Москва 2066. Сектор

Чагин

– Как много значит хороший забор! – пробормотал Чагин, когда «Ровер» въехал на территорию поселка, и за ним закрылись высокие ворота с фигурками львов.

Полковник же, зная заранее о производимом эффекте, посмотрел на Чагина с многозначительной ухмылкой, как бы говорящей: «Не стоит напрягаться, этот сюрприз не последний».

За воротами оказался великолепный ухоженный парк, в центре которого лежало зеркало большого пруда. По сторонам блестели пруды поменьше. Один из них был едва виден из-за желтого каменного забора, за которым, на дальнем берегу, стоял большой особняк в псевдоклассическом стиле. По берегам других прудов тоже громоздились огороженные усадьбы, всего около десятка.

Аллеи были идеальными как в Версале, росло много фигурно подстриженных вечнозеленых: туи, кипарисовики и даже тис. Видны были сливы и черешни с готовыми раскрыться бутонами цветов. Рыжий спаниель бежал по дорожке, посыпанной чистейшим песком. Стояла удивительная тишина. Слышно было, как метрах в двухстах, на берегу большого пруда, переговариваются какие-то мужчины в серых костюмах. Утки скользили по поверхности пруда как бы на огромных наконечниках водяных стрел. Нигде не видно было ни единого пятнышка рекламы.

Полковник оставил машину у ворот псевдоклассического желто-белого особняка. Вошли и по тропинке вокруг пруда двинулись к парадному подъезду.

На большом камне посреди водоема сидели два белых лебедя и выщипывали пух под крыльями, роняя его в темную воду.

– Здесь будешь жить, – сказал Виталий Чагину.

Особняк был в два с половиной этажа, с флигелями, колоннами и большим полукруглым балконом и мезонином посередине. Было красиво, но отчасти неприятно. Пафосная, помпезная составляющая красоты всегда подавляла Чагина.

У парадного входа крутилось человек пять в серых костюмах и розовых рубашках. Двое из них под некрасиво оттопыривающимися пиджаками носили на портупеях округлые футляры, вроде тех, что Чагин видел на «гаишниках», охранявших эстакаду.

Люди в сером приветствовали полковника сложенными в лодочку ладонями и с презрением посмотрели на рабочий комбинезон Чагина и на старую сумку NIKE в его руке.

Полковник провел Чагина в большой прохладный холл, и по подковообразной лестнице, устланной красным ковром, они поднялись на второй этаж. Пройдя по галерее с уходящей вдаль анфиладой голубых арок, полковник постучал в высокие двери темного дерева.

– Заходи, – раздался грудной женский голос.

Бур толкнул двери, и Чагин оказался в просторной зале с окном от пола до потолка и длиною почти во всю стену. В правом конце залы, на диване у пылающего камина, сидела женщина с глянцевым журналом в руках.

Она свернула журнал в трубочку и постучала им по дивану.

– Проходите, садитесь, и давайте знакомиться.

Чагин, ступая своими тяжелыми рабочими ботинками по темному лаковому паркету, подошел и сел на другой диван, который стоял напротив, через стол. Чрезмерная роскошь помещения неприятно давила на него.

– Представься, – сказал мрачно полковник.

Женщина сделала рукой умиротворяющий жест. На указательном пальце блеснул огромный красный камень, возможно рубин, Чагин никогда не умел отличать драгоценные камни. Вика бы сразу определила.

– Никита, – сказал он, привстав.

– Елена Сергеевна, – хрипловатым голосом курящей и властной женщины произнесла хозяйка и протянула ему руку.

Чагин пожал ее, и женщина на несколько мгновений задержала его руку в своей.

– Вот вы, значит, какой.

От нее хорошо пахло духами и жевательной резинкой.

– Бур, – сказала она возвышающемуся над диванами полковнику. – Ты, если много дел, можешь идти.

– Елена Сергеевна, – сказал полковник, потрогав зачем-то шрам над левой бровью, – по вашим каналам, случайно, не проходило что-нибудь новенькое по моему другу?

– Нет, – ответила женщина. – Но я бы не стала беспокоиться. Скорее всего, его уже где-нибудь на кладбище визажисты сожрали. – Шутка, конечно, – добавила она, оглянувшись на Чагина и мило ему улыбнувшись.

Лицо полковника осталось абсолютно неподвижным. Он кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

– Ну что ж, расскажите о себе. – Елена Сергеевна закинула ногу на ногу и похлопала трубочкой журнала по колену.

– Я здесь из-за жены, – сказал Чагин угрюмо.

– Очаровательное начало, – засмеялась Елена Сергеевна. – Настоящий герой. И настоящий подкаблучник, как и все герои. Да?

– Не знаю, что вы имеете в виду, но я просто хотел предупредить. Если бы не жена, меня бы здесь не было. Работа в Секторе меня не интересует.

– Вот как? А мне казалось, здесь есть где развернуться. С вашим талантом, с вашей дерзостью. Я помню одну вашу статью в журнале «300 процентов».

– Какую?

– «Город неутоленных амбиций». Так, кажется?

– Вроде была такая.

– Вы о нашем городе-Москве тогда такое по-написывали! Помню, у всех был шок. Представляю, что вы могли бы теперь написать о нас. Какую книгу! Не статью, а книгу. Неужели это вам не интересно? Исследовать, препарировать.

– Больше не интересно.

– А что случилось? Скажите, вы, вообще, счастливы?

Ну вот, подумал Никита, они все спрашивают о счастье. Похоже, это больное место.

– Сейчас не особо, – буркнул он.

– Понятно. А можно на «ты»?

– Как угодно. У вас, похоже, с этим не церемонятся.

– Конечно. А зачем? Вы тоже можете называть меня Леной.

Чагин откинул челку и внимательно посмотрел на президента Сектора. Хорошо за сорок, некрасива, щербинка в передних зубах. При этом очень энергична, властна, с хорошей молодой фигурой и особенным заразительным смехом сильной женщины. Наверное, покоряла сердца. Не исключено, что и сейчас еще покоряет. Значит, Лена.

– Лучше «Елена Сергеевна», – сказал Никита.

– Вот подлец, предупредил. Ладно. Это я не о тебе, надеюсь, понимаешь.

– Понимаю, конечно.

– Так что насчет счастья? Что скажешь?

– Согласитесь, это странный разговор.

– Ну, так мы живем в странном мире.

– Да, я счастлив. Там, у себя дома, среди тихих.

– Вот и нам бы хотелось того же, – сказала Елена Сергеевна. – Рассчитываем, что ты нам поможешь. А мы тебя отблагодарим по-царски. Тебе полковник сказал, что этот дом твой?