Мост над черной бездной

– О, Яна с остановки идет! Сейчас вы ей все и расскажете…

– Яна?… – Злобу на лице женщины сменил испуг.

Софья Владимировна решилась на визит к «зятьку», исходя из смутных для нее самой целей, в простой надежде разозлить мужика, спровоцировать его на грубость, а то и на рукоприкладство. Использовать полученные оскорбления, а при особом везении и синяк, она надеялась на все сто: не может же Яна выйти замуж за человека, который нагло измывался над ее матерью?!

Этот метод воздействия на судьбы дочерей, а то и сыновей широко применялся в ее кругу. Зачастую из умело разожженного скандала проистекало нечто полезное. Развод, например.

Однако, если бы дочь застала ее в квартире жениха, она бы живо просекла попытку провокации и расценила бы ее как вмешательство в свои дела. А Яна этого не выносила.

– Ох, не надо ей знать, что я тут была! – ляпнула Софья Владимировна.

– Если вы сейчас по лестнице спуститесь и сразу за дом свернете, то она вас не увидит, – посоветовал Седов.

Потенциальная теща заерзала на диване, пытаясь подняться. Кое-как она встала и выкатилась из квартиры. Седов лишь усмехнулся ей вслед, потом пошел на кухню и допил свою водку, хваля себя за изобретательность.

2

Утром, около десяти часов, он подходил к дому Элли. Пыльная улица, ведущая к широким воротам ее дома, казалась Паше почти родной.

Новый охранник открыл ему калитку без лишних вопросов. Двор встретил тишиной, на голубой поверхности бассейна плавал желтый листок, прилетевший с тополя, росшего на улице за забором. Прозвучало первое слово осени, а ведь до сентября оставалось еще более месяца.

Элли он нашел в мастерской. Она была одета в джинсы и длинную синюю майку, кое-где художественно заляпанную голубой и белой краской. На мольберте красовался синий квадрат с едва заметными белыми мазками. Паша знал, что еще немного – и небо на картине станет глубоким, настоящим.

Увидев Пашу, Элли улыбнулась ему чуть сонно – на столике возле мольберта стоял пустой стакан с остатками чего-то красного, скорее всего мартини росси. Сегодня Элли начала пить с утра.

Присев на подлокотник кресла, Паша сообщил ей о вчерашнем вторжении потенциальной тещи.

– … Вот что рассказала о тебе мать Яны, – закончил он.

Элли выслушала его с непроницаемым выражением лица, продолжая рисовать, вроде бы даже не обращая внимания на бывшего любовника. Но, как и всегда, когда разговор заходил в области тревожные, она выглядела постаревшей. Старше, чем на свои годы. Старухой.

– Что ты мне скажешь на это? – спросил Седов.

В тумбе у дивана хранился запас виски. Паша булькнул в стакан Элли немного жидкости из первой попавшейся емкости, выпил.

– Мне нечего тебе сказать, – наконец произнесла Элли.

– Это ты организовала аварию, в которой погиб твой муж? – настаивал он.

– Я мало что смыслю в машинах, а уж много лет назад и вовсе ничего не понимала.

– Элли. – Паша подошел к ней со спины и обнял за плечи. Ему очень нравилось так ее обнимать. – Я всегда буду тебе другом.

Она посмотрела на него через плечо.

– Я не хочу об этом говорить.

– Ты боишься, что я расскажу кому-нибудь об этом или стану тебя шантажировать?

– Нет.

Он опустил руки, впрочем совершенно не обидевшись. У каждого – и у нее, и у него – есть своя запретная тема. Это можно пережить.

– Просто хочу сказать, – добавил он, возвращаясь к своему виски, – я бы не осудил женщину, которая отомстила обидчикам.

Крайняя точка

1

Сыщик вышел к бассейну, разделся до плавок, предусмотрительно одетых еще дома, и лег в шезлонг. Сегодня у Пашки не было настроения искать Олега Перцева и не было плана поисков. В расследовании наблюдался некоторый тупичок. Сыщик надеялся, что кто-то из таксистов или случайных прохожих, увидевших его объявления, расклеенные по городу, позвонит и расскажет что-нибудь полезное, но этого не случилось. Да и вообще, отставной сыщик чувствовал себя дезориентированным. К тому же было жарко.

Дремота наваливалась на него, мысли превращались в сны. Где-то далеко, скорее всего в лесу, пела птица. Эти звуки были единственной связующей нитью между реальным миром и миром снов. Паша ожидал, что она вот-вот оборвется, и…

– Бросай его в воду! – скомандовал женский голос.

Слова эти прозвучали прямо над ухом Седова, точнее, за его ухом. Та, что говорила, находилась позади шезлонга, в котором дремал сыщик.

– А вдруг захлебнется? – спросил другой женский голос, совсем юный.

– Мы ему голову подержим.

Просыпаясь, Паша уже ожидал, что сейчас его спихнут с кресла в воду, но он ошибся. Раздался громкий всплеск, и тут две девушки разом вскрикнули:

– Ой, что он тут делает?!

– Откуда он взялся?

А вот это уже относилось к Паше. Он сел на шезлонге и открыл глаза – именно в этой последовательности. Перед ним стояли Оксана и Наташа, в бассейне шел ко дну кто-то из братьев.

– Что происходит? – спросил он.

– Ничего! – звонко ответила дочь Элли.

Оксана молчала. Как будущий юрист, она предпочитала не выступать с опрометчивыми заявлениями. Посмотрев на них, Седов помотал головой, стряхивая сон, и прямо со своего шезлонга нырнул в воду. Прохладная вода вмиг взбодрила. Уцепив тонущего за футболку, Седов вытащил его на кафель.

– Не теряете навыков, – пошутила Наташка.

Утопленником оказался Гаврил. Парень еще не успел как следует нахлебаться воды, поэтому стоило Пашке нажать на его грудь, как он закашлялся, активно задышал и открыл глаза.

Заглянув в них, Паша кое-что понял.

– Вы совсем сдурели от скуки? – спросил он, раздражаясь с каждым словом все сильнее. – Вы спятили? Вам жить надоело?

Он вскочил, сжал плечо Оксаны, увидел и ее глаза – с широкими зрачками, рассредоточенным взглядом. Размахнулся и залепил девушке пощечину.

– Ты ведь уже не ребенок, ты будущий юрист, ты отвечаешь за остальных!..

– Отпусти! Козел! Урод! – завопила она, но очень быстро потеряла апломб.

Наташка с вытянувшимся лицом смотрела на эту сцену.