Мост Невинных

— Расследование по делу вашего сына продолжается. Мы установили, что к этому причастен нанятый вами мастер.

Жильбер поднял голову. Среди бунтовщиков у него была репутация бесстрашного человека, но сейчас перед Солерном сидел сломленный, смертельно уставший мужчина, переживающий в одиночку глубокое горе.

— Ничего удивительного, — побормотал он. — Что еще вы способны установить?

— Мастер единственный, кому это выгодно, потому что никто, кроме вашего сына, его не знал.

— Единственный, кроме вас. Вы готовы убивать нас сотнями по любому поводу.

— Зачем убивать того, кто уже приговорен к казни?

— Ради забавы.

— Вы можете прекратить? — раздраженно обратился к Николетти дознаватель: леденящая душу тоска стала такой плотной, что в ней можно было задохнуться. Этак Луи Жильбер разобьет себе голову об стенку прежде, чем они его довезут до виселицы.

— Как вы нашли вашего мастера? — вдруг спросил старый ренолец; Ги поперхнулся от такой наглости. То есть он и сам собирался спросить, но…

— Он прислал письмо и предложил услуги, обговорил цену, условия и способ связи, — буркнул Жильбер. — С ним должен был контактировать только один из нас.

— Чтобы в случае чего достаточно было прикончить одного для сохранения инкогнито, — процедил Солерн. Николетти прикусил костяшку пальца и впал в глубокую задумчивость. Видимо, для мастеров такое было нетипично. Бунтовщик, однако, тоже задумался и даже подался вперед, к дознавателю, словно хотел задать вопрос. Ги выглянул в окно. К Мосту Невинных стекались байольцы — практически одни мужчины. Солерн нахмурился.

— Почему вы это делаете? — вдруг спросил Жильбер. — Вам так много платят?

— Нет, — отрывисто отозвался Ги, напряженно оглядывая толпу, мост и высящуюся впереди виселицу, окруженную амальскими солдатами.

— Тогда зачем?

— Помню Ожероль, — Солерн встал и приоткрыл окно, чтобы лучше оценить ситуацию. — Не хочу повторения.

Толпа запрудила мост, перекрыв отряду амальцев путь к отступлению. Мужчины окружали место казни в мрачном молчании. Солерн дважды стукнул в стенку и крикнул вознице:

— Поворачивай!

На лицах гвардейцев-конвоиров отразилось глубокое изумление.

— Чего? — спросил возница, свесившись с козел.

— Поворачивай в Бернарден. Живо!

— Но зачем?

— Выполнять! — цыкнул Солерн.

— Вы что, передумали? — подал голос Жильбер.

— Нет. Мы повесим вас в тюрьме, в уютной приватной обстановке.

— Но…

— У, черт поганый, — сказал возница, вытащил из-под полы плаща пистолет и под возглас Николетти "Выше!" пальнул в Солерна. За миг выстрела рука возницы дернулась вверх, и пуля свистнула над плечом дознавателя, обдав жаром его щеку. Ги, не задумываясь, выхватил из-за ремня пистолет и всадил бунтовщику пулю в грудь. Тот с воплем свалился под колеса кареты.

— Сидеть, — сказал Николетти; Жильбер шлепнулся на лавку. Толпа вокруг яростно взревела и поперла на конвой. Гвардейцы, кольцом окружившие карету, открыли огонь, и в ответ раздались выстрелы и крики "Народ и Далара!"

— Да у вас тут революция, — с завидной невозмутимостью изрек мастер. — Очень увлекательно!

Один из гвардейцев перебрался с коня на козлы кареты, схватил поводья и тут же рухнул вниз, получив камнем в висок. Байольцы заполонили мост и попросту выдавливали кордон из амальских солдат на Площадь Невинных, прикрываясь импровизированными "щитами" из дверей и калиток. Амальцы открыли огонь, в ответ загрохотали выстрелы, и над мостом зависла пороховая завеса, как на поле боя. Вот только толпа была такой плотной, что ни развернуть карету, ни продвинуться вперед было невозможно.

— Можете убить меня прямо здесь! — вдруг воскликнул Жильбер. — Это больше не имеет значения, вам их не остановить!

Гвардеец направил на него мушкет, но Солерн цыкнул:

— Отставить!

Снаружи дико заржала лошадь, и чье-то тело так ударилось в стенку кареты, что та затрещала. В оконце мелькнул гвардеец, которого стащили с коня.

— Вы! — рявкнул на мастера Ги. — Сумеете нас вывести, если я открою дверь?

Старик окинул скептическим взглядом пурпурный камзол дознавателя — и вдруг замер, вперившись вспыхнувшими глазами в стенку кареты, словно видел сквозь нее что-то… кого-то… Николетти резко поднялся. Ореол подавления так сгустился, что Солерн едва не задохнулся.

— Мастер, — прошипел старик. — Здесь!

Внезапно двери кареты распахнулись. Двое гвардейцев с пустыми глазами в упор выстрелили в своих и тут же повалились наземь, как тряпичные куклы. Николетти пулей вылетел из кареты. Солерн ринулся следом, сам не зная зачем, но стоило ему оказаться снаружи, как он мигом ощутил, что бывает, когда мастер никак себя не сдерживает.

Единственное, что успел заметить Ги — как люди вокруг кареты рухнули наземь. Все звуки исчезли, голову пронзила такая боль, что Солерн упал на колени и сжал виски руками. Он не мог ни шевельнуться, ни вздохнуть, перед глазами то все расплывалось, то становилось мучительно резким. С трудом подняв голову, он увидел впереди черную фигуру мастера, от которой волнами распространялся почти видимый ореол подавления. Вокруг — никого, только корчащиеся на земле люди.

Николетти медленно повернулся — он что-то или кого-то искал. И, видимо, нашел: подавляющий ореол всколыхнулся, и Солерна прибило к булыжнику. Ги смутно ощутил боль, расползающуюся по щеке и скуле, и с усилием приподнялся на локте. Секунду или две ничего не происходило, а потом по спине Солерна словно проволокли мельничный жернов. Дознавателя стошнило, и он едва не рухнул в лужу рвоты. В глазах уже темнело, когда ореол подавления внезаптно исчез.

— В карету! — крикнул Николетти.

Ги практически вполз внутрь, бездумно повинуясь приказу. Старик запрыгнул следом, захлопнул двери, опустился на лавку, не обращая внимания на трупы конвоиров, и задумался, словно снаружи не было ни стрельбы, ни бунтующей толпы.

Спустя минуту или две Солерн достаточно пришел в себя, чтобы обнаружить пропажу Луи Жильбера. Слабо выругавшись, дознаватель выглянул в оконце. Гвардейцев вплотную прижали к карете, амальских солдат разметала толпа — Ги нигде не увидел красно-желтых мундиров, зато на виселице болталось тело в красном плаще с гербом герцога фон Тешена. И ни следа Жильбера, будь он проклят!

Вдруг на эшафот вскарабкались несколько человек и заорали:

— На Эксветен! К Площади Роз! Парламент против регента!

Клич распространился по толпе, как пожар по торфянику. Николетти поднял голову, прикрыл глаза, и Ги снова затошнило: карету окружил подавляющий ореол, хотя и не такой сильный, как раньше. Народные толпы, что устремились к Эксветену, обтекали карету и остатки конвоя, как волны — утес. Ошалевшие гвардейцы, которых осталось вдвое меньше, чем было, молча следили за бунтовщиками, не пытаясь даже шевельнуться. Крики "На Эксветен! Народ и Далара! Долой регента! Парламент против регента!" удалялись и наконец превратились в неясный гул. Мост Невинных опустел, и площадь перед ним тоже. Остались только трупы.