Московский полет
Шрифт:
– А можно мы сфотографируем эту страницу? – осторожно спросил я у мэра Таллинна. – На память?
– Пожалуйста, – ответил он.
У меня не было фотоаппарата, но, к счастью, Джон со своей камерой не расставался никогда.
– Джон, быстрей! Несколько снимков! – засуетился я, тут же прикидывая в уме, в какой американской библиотеке можно найти старую книгу графолога Зуева-Инсарова «Почерк и личность», которую я читал лет тридцать назад в спецхране Ленинской библиотеки в Москве. Насколько я помнил эту книгу, строки такой «ровизны», как у Горбачева, свидетельствуют о твердом, уравновешенном характере человека с жестким самоконтролем.
С трудом дождавшись конца приема у мэра Таллинна, я прибежал в гостиницу и стал искать Сэма Лозински. Пусть я не получил интервью у Ельцина, но я добрался до Горбачева! Я привезу из этой поездки сенсационный материал не только для Японии! Я верну себе жену и дочку! И чем черт не шутит, через пару лет я буду снова снимать кино в России!..
Полковник Лозински сидел на втором этаже в валютном баре, приводил в порядок свои журналистские записи. Я бесцеремонно плюхнулся рядом на стул:
– Сэм, у тебя есть связи в National Defence Counsel?
– А что случилось? – спросил он встревоженно.
Я быстро оглянулся на сидящих в баре. Но все смотрели в сторону телевизора, висевшего над стойкой бара, и я зашептал Сэму сквозь зубы:
– Только что мы с Джоном О’Хагеном сфотографировали страницу рукописного текста Горбачева! Ты понимаешь? Если у тебя есть знакомые в Совете национальной обороны, то через них можно получить лучшую экспертизу его почерка! А это же сенсация на первую полосу! Понимаешь!
– Yes, sir! – сказал полковник. – Будет сделано, сэр!
Я встал, заказал себе водку со льдом и, уже успокаиваясь, спросил у Сэма:
– Кстати, а что было в Эрмитаже? Тебе удалось сфотографировать мальтийские кресты?
– О да! Представляешь? Они не только разрешили фотографировать, но повели меня в запасники и показали всю коллекцию! Я не верил своим глазам – у них эти ордена навалом лежат в ящиках! Как скобяной товар!
– Ну, ты взял хоть пару?
Он ошарашенно посмотрел мне в глаза:
– Ты думаешь, они могли дать мне хоть один?
И вдруг я заметил, что на меня с явным любопытством уставились почти все посетители бара, а в разом наступившей тишине я услышал голос ведущего «Кинопанорамы» Виктора Мережко:
«– Итак, ты уехал одиннадцать лет тому назад. Спустя какое-то время была опубликована твоя книга, которая, я помню, имела резонанс скорей такой, ну, подпольно-самиздатовский…
Голос шел из телевизора, висевшего над стойкой бара, а на экране телевизора были я и Мережко.
– Эту книгу твою читали по радио «Свобода», оттуда, – продолжал на экране Виктор. – И я знаю, что вокруг твоего имени ходили самые неприятные слухи. Что ты клевещешь на Брежнева, в частности и на нашу страну. О чем эта книга рассказывала?
– Ну, во-первых, – отвечал я с экрана с ироничной улыбкой, – никакого самиздата на Западе нет. Книжка вышла на тринадцати языках, если включить русский. Вышла она в Англии, Америке, Германии, Франции, Италии, Норвегии, Голландии, Японии и так далее. А ее русское издание попало сюда уж я не знаю каким путем. Но знаю, что на черном
рынке у вас эта книга стоила большие деньги.– Да, она продавалась, – подтвердил Виктор. – Думаешь, это возможно сейчас – ее публикация в нашей стране?
– На сегодняшний день в этой книге ничего взрывного уже нет.
– Она устарела, да?
– Нет, она не устарела. В этой книге описана вся ваша узбекская и азербайджанская коррумпированная партийная мафия. И так случилось, что два дня назад на заседании межрегиональной группы депутатов Верховного Совета я познакомился с героями этого романа, которых я выдумал десять лет назад, – я познакомился с Гдляном и Ивановым. Я послал Гдляну записку через зал. Мол, не найдется ли у вас пары минут для автора. Ну а он встал и вышел за мной, и так мы познакомились…
– Вот прошло столько лет! – перебил Виктор. – Ты оторвался от нашего кино и в то кино не попал. Вот ты сейчас приехал в Советский Союз уже как гражданин Соединенных Штатов. У тебя есть тайная мысль, что ты можешь, уже учитывая новую ситуацию в стране, вернуться в кино, в наше кино?
– Почему «тайная» мысль? Два дня назад я получил предложение экранизировать одну из моих книг.
– Значит, твой визит не гостевой, а еще и деловой? – допрашивал меня Виктор.
– Нет, мой визит вообще не гостевой, – отвечал я ему. – Я приехал в составе делегации американских журналистов. Это официальная поездка. Но я с первого дня бросил своих американцев и рванулся ко всем вам, потому что тебя, например, я не видел одиннадцать лет! И когда услышал твой голос, у меня мурашки пошли по коже. И вообще здесь у меня много друзей, знакомых, весь этот мир! Но очень боюсь, что меня это втянет. Потому что кино, ты же понимаешь, это как наркотик!
– Кино и друзья, – сказал Виктор.
– Кино и друзья, – повторил я за ним и воскликнул: – Но писать книги куда спокойней, старик! Никакой цензуры! Никакой редактуры! Никто не лезет, никто не ломает ничего! Если одну строчку они хотят исправить, они мне звонят и говорят: «У нас не приняты трагические финалы. Хэппи-энд, пожалуйста! Ну, хоть одну строчку про то, что, может быть, герой не погиб в конце!» Понимаешь? Нет редактора, Витя!
– Тем не менее… – улыбнулся он. – Тем не менее я хочу пожелать тебе, чтобы ты все же вернулся к своей первой замечательной профессии, чтобы ты вернулся в кино!
– Спасибо…»
Следом за этим Виктор перешел к следующему сюжету – анонсу какого-то нового фильма.
А Сэм Лозински спросил:
– Что это было? У тебя брало интервью советское телевидение?
– Даже два интервью! – похвастал я, вспомнив, что еще вчера по программе «Добрый вечер, Москва!» должно было пройти интервью, которое снял в «Космосе» Игорь Финковский. И, пользуясь своей минутной славой, спросил у бармена: – А можно мне с вашего телефона позвонить в Москву? Я заплачу.
Он молча поставил на стойку телефонный аппарат, я вытащил визитную карточку Финковского, набрал московский код и номер телередакции.
– Алло! Добрый вечер. Это Вадим Плоткин вас беспокоит. Можно Игоря Финковского?
– Его сейчас нет, – сказал молодой мужской голос. – А что вас интересует? Вы по поводу своего интервью?
– Да, я хотел бы знать…
– К сожалению, цензура его зарезала. Сняли с эфира в последнюю минуту.
– А разве у вас еще есть цензура? – спросил я. – Я сейчас видел себя в «Кинопанораме», они ничего не вырезали.