Москва парадная. Тайны и предания Запретного города

Когда старшие братья узнали о грядущей женитьбе Михаила, они вызвали его в «палаццо» Павла Павловича на «семейный ковер».

— Позор! — рычал Павел. — Она же бывшая танцовщица!

— Мы семья древнего благочестия, — вставил Степан, — и вдруг — разведенка!

— Главное, приданое в семью не принесет, — сухо отрезал Владимир.

— У вас только дела на уме! — взорвался Михаил. — А я себя хочу красотой услаждать, чтобы жена моя была первая на Москве красавица. Вот родитель покойный меня бы понял. Настоящий был мужчина. Русский Казанова. А какая романтическая история у него с будущей женой вышла!

И действительно, отец братьев Рябушинских Павел Михайлович нашел свою любовь неожиданно и на всю жизнь. По семейным преданиям, дело было так: Павлу Михайловичу тогда уже 50 было. С первой женой он развелся, устал от вечных скандалов и громких ссор. Пятерых дочек в пансионы благородных девиц определил и все сокрушался, что наследника нет. Решил, чтобы это дело поправить, женить своего младшего брата Василия. Сосватал ему, не глядя, в Петербурге дочь хлебного миллионщика Александру Овсянникову и в июне 1870 года сам поехал за невестой.

Избранница брата, восемнадцатилетняя Сашенька, настолько пленила воображение свата, что он презрел все путы и препоны, да и женился на ней сам. Разразился невиданный скандал! Поскольку оба были старообрядцами, обвенчались тихо, почти тайно в молитвенном доме.

Брат Василий, у которого старший «похитил» невесту, так и остался холостяком, но брата простил и с тех пор всегда заступался за молодую чету. Несмотря на разницу в возрасте в тридцать с лишним лет, союз с Александрой Степановной оказался для Павла Михайловича на редкость счастливым. Они родили шестнадцать детей, из них восемь сыновей, жили, душа в душу и умерли если не в один день, то почти в один год.

После революции 1917 года жизнь в России погрузилась в хаос. Фабрики и заводы разгромили свои же рабочие, следом пришла очередь больниц, школ и приютов. В начале 1918 г. Михаил, забрав Татьяну и годовалую дочурку, уехал в тогда еще «не большевистский» Харьков, где до революции семье принадлежал Земельный банк. Уезжали с тяжелым сердцем: думали, ненадолго, с собой взяли все самое необходимое. Перед отъездом Рябушинский передал свою коллекцию картин в Третьяковскую галерею, а самые ценные экспонаты спрятал в найденный в кабинете Саввы Морозова обширный тайник, устроенный под тяжелым книжным шкафом бывшим хозяином особняка.

Скоро большевики заняли Киев, и большое семейство Рябушинских покинуло Россию. Им удалось эмигрировать — кому в Париж, кому в Швейцарию, а кому и в ненавистные Штаты. Из России уехали все кроме младшего Дмитрия, ученика самого Н.Е.Жуковского. В обширном имении в Кучине на реке Пехорке Дмитрий открыл первый в мире Аэродинамический институт, мечтал построить летательный аппарат, надеялся, что русскому народу понадобятся его разработки…

Осенью 1918 года Дмитрий поехал в Москву по делам своего института. Жена Вера с тремя маленькими дочками остались в Кучине. Только семилетняя Сашенька села за рояль, в дом ворвались пьяные разъяренные вооруженные люди. Били люстры, стекла, вазы, срывали с окон гардины, рвали их на портянки. Один из ворвавшихся вскочил на рояль и стал топать прямо по клавишам из слоновой кости. В это момент раздался оглушительный взрыв: кто-то бросил бомбу в лабораторию. Вернувшийся Дмитрий увез домочадцев из имения, чудом успев посадить на харьковский поезд.

В Москве Д. Рябушинский был арестован, освободили его только в октябре 1918 года по ходатайству Горького и Нильса Бора. Он добровольно передает в 1918 г. свой институт в ведомство Наркомпроса и под угрозой красного террора покидает Россию. В эмиграции братья Рябушинские жили неплохо до тех пор, пока Михаил Павлович не вложил в один из банков, которым он же и управлял, все капиталы Рябушинских. Там они и пропали. Позже он признал свою вину и просил у братьев прощения за то, что «погубил семью».

В конце 1950-х Михаил Рябушинский листал книгу «Кто есть кто в Америке?», подаренную дочкой Татьяной. Среди самых известных людей в ней значилось: «Татьяна Рябушинская — выдающая американская балерина». Когда-то его незабвенная жена отдала дочку в балетную студию Матильды Кшесинской, и вот теперь у дочери в Голливуде своя балетная школа.

В июле 1924 года, просматривая эмигрантские газеты, Татьяна и Михаил наткнулись на заголовок: «Найденные сокровища Рябушинского!» Из газетной статьи следовало, что при передвижке книжного шкафа в полу бывшего Морозовского особняка обнаружили скрытый замурованный люк… доступ в потайное хранение. Из тайника было извлечено 40 живописных работ Брюллова, Тропинина, Репина, Серова, Врубеля… десятки работ европейских живописцев и скульпторов». Был там и врубелевский «Демон».

Духи и демоны

Михаил Врубель, гениально одаренный художник, всю свою жизнь пытался изобразить Демона. Вдохновившись однажды «Демоном» М.Ю. Лермонтова, Врубель начинает писать целую серию Демонов. Первый был написан в 1890 г. Это не карикатурный гоголевский черт и не библейский дьявол, обольщающий Христа, а нечто задумчивое, тоскующее, страдающее…

«Демон Врубеля, — писал Блок, — символ нашего времени, ни ночь, ни день, ни мрак, ни свет».

В том же году появляется «Голова Демона на фоне гор», там демон с тоской вглядывается в неведомое пространство, в мир, в котором ему нет места. Через несколько лет он пишет «Демона летящего». Образ пронизан предчувствием гибели, обреченности. В одном из писем к отцу он пишет: «Демон — дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, при всем этом дух властный, величавый». Хотя сам художник утверждал, что его Демон не воплощенное зло, а «олицетворяет вечную борьбу мятущегося человеческого духа», он стал для Врубеля роковым.

Демон сидящий

В 1896 году для готического кабинета в особняке А.В.Морозова в Подсосенском переулке Врубель исполнил пять панно на тему трагедии И.В.Гёте «Фауст». В том числе «Полет Фауста и Мефистофеля», «Маргарита и Фауст». Падший ангел «не отпускает» творца, и он начинает работу над картиной «Демон поверженный». Ощущению свободного полета в «Летящем демоне» приходит хаос падения, в котором трудно разобрать, где отчаянно раскинутые руки, где бессильные, переломанные крылья, а где отвергнувший демона мир. Современники увидели в этом образе протестующее начало, прекрасного непокоренного человека. Вспоминаются слова Ф.И. Шаляпина: «И писал же он своих Демонов! Крепко, страшно, жутко и неотразимо…

Многие толкуют это произведение как некое пророчество о его собственной жизни. Тяжелый психический недуг сразил Михаила Врубеля в самом зените творческого подъема, несколько раз он пытался покончить с собой. Богословы утверждают, что болезни и помутнение рассудка происходят в результате вмешательства демонов.

Вскоре последовали Безумие и Слепота. Кажется, что демоны внезапно открыли ему свою тайну, и разум художника не смог ее вместить. Александр Бенуа, наблюдавший, как Врубель нервно переписывал «Демона поверженного», уже висевшего в выставочном зале и открытого для публики, вспоминал потом: «Верится, что Князь Мира позировал ему. Есть что-то глубоко правдивое в этих ужасных и прекрасных, до слез волнующих картинах. Его Демон остался верен своей натуре. Он, полюбивший Врубеля, все же и обманул его. Эти сеансы были сплошным издевательством и дразнением. Врубель видел то одну, то другую черту своего божества, то сразу и ту, и другую, и в погоне за этим неуловимым он быстро стал продвигаться к пропасти, к которой его толкало увлечение проклятым. Его безумие явилось логичным финалом его демонизма».

Полет Фауста и Мефистофеля

Михаил Александрович стал страдать бредом, слуховыми галлюцинациями. Неведомый голос нашептывал ему в ухо, что он — ничтожество, не художник, горе своих близких. Он считал себя преступником, достойным наказания за то, что писал и Христа, и Демона. Иногда помрачение рассудка сменялось периодами ясности, он работал. Новый герой вытеснил прежнего Демона: шестикрылый Серафим, то карающий, готовый наказать пророка за бесцельно растраченный дар, то словно способный дать исцеление.