Москва времен Чикаго

— Нет, давай сначала дернем для храбрости.

И Джульетта разлила по высоким бокалам пенистое шампанское. Зина выпила, сморщила курносый носик и отставила бокал в сторону.

— Что за муть ты принесла?

— Шампанское, — удивилась Буланова. — Кажется, даже французское. «Роше» называется.

— Ты уверена? Настоящее шампанское бывает только во Франции. «Роше», конечно, фирма весьма известная. Но запомни: шампанское никогда не может пахнуть персиком, как вот это. Или каким-нибудь там киви. Шампанское делают из винограда, и пахнуть оно может только виноградом. Все остальное — подделки с искусственными ароматизаторами. Дай-ка я взгляну на бутылку!

Она, как истинный знаток, взяла бутылку и стала внимательно рассматривать со всех сторон. Затем поставила на стол и с удовлетворением заметила:

— Конечно, подделка. Во-первых, сделано в Германии, а не во Франции. Во-вторых, в его составе вода, эмульгаторы, сахар, спирт и ароматизатор, он-то и дает запах персика.

— Вот сволочи! Всю страну завалили подделками!

— А ты что, думаешь, Запад будет продавать нам качественный товар? Да и наши закупщики норовят взять там самые дешевые продукты и тряпки. Вот что ты куришь?

Джульетта вынула из сумочки пачку сигарет в яркой красной упаковке и недоуменно протянула:

— «Мальборо». Как и всегда.

Зина скептически рассмеялась:

— А ты лучше возьми нашу «Яву». Дешевле и для здоровья полезнее. Настоящее «Мальборо» продается в США, где производится. А для недоразвитых стран, в том числе и для России, выпускается другое «Мальборо», с крохотной незаметной надписью: «Для продажи за пределами США». Читай сама. По-английски ведь сечешь?

— Секу, дорогая! Как и везде в мире, государственным языком в России теперь стал английский. Посмотри кругом на надписи и вывески. — Она повертела пачку. — В самом деле! Я как-то раньше на это и внимания не обращала.

— Теперь обращай. Так что ты хотела сказать о своем ненаглядном?

Джульетта тяжело вздохнула:

— Понимаешь, хочу снова к нему поехать. Но вся в сомнениях!

— Понимаю: и тому ли я дала.

— Что?

— Романс «Сомнение» в переводе на японский звучит: «И тому ли я дала?»

Джульетта фыркнула:

— Пошлая ты все-таки, Зинок. А корчишь из себя эрудированную даму!

— Кто сказал, что наличие в человеке эрудиции исключает присутствие в нем еще и пошлости?

— Ладно, ладно, не спорю: ты меня своей грамотностью затрахала! Так как мне поступить: ехать или нет?

— А где Мягди сидит?

— В Лефортовском специзоляторе.

— О! — удивилась Зина. — Как государственный преступник.

— Он и есть государственный! Ему этот Усков такие статьи шьет!

— За дело, Джуля, за дело. Просто так, в одночасье, миллиардерами не становятся.

— А что ты хочешь? — искренне возмутилась Джульетта. — Живем в такое время, когда подавляющее большинство мужчин в стране занимается бандитизмом и вымогательством. Либо охраняет тех, кто этим занимается.

— Ты в их число и Петракова относишь? — невозмутимо поинтересовалась Зина.

Буланова подозрительно посмотрела на подругу: у той никогда нельзя было в точности понять, что она имеет в виду. Но, похоже, в данный момент она не шутила.

И Джульетта нехотя согласилась:

— Вполне возможно. Сейчас чиновник, на какой бы он должности ни находился, и шагу не может ступить, чтобы не нарушить закон.

— Это ты брось! — категорически заявила библиотекарша. — Если в человеке есть нравственный стержень, ты его никогда с честного пути не свернешь.

— Честный, нечестный! Все это слова. Все мы люди, все жить хотим. И жить хорошо. Ты лучше все-таки посоветуй: ехать мне снова к Мягди?

— А что тебя останавливает?

— Понимаешь, вроде бы все хорошо: он очень обрадовался, ласково со мной говорил. Но я все время чувствовала, что думает он совсем о другом.

— Я тебя понимаю: останься вы сейчас вдвоем в комнате, он тебя и трахнуть бы не смог. Потому что у него между ног сейчас одна месть.

Буланова с изумлением посмотрела на подругу. Да, именно так! Это было то, о чем она подспудно думала, но что не могла оформить для себя не только словами, но и мыслями. Значит, Мягди ей теперь чужой? И в голове у него одно только чувство мести?

Джульетта поникла. Ничто так не убивает женщину, как известие, что ее любимый ее не любит. И не важно, кто у нее теперь соперник: другая женщина, мужчина или дело. В любви важен сам процесс. А когда его нет, сходит на нет и чувство. По крайней мере у Джульетты Степановны Булановой, редактора отдела политики крупной областной газеты, дело сейчас обстояло именно так.

Переговорив о пожаре с премьер-министром, Генеральный прокурор решил немедленно действовать. Нельзя было допустить, чтобы преступники и дальше безнаказанно крали государственные деньги и при этом заметали следы.

Уже через несколько минут в его кабинете сидели Усков и Виктор Васильевич.

— Ситуация вам известна, — начал Александр Михайлович. — Хотя, образно выражаясь, о взятии Центробанка знает строго ограниченное число лиц, не исключено, что информация уже просочилась к преступной группировке.

Усков и Виктор Васильевич деликатно промолчали. Уж кому-кому, а им было доподлинно известно, кто входил в это «строго ограниченное число». И тем не менее преступники уже предприняли попытку, и довольно успешную, уничтожить имеющиеся у прокуратуры материалы.

— Виктор Васильевич, доложите, что удалось спасти от пожара?

Начальник Следственного управления переглянулся с Усковым и быстро ответил:

— Ничего! Пожар уничтожил все.

— Все? И даже бумаги в сейфе? Насколько я знаю, у каждого следователя в кабинете установлен несгораемый сейф.

— Сейф-то несгораемый, да сами документы горят. Когда открыли сейф, то увидели, что все папки обуглились.

— Ясно.

В кабинете Генерального прокурора наступила гнетущая тишина. В нем витало ощущение какой-то недосказанности, и хозяин кабинета это понимал. Он не мог ни в чем упрекнуть своих подчиненных. В самом деле, они проделали огромную работу, практически подготовили к передаче в суд многотомное обвинительное заключение по делу Джевеликяна, обнаружили строго законспирированную преступную группу взломщиков Центрального банка, и вся их кропотливая, опасная, многодневная работа пошла насмарку.

И винить в этом, кроме самого себя, ему было некого. Если бы он действовал строго в соответствии с инструкцией и не поставил, хотя и намеком, в известность о данном деле премьер-министра, пожара могло бы не быть.

Он, конечно, мог бы показать своим сотрудникам официальное заключение о том, что пожар в кабинете следователя Ускова произошел в результате короткого замыкания электропроводки. Мог бы, в конце концов, и вообще не ставить их в известность о своих действиях. Но вирус подозрительности уже возник, а это в работе органов прокуратуры — самое страшное.