутся! Ладно, прощай, не поминай лихом». Вот какие слова она сказала.

Феодоре стало неуютно. Она вспомнила свое желание отделаться от свекра, как мечтала, чтобы сразил его скорый и неизлечимый недуг. Может, это ее имела в виду та девушка, когда предупреждала его о руке смерти?

–  Я согласна!
– выпалила невестка, заглушая нахлынувшее волнение.
– Давайте выпьем вместе за ваше здоровье и долгую жизнь.

–  Тогда завтра к трем пополудни приезжайте в Москву, к бывшему Симонову монастырю. Знаете, где это?

–  Найду.

Ни Петр Данилович, ни Феодора ни словом не обмолвились о Владимире. Само собой подразумевалось, что он не должен знать об их встрече. Оба, не сговариваясь, решили молчать.

«Присмотрюсь, каков он, - подумала Феодора после того, как положила трубку.
– Попробую нащупать его слабые места. Они есть у каждого человека! Даже у неуязвимого Ахиллеса нашлось роковое местечко, куда нанесла свой неотвратимый удар смерть».

Мысль о том, что она станет полновластной хозяйкой огромного состояния, впервые не принесла Феодоре обычной радости. Неизвестно, как поведет себя Владимир. Может, и от него потребуется избавиться? Развод был бы неплохим вариантом, если она получит значительную часть наследства. А вообще, зачем ей столько денег? Что она будет с ними делать?

Феодора прошла в библиотеку: ее интересовало имя Петр. Древнегреческое слово «петра» означало скала, утес, каменная глыба.

–  Хорошенькое дельце!
– пробормотала госпожа Корнеева.
– Намек ясен. Нашла коса на камень!

Глава 11

Москва. Октябрь

–  «По велению великого князя Ивана Васильевича Петр Фрязин построил две отводные стрельницы, или тайники, и многие палаты и пути к оным с перемычками по подземелью, на основаниях каменных водные течи, аки реки, текущие через весь Кремль, город осадного ради сидения», - процитировала Люся Уварова. И добавила: - Крешкина летопись.

–  Что-что?
– не понял Смирнов.

Люся сидела на переднем сиденье его автомобиля, они как раз подъезжали к территории завода «Динамо».

–  Крешкина летопись, - повторила она.
– Источник, откуда я взяла цитату.

–  Вы летописи наизусть знаете?
– удивился сыщик.

–  Нет, конечно. Просто Олег так часто повторял некоторые отрывки, что поневоле запомнила. Знаете, у московских подземелий одна из самых темных историй. Есть тщательно оберегаемые тайны, и эта относится к их числу.

–  Князь Иван Васильевич - Иван Грозный?

–  Наверное, - улыбнулась Люся.
– Часть лабиринтов и тоннелей созданы при нем. Олег говорил, что подземными ходами в Москве и окрестностях изрыто все: если вы копаете землю и не натыкаетесь на один из них, значит, просто глубина недостаточна.

–  Копайте глубже!
– рассмеялся Всеслав.
– Девиз мне подходит!

Уварова немного оживилась, охотно поддерживала разговор, шутила.

–  Давайте оставим машину здесь, - предложила она, увидев детскую площадку.

Они вышли под мелко моросящий дождь. Тротуары и газоны были покрыты ковром из опавшей листвы.

–  Олег дважды приводил меня сюда. А теперь его нет…

–  Вы заранее договаривались о встрече?
– насторожился Смирнов.

Неужели «таинственный незнакомец», с которым Хованин собирался увидеться двенадцатого сентября прошлого года у Симонова монастыря, - это Люся? Было бы обидно!

–  Олег предпочитал экспромты заранее спланированным действиям, - подумав, сказала девушка.
– Он жил порывами, не любил оставлять «зарубки» и поступал под влиянием сиюминутных импульсов.

–  Зарубки? Что это?

–  Фиксирование себя, своих мыслей, составление программ и расписаний. Даже фотографии он называл ненужными отпечатками на лице времени. Когда ему приходила в голову идея куда-нибудь пойти, он звонил или приезжал, если у меня получалось, мы отправлялись туда вместе. За город, например, на прогулку по реке, в кафе или в клуб «Ахеронт». Если я была занята, Олег не обижался.

–  Так же спонтанно вы попали и в Симонов монастырь?
– уточнил сыщик.

–  Кажется, да. Это было… весной. Да! Цвели деревья…