Москва времен Чикаго

— Нет, слава Богу, до такого не дошло.

— Тогда что же вы меня отрываете? Я ведь работаю не на паркетном поле Кремля: у меня немереное поле деятельности. Уже и двадцати часов в сутки скоро не станет хватать!

— Сочувствую вам, — серьезно ответил Генеральный прокурор. — Каждому, как говорится, свое. А потревожил я вас с одной целью: не могли бы вы приехать ко мне? Есть разговор.

После паузы Николай Николаевич ответил несколько раздраженным тоном:

— Ваши тайны мадридском двора начинают меня утомлять. Или говорите яснее, или не отрывайте меня от дел. Меня в приемной испанский посол ждет.

— Думаю, что он может подождать. А говорить по телефону — не в ваших интересах.

— Да что вы мне угрожаете? — взорвался премьер-министр. — Вы хоть соображаете, с кем говорите?!

Александр Михайлович спокойно выслушал то, как отчитал его глава правительства, и с достоинством ответил:

— Прекрасно соображаю. С высшим должностным лицом государства, который, как и все граждане страны, подчиняется ее законам. Если вы не хотите приехать ко мне, в таком случае я буду вынужден допросить вас официально.

Наступило гнетущее молчание. Генеральный прокурор не хотел горячиться и тем более произносить таких слов, как «допрос». Но пренебрежительный тон премьер-министра вынудил его сделать это. А теперь уже надо было идти до конца.

Понял и глава государства, что его дело слишком серьезно, чтобы продолжать вести разговор на таких повышенных тонах. Но он, что называется, закусил удила и не мог остановиться. Потому он сухо заметил:

— И как же вы собираетесь меня допросить? Пошлете наряд милиции? Возьмете ОМОН и начнете штурмовать Дом правительства?

— Очень просто, Николай Николаевич. Я поставлю в известность прессу.

Это было сильным ударом. В Администрации Президента и так только и ждали удобного случая, чтобы разжечь скандал вокруг строптивого главы правительства и вынудить его пойти в отставку. А уж более удобного случая, чем скандал в прессе, и найти было невозможно. И хотя, по совету предусмотрительного Титовко, средствам массовой информации были предоставлены налоговые льготы, всегда могли найтись две-три газетенки, которые подняли бы вой по поводу продажности главы правительства и коррупции. И потому он сдался:

— Хорошо. Я приеду.

— С этого и надо было начинать. Спасибо. Жду.

Находка Ускова превзошла все ожидания. Оказывается, преступная группа Титовко — Петракова занималась еще и нелегальным сбытом за границу такого стратегического материала, как уран. Когда настырный Усков докопался до первоисточника и выяснил, что уран иностранной фирме поступает из разрушенного блока Чернобыльской АЭС, его удивлению и негодованию не было конца.

Однако Виктор Васильевич охладил его пыл:

— Советую пока об этом деле никого в известность не ставить. Тут надо подключать и Министерство иностранных дел: Украина — другое государство. Надо подготовиться как следует. Возможна официальная нота протеста России Украине за недостаточный контроль над хранением атомных отходов. Могут поднять скандал и международные организации. Все, что касается их безопасности, в том числе и радиационной, — дело весьма щекотливое. А здесь, я чувствую, этот уран чуть ли не руками грузили.

— Естественно. Я уже допросил кое-кого из непосредственных участников операции. Никакой техники безопасности и мер предосторожности!

— Вот так идешь себе по Москве, а мимо едет грузовая машина фирмы «Интерметалл» и рассеивает вокруг радиацию.

— Ужас, что в нашей стране творится!

— Да и не только в нашей, — уточнил Виктор Васильевич. — Украина теперь соседнее государство.

— С чисто советским менталитетом и российской расхлябанностью.

Начальник Следственного управления улыбнулся:

— Как говорится: с кем поведешься, так тебе и надо.

Пожалуй, впервые за последнее время они шутили и смеялись. Вели разговор неторопливо, спокойно, не боясь, что их подслушают. Они почти полностью сделали то, что должны были сделать. Правда, в уже готовое обвинительное заключение уголовного дела номер ноль-ноль двести шестьдесят один дробь два приходилось добавлять все новые эпизоды. Но это их только радовало.

Отложив все дела, в том числе и испанского посла, ожидавшего в приемной, премьер-министр прибыл к Генеральному прокурору. Впервые в жизни он прибыл в прокуратуру не как высшее должностное лицо государства, а как обычный смертный, вызванный на допрос.

Впрочем, Александр Михайлович не хотел пока ничем умалять честь и достоинство главы правительства и потому встретил его подчеркнуто вежливо и доброжелательно.

Но Николай Николаевич был настроен иначе. И потому с некоторой иронией в голосе спросил:

— Вы так встречаете на допросах всех преступников? Или показываете мне, что чтите закон и презумпцию невиновности?

Александр Михайлович улыбнулся и пригласил премьер-министра в кресло:

— Присаживайтесь.

— Вот именно — присаживайтесь. Сесть я всегда успею. Шутка.

Но при всей внешней браваде было видно, что ему не до шуток.

— Итак, в чем вы меня обвиняете?

— Не желаете чаю, Николай Николаевич? Я не хотел бы, чтобы наш разговор начинался в таком агрессивном тоне.

— Не хочу, — принципиально отказался премьер-министр. — Я слушаю вас.

Генеральному прокурору было непросто предъявить обвинение главе правительства. Он прекрасно понимал, чем для него может кончиться любая оплошность в этом деликатном деле. И потому начал разговор чрезвычайно осмотрительно:

— Нашему следователю, ведущему уголовное дело преступной группы Титовко — Джевеликян — Петраков, показалось, что часть акций, а именно контрольный пакет известной нефтяной компании «Юникон», приобретен фирмой, к которой вы имеете отношение.

— Что за фирма?

— «Фактум».

— «Фактум», «Фактум», — стал размышлять глава государства. — Возможно, я и подписывал какие-нибудь документы по этой фирме. Но наверняка вспомнить не могу.

— Нет, — возразил Александр Михайлович, — речь идет не о подписании каких-либо документов. Следователю показалось, что вы имеете к ней непосредственное отношение. А именно: являетесь ее совладельцем. Через своих родственников.

— Да кто этот таинственный следователь?!

— Усков.