Моссад : Секретная разведывательная служба Израиля

«Мы не хуже алжирцев, — говорил Хатум, — и сбросим евреев в море, как это сделали наши братья с французскими колонизаторами в Северной Африке».

Через 24 часа после принятия этого решения о нем было доложено премьер-министру Израиля.

Эли посмотрел на часы. Восемь утра. Он настроил приемник на нужную волну, на которой сможет услышать ожидаемый им ответ Тель-Авива.

Неожиданно в дверь громко постучали.

Еще до того, как он успел отреагировать, дверь оказалась выбитой и в комнату ворвалось восемь вооруженных людей в гражданском. Рука Эли инстинктивно потянулась к радиоприемнику, но в этот момент он почувствовал, как его головы коснулись холодные стволы.

— Не двигаться! — услышал он крик.

К кровати подходил одетый в военную форму человек. Эли моментально узнал его. Это был полковник Ахмед Сувейдани, начальник сирийской контрразведки.

Игра закончилась.

Позднее в интервью ливанским газетам полковник Сувейдани утверждал, что уже давно подозревал Камиля Амина Таабеса. «Я распорядился установить за ним слежку и внимательно изучал тех, кто входил и выходил из его квартиры. Я сам обнаружил его антенну на крыше здания. Изучая список его высокопоставленных друзей, я понял, что имею дело с очень опасным шпионом. Мы стали прослушивать его телефон и перлюстрировать корреспонденцию».

Однако полковник говорил неправду. Ни разу за все три года работы Эли в Дамаске ни у кого не возникло даже малейшего подозрения, что это не тот человек, за которого себя выдает. Никто из его друзей не попадал под наружное наблюдение и не был арестован. Не было, собственно, и самого наблюдения.

Захват Эли не имел ничего общего с деятельностью сирийской контрразведки или с его собственными ошибками, а явился прямым следствием неоднократных жалоб радистов посольства Индии. Они говорили сирийцам о помехах, которые мешали им нормально работать во время сеансов связи с Дели. Власти пытались установить источник этих помех, но из-за отсутствия необходимого оборудования не могли этого сделать.

Что произошло дальше, точно неизвестно до сих пор. В чем не может быть сомнений, так это в том, что за помощью сирийцы обратились к советским советникам, которые занимались этим делом более двух лет. Они поняли, что кто-то осуществляет несанкционированные выходы в эфир в районе индийского посольства.

В дело вступила одна из наиболее совершенных в мире подвижных пеленгационных установок, которая либо уже находилась в Дамаске, либо была доставлена сюда из Москвы. Патрулируя улицы вокруг здания генерального штаба, «охотники» зафиксировали выход в эфир передатчика Эли. Однако в силу того, что сеансы связи были очень короткими, им долго не удавалось установить точное место выхода в эфир. Так, за день до ареста Эли они окружили и тщательно обыскали соседний дом, на который сначала пало подозрение.

Эли Коген ничего об этом не знал. Возможно, ему следовало быть более внимательным. Задним числом можно утверждать, что признаки надвигавшейся угрозы были налицо. За два дня до ареста в одном из сообщений в Тель-Авив Эли пожаловался на проблемы с выходом в эфир, которые возникли в связи с неожиданным отключением электроэнергии. Ему пришлось переключить передатчик на аккумуляторные батареи.

Утром в день ареста электричество было отключено вновь во всем районе. Эли опять использовал батареи, не подозревая о том, что его дом обесточен. Теперь его стало намного проще запеленговать: передатчик Когена оказался единственным, который вышел в эфир в этом районе.

Точно установив, что передачи ведутся из дома, где проживал Эли, русские посоветовали сирийской контрразведке осмотреть крышу этого здания. И только тогда была обнаружена антенна, провод от которой привел их прямо в апартаменты Когена.

Полковник Сувейдани немедленно сообщил новость президенту Аль-Хафезу. Тот был поражен. Камиль, друг, которому он полностью доверял, предал его.

Сувейдани предложил несколько дней последить за шпионом. Он рассчитывал установить его связи и узнать имена предателей, которые помогали Эли. Полковник, не лишенный политических амбиций, стремился выжать максимум из своей победы.

Однако Аль-Хафез быстро понял, какие последствия ждут его в случае, если Сувейдани полностью возьмет дело под свой контроль. Поэтому он приказал немедленно арестовать Таабеса. Известие об аресте он все же решил не обнародовать в течение некоторого времени.

«Я делаю это в национальных интересах», — предупредил президент.

Как бы то ни было, в момент, когда полковник Су-вейдани ворвался в апартаменты Камиля Амина Та-абеса, он совершенно не представлял себе, кого конкретно арестовывает, с кем и на кого тот работает, хотя было нетрудно догадаться, что шпион на содержании Тель-Авива.

Стоя над арестованным, который все еще находился в своей кровати, Сувейданц кричал:

— Мы взяли тебя, свинья! Кто ты? Как твое настоящее имя? На кого ты работаешь?

В ответ он услышал спокойно произнесенные слова:

— Мое имя Камиль Амин Таабес, я араб, приехал из Аргентины.

— Это мы еще проверим, — с угрозой в голосе сказал начальник контрразведки. — Подожди. Ты умрешь. Но перед этим, клянусь Аллахом, ты заговоришь. Ты расскажешь нам все свои секреты, ты назовешь имена всех своих сообщников. Ты пожалеешь о том, что вообще появился на этот свет.

Пока полковник давал выход своим эмоциям, его люди обыскивали квартиру Эли.

С победным криком они обнаружили второй радиопередатчик. В кусках мыла марки «Ярдли» они нашли порошковую взрывчатку, миниатюрные детонаторы и таблетки с ядом, в других местах — динамит, шпионское оборудование и материалы.

Единственное, что полковнику удалось узнать от Камиля в этот момент, что взрывчатка предназначалась не для проведения диверсионных актов, а только для уничтожения радиопередатчиков в случае, если на это останется время.

В течение следующих трех дней сотрудники контрразведки буквально перевернули квартиру вверх дном.

Десятки людей рылись в одежде, ломали мебель, вскрывали потолок и разбирали стены. Они хотели обнаружить список помощников Камиля, который, по их мнению, обязательно должен был существовать.

Все это время задержанного шпиона не пытали, однако интенсивно допрашивали в течение многих часов. Вели допрос полковник Сувейдани и его заместитель Аднан Тебара.

— Где находятся другие передатчики? — спрашивали его.

— У меня их было всего два. Этого было вполне достаточно, — отвечал Камиль.

Под дулом пистолета и под наблюдением нескольких специалистов шпиону приказали выйти на связь с Тель-Авивом в тот же вечер. Ему было велено передать сообщение, продиктованное полковником Сувей-дани, который решил начать радиоигру, чтобы либо ввести в заблуждение израильтян, либо заставить их совершить ошибку и раскрыть детали, касающиеся агентурной сети Израиля в Сирии.

Так или иначе, Эли сделал все, что ему было приказано. В момент передачи сирийские специалисты внимательно следили за каждым его движением, чтобы он не мог ни в чем отойти от текста, предложенного полковником Сувейдани. Эли точно выполнил приказ.