Москва атакует

Илья спокойно передёрнул затвор отобранной у чеченов дальнобойной крупнокалиберной винтовки СВЛ. Позавчера ему подогнали ещё три сотни патронов, теперь Буратино был с боекомплектом и сосредоточенно выглядывал новую жертву. Там, где бронетехника входила в город, образовалась пробка, и по ней, видимо, поработали «Грады»: десятки сожжённых танков и другой бронетехники, раскуроченные грузовики, тела солдат. Там столкнулись колонны тех, кто пережил взрыв и драпал из города, и тех, кто шёл в наступление.

– Хорошо поработал! – громко, почти крича, произнёс Умар, контузия ещё сказывалась, дагестанец слышал, но очень плохо и поэтому, как обычно бывает, орал.

– Хорошо! – проорал Вадим в ответ.

Где-то ниже снова вспыхнула стрельба, сначала долбили автоматы, потом к ним присоединились крупнокалиберные пулемёты и автоматические пушки.

– Свяжи меня с Углом-четыре, – приказал Токарев сержанту.

– Есть связь, только Угол-четыре говорит, что ему некогда. У них бой идёт, из завала по ним долбит броня, дистанция меньше сотни метров, человек двести москвичей прорвались из завала на улицу. Вас Угол-два на другом канале вызывает.

– Слушаю тебя, Угол-два, – переключив частоту, проговорил Вадим.

– Они пробили коридор через Семязино, решили ударить наискосок, – сообщил Топаз. – На объездную им не выйти, мин много, да и под прицелом там всё. А вот на углу броня собирается. Я думаю, они сейчас под прикрытием танков начнут выдвижение. Танки и гаубицы будут работать по нашим позициям, а пехота пойдёт на прорыв. Через завалы и минные поля броне не пройти, но дистанция для огня у них вполне эффективная.

– Понял тебя, – попутно разглядывая передвижения противника в бинокль, ответил Токарев. – Похоже, ты прав, они понесли потери, но не катастрофические. В штаб доложил?

– Конечно, доложил, но им не до нас, москвичи высадили десант на Содышке, там идёт бой, туда перекинут мобильный резерв противника, около двух рот, заняли дома на окраине, сейчас их пытаются выбить. Зеленцов, несмотря на потерю двух вертолётов, перекидывает туда самые боеспособные части.

– Понял тебя, у Угла-четыре тоже проблемы – ведёт бой. Ладно, конец связи, готовиться надо, сейчас начнётся.

Марк как в воду глядел. Прячась за руинами, на позицию Вадима выходило не меньше батальона противника. Расчёт был простой – ударами танков заставить бойцов укрыться, чтобы пехота могла сократить расстояние и выбить добровольцев из здания, дабы обеспечить безопасный коридор для входа брони.

Токарев повернулся к лейтенанту:

– Бойцы на позициях?

– Да, капитан. Все знают, что делать, – ответил Трубин. – Пойду поближе к своим, похоже, сейчас начнётся.

– Давай, лейтенант, держитесь там, – напутствовал Токарев. – Заткнём танки, потом пехоту легко отобьём.

Легко не вышло: четыре танка, прикрывшись завалом так, что только башни торчали, начали расстрел дома прямой наводкой метров с семисот. Уже второй снаряд угодил в соседнюю квартиру, где сидел расчет с «Фаготом». Вадим заглянул в дыру в стене: всё заволокло дымом, на полу ползал контуженый оператор, ещё одного разорвало в клочья, но, как ни странно, ПТУР уцелел.

– Умар, тащи его отсюда, а я с этой гнидой поговорить попробую, – приказал Вадим.

Дагестанец кивнул и, подхватив оглушенного растерянного бойца, потащил его в подвал. Вадим поставил на треногу поваленный комплекс и взял на прицел один из танков. Тот был самым наглым, перед выстрелом он въезжал на завал, потом сразу сдавал обратно. Поймав момент, когда танк только начал выползать, Вадим нажал на спуск, и ракета ушла к цели, теперь оставалось только держать врага в прицеле, и тогда ракета попадет куда надо. Не вышло, видимо, за рычагами коробки сидел водила высокого класса, он успел заметить летящую в него ракету и откатиться назад за насыпь. Вадим просто не смог удержать его в прицеле. Ракета врезалась в бетонный обломок, разметав его в щебень, но танку не причинила никакого ущерба. Токарев судорожно начал устанавливать новый пусковой контейнер с ракетой, его противник в этот момент вскарабкался на гребень и выстрелил. Дом вздрогнул. Видимо, наводчик ошибся и угодил в остатки шестого этажа. За стеной раздался одиночный выстрел: это Илья всадил пулю в очередного москвича. Дистанция между противниками сократилась метров до семидесяти, и вокруг уже активно начали работать автоматы. Вадим установил контейнер, приготовившись выстрелить ещё раз, и увидел, как пошёл чёрный дым от одного из танков, видимо, кому-то из бойцов улыбнулась удача, но хитрый враг Вадима по-прежнему был жив-здоров.

– Ничего, родной, сейчас мы с тобой потолкуем, – прошептал Токарь.

Танк снова выкатился на бугор, и снаряд угодил этажом ниже и правее. Если Токарев правильно помнил план обороны, то там должно было находиться пулеметное гнездо, где засела пара бойцов с крупнокалиберным «Кордом». Танк вновь заполз на завал, и в этот момент Вадим спустил с поводка ракету, но целился он не в сам танк, а в то место, куда тот должен был откатиться, и противник оправдал его ожидания на все сто процентов. Механик-водитель заметил пуск и рванул в единственно верном направлении – назад, но именно это действие и обрекло машину на гибель. Вадим прекрасно видел, как снаряд ударил под башню, а через секунду мощный взрыв разорвал машину изнутри, отбросив многотонную башню прямо на БМП-2, которая вела обстрел, укрывшись за сгоревшим танком.

– Молоток! – заорал Илья из соседней комнаты. – Вадим, с меня бутылка. Похоже, они откатываются.

И точно: противник отходил, огонь крупнокалиберных пулемётов и АГС нанёс большой урон, ополченцы не экономили, боеприпасы и пули находили свои цели, два танка из четырех были подбиты, ещё два смотались. Пехота не выдержала и отошла, но своё чёрное дело сделала. Последний удар был особенно страшен: стараясь заставить противника замолчать, москвичи ударили по дому карманной артиллерией, в основном «Мухами», но минимум два залпа были произведены из огнеметов «Шмель». Вадима спасло только чудо: удар гранаты пришёлся чуть ниже окна, прицелься стрелок на полметра выше, и Токаря бы в клочья разорвало.

– Всем доложить о потерях, – выходя на общий канал роты, запросил Вадим.

– Трубин убит, с ним ещё двое, разорвало снарядом. Докладывает сержант Анохин. Также есть трое раненых… тяжёлые раненые, необходима эвакуация.

– Понял тебя, сержант, принимай командование, спускай раненых в подвал, я запрошу транспорт.

– Докладывает сержант Петраков. У меня четверо в минусе, уничтожены две огневые точки с крупнокалиберными пулемётами, и шестеро бойцов трехсотые, к счастью лёгкие, в основном контузии. Раненых отправил вниз, кто захочет, потом вернётся.

– Третий взвод, доклад, – потребовал Токарев. Но ответа так и не дождался. – Футболист, доклад… Сальвадор, пошли людей на левый фланг, Футболист не отзывается.

– И не отзовётся, – через минуту раздался в наушнике голос Бориса, – нет больше нашего правого фланга. Обрушился подъезд, везде тела, человек десять, все мертвы. Чтобы откопать тех, кто был на третьем и втором этажах, придётся вызывать тяжёлую строительную технику, снаряд угодил прямо в основание.

– Твою мать, – не сдержался Вадим. – Там было почти тридцать бойцов. Может, кто в подвал спустился? Сейчас пошлю людей посмотреть, вдруг повезло кому.

Он попытался сосчитать потери. Шестеро на правом фланге в бастионе, четверо по центру, есть ещё раненые и десяток тех, кто погиб на левом фланге… круглым счётом двадцать человек. Вычтем ещё наблюдателя и Костю с Никитой. Двадцать три человека – безвозвратные потери… А ещё разорванный в клочья стрелок из ПТУРа, которого Вадим заменил. Токарь посмотрел на часы – старые, командирские, – они показывали, что приближается семь вечера. В ближайшее время атака не начнётся, скорее всего, она будет ночной. Можно посмотреть на своё потрёпанное воинство и посчитать людей. И, если он не ошибся в подсчетах, тогда осталось меньше пятидесяти бойцов.