Москва и Московия
Шрифт:
Глава 34. Встреча на Аргуни
Дальнейший путь вверх по Амуру был связан для меня с напряжённой работой памяти. Мы миновали устье реки Бира, от названия которой повеяло чем-то знакомым. Потом, уже после устья Сунгари прозвучало название ещё одного притока – Биджан. Вот тут-то я и сообразил, что здесь самое место Биробиджану, который был столицей Еврейской автономной области. То есть места эти для земледелия пригодны. А сейчас именно тут нужно сажать на землю вооружённых землепашцев, потому что в этом месте находится путь для китайских кораблей в течение Амура. Если не препятствие для них нужно устраивать, то хотя бы создать предпосылки для раннего обнаружения угрозы.
Дальше, следуя руслу, мы крепко забрали к северу и шли, не встречая препятствий, до устья Зеи, где обнаружили небольшой казачий разъезд. Представились друг другу да и расстались, отсыпав дозорным пару фунтов пороха и столько же картечи. Собственно, они шли искать нас. Нашли и помчались докладывать. Поскольку в пути они уже давно, то ничего ценного, кроме того, что впереди наше большое войско ратится с маньчжурами, мы не выяснили. То есть оно собиралось ратиться, но начало или нет, дозорным неведомо.
Долго шли на северо-северо-запад, пока не увидели на берегу разрушенную три года тому назад крепость Албазин. Супостаты взяли её штурмом и уничтожили как раз в год заключения Нерчинского договора. Мы читали отчёты: тогда китайцы, которыми нынче правит маньчжурская династия, демонстрацией силы вынудили наших переговорщиков уступить всё течение великой сибирской реки, перенеся русско-китайскую границу на вершины Яблоневого хребта. Так что нет ничего удивительного в том, что Пётр Алексеевич вспылил и бросился отнимать своё обратно. Тогда, в тысяча шестьсот восемьдесят девятом, корабли Поднебесной тоже демонстрировали своё присутствие на реке, а к Нерчинску подступило многотысячное войско, демонстративно готовящееся к штурму, что не позволило нашим дипломатам настоять на сохранении ранее сложившегося положения.
И вот мы добрались до устья Шилки. А тут навстречу нам движутся сразу три колёсных двенадцатитонки, наполненные стрельцами, и сразу ворочают вправо, в Аргунь. Каждая поднимает сигнал «Вижу ясно», но ни на секунду не задерживается.
С задней пишут: «Командор Корн следует». Действительно следует. Ещё три двенадцатитонки, на этот раз с пушками. На передней – трёхдюймовка в башенке, на второй – двенадцатифунтовка на открытой палубе, но на корабельном станке, а на последней – сразу четыре четырёхфунтовки на сухопутных лафетах. Явно идут в качестве груза, потому что стрелять с корабля не смогут.
На крыше рубки второй баржи появляется Кэти и пишет флажками: «Привет, Софи! Маньчжуры идут на Нерчинск. Мы посланы впереймы».
«Привет, Кэти, – отвечает тоже флажками Софья с крыши нашей башни. – Командуй». Всё правильно, она ведь не знает обстановки.
«Подходи к борту», – отвечает Кэти.
Мы спокойно догоняем вторую баржу, сходимся лагами, и Софи легко переступает на палубу корабля капитан-командора Корн. Девчачьи визги, обнимашки – и сестрички садятся рядышком на банку. Нет, особых слёз радости или соплей восторга не последовало. Кэти мигом показала на карте, где супостат переправляется через Аргунь, и перечислила свои силы. Ей спокойнее, если командовать станет старшая.
Через пару десятков километров путь нам преградили сразу четыре китайских корабля со знакомыми надстройками-домиками. Мы их расколотили из пушек, пользуясь наличием у нас достаточно прочной брони: с носовых направлений летящие настильно вражеские ядра не брали эту относительно слабую защиту. Тем временем с «пассажирских» барж высадили стрельцов, которые прикрыли выгрузку пушек, каковые тут же принялись за обстрел переправы, где между берегами сновали многочисленные лодки.
Две баржи с трёхдюймовками – наша и Кэти – принялись бомбардировать неприятельские плавсредства, а сама Кэти открыла пальбу гранатами из двенадцатифунтовки по скоплению живой силы на сопредельном
берегу. Со стороны низовьев подходили всё новые баржи с пехотой – стрельцы, казаки, преображенцы. Софи картечью с воды пресекла попытку маньчжурской конницы атаковать прибывшие подкрепления. Всё смешалось и перешло в неразбериху.За наведение порядка взялись сермяжники, которые без удальства высадились на берег и принялись педантично отстреливать всех, кто не наш. Двигаясь неторопливо цепочками троек и пятёрок, они били без промахов, обескровливая очаги сопротивления. У маньчжур ручного огнебойного оружия было немного, в основном луки, против которых переломки заметно дальнобойней. Так что китайских мушкетёров выбили первыми.
А потом противник, скопившись в отдалении (или это просто была вторая волна, прибывшая позднее?), навалился на нас с новой силой. Пушки маньчжуры установить не успели: Кэти разогнала прислугу гранатами из двенадцатифунтовки. Стрельцы успели дать два залпа из пушек картечью по атакующей массе пехоты, после чего вступили в рукопашную. А сермяжники пустили в ход ручные гранаты, которыми крепко проредили ряды атакующих.
Между тем подкрепления к нам продолжали подтягиваться по реке. Софи бойко направляла их на проблемные участки. Потом с нашей стороны Аргуни подтянулись конные казаки, которые переправились вплавь и фланговой атакой обратили маньчжур в бегство.
На каждой из наших сомольских барж присутствует лекарский ученик. Здесь и сейчас – ученица. Девчата обучены примерно до уровня медицинской сестры, то есть имеют понятие об анатомии, знакомы с физиологией, умеют заваривать травы, применять мазь недо-Вишневского – в ней смешаны касторовое масло и дёготь, а третьего компонента я не помню. Могут перевязать, вправить вывих или наложить гипс, ну, там клизму поставить, желудок промыть – да не знаю я всего, чему обучили их Аптекарь и Герцогиня.
Тем более не до этого сейчас, когда раненых много, когда нужно срочно останавливать кровотечения, чистить раны и накладывать швы. Берег превратился в травмпункт, в работе которого принимают участие около трёхсот достаточно сведущих санитаров: сермяжники и судоводители начальную санитарную подготовку прошли поголовно.
– Прости, государь! Не сообразила я, баба бестолковая, что отряд был послан для задержания противника до подхода главных сил, вот и скомандовала высадку не на тот берег. Да сдуру и… того самого. Спугнула, в общем.
– Спугнула она! – негодует Пётр. – Вот в кого ты уродилась такой неказистой? Всё воевать не желаешь, князьцов дикарских привечаешь, политесы с ними разводишь. А как до встречи с уважаемыми людьми доходит, бьёшь так, что мне и за стол переговоров сесть не с кем: все сбежали. Да столь быстро, что и не угнаться за ними. Вот где мне теперь найти того, с кем мир заключать?
– Велишь сыскать? Привезти? – интересуется Софи.
– Нет уж! Не надо мне такой службы от тебя. То Посольского приказа забота. Эх, ну вот что бы нам с маньчжурами было не встать по разным берегам Аргуни да не затеять обмен делегациями! А тут после большой крови да кучи побитых мандаринов китайцы из одной только мести станут несговорчивы и начнут тянуть время.
Что такое? Неужели государь наш молодой да ранний начал не тестостероном думать, а мозгами? Или подсказал кто, что втягиваться в противостояние с огромной державой в таком отдалении от своих нормально населённых и производящих оружие мест чревато большими проблемами? Да, Софи в своём неподражаемом стиле решила задачу окончательно на всю представившуюся её оку глубину, а я недотумкал, потому что ни разу не политик.
– Ладно, ступай пока, – внезапно сменил гнев на милость Пётр. – Позову, когда станешь нужна.