Мост

Интересно, простит ли его Элли за то, что он включил Джона в этот список?

Впрочем, сейчас он тоже не мог об этом думать.

Что бы ни хотел заполучить Менлим — его кровь, его сына, его друзей, его свет — Ревик не мог не думать, что они уже могли бы получить это. Это означало, что либо они чего-то ждали, какого-то момента, либо хотели чего-то другого.

Он не высказал свои мысли остальным, но знал, что Врег, по крайней мере, думает примерно так же. Врег как никто другой понимал, насколько ничтожны их шансы с тех пор, как они оказались в этом лабиринте.

Более того, Врег знал Менлима. Он знал, с чем они имеют дело.

Ревик думал обо всём этом на заднем плане, продолжая оглядывать пространство размером со склад. Он держал пистолет поднятым, его глаза смотрели в углы комнаты, его свет сканировал стены. Даже после сканирования он не знал, находились ли они всё время в этой комнате, или по-прежнему стояли в коридоре шириной в восемь футов — или вообще в комнате другого размера.

Он знал, что большая часть того, что он видел сейчас, была чистой иллюзией.

Он посмотрел на высокие каменные стены, выполненные в том же средневековом замковом стиле. Его взгляд скользнул по дубовым балкам потолка, а затем вниз, к толстым факелам, стоящим в рядах железных скоб над старыми деревянными столами.

Вся атмосфера массивного зала, несмотря на высоту потолка и колонны из гранёного камня, усеивавшие более обширное и открытое пространство, вызывала чувства и ассоциации, очень похожие на тот охотничий дом/шато в Аргентине.

На стенах висели вышитые гобелены, которые изображали пантеоны, похожие на Памирские, но в более кровавых и мрачных интерпретациях, чем те, что Ревик помнил со времён своего пребывания у монахов. В образах не было ни одного из тех фрагментов света и присутствия, которые он помнил. Они мерцали, как тени, сохраняя дезориентирующее и более жестокое присутствие, как и сама конструкция.

Его взгляд вернулся к передней части комнаты, где в каменном камине бушевал огонь. Банкетные столы в форме подковы сходились перед очагом, окружённым деревянными стульями с высокими спинками и украшенным кроваво-красным ковром.

Это было похоже на замки, которые он видел в Европе, только в какой-то версии из ночного кошмара.

Менлим всегда отдавал предпочтение средневековой эстетике.

Когда Ревик был мальчиком, он купился на эту эстетику каменных замков, считая их роскошными и впечатляющими. Возможно, тогда он был слишком близок к мышлению своего дяди, или, возможно, думал, что они могут защитить его от внешнего мира, создавая образ короля, который никого не должен бояться — или тогда он был достаточно наивен, чтобы поверить в это.

Теперь он видел только кровь, впитавшуюся в камень.

Кровь… и эго.

По его опыту, эти две вещи обычно шли в комплекте.

Он стоял совершенно неподвижно, осматриваясь по сторонам, впитывая в себя размеры комнаты, осторожно пытаясь заглянуть за образы, увидеть физическую реальность за их пределами.

Будучи элерианцем, он мог уловить проблески физической структуры, но также мог чувствовать, как конструкция препятствует его ощущениям. Большинство фрагментов, которые он улавливал, были искажены и не соответствовали другим элементам комнаты. Каменные колонны казались настоящими, но в неправильном месте, не сочетаясь со стеной, которая по его ощущениям разрезала комнату пополам, и с более низким потолком, сделанным из органического металла вместо камня.

Некоторые компоненты ощущались более или менее «реальными», но размеры и расстояния казались не соответствующими, что делало эти проблески лишь незначительно полезными, по крайней мере, когда дело доходило до составления пригодной для работы карты.

Тем не менее, он поделился увиденным со своими людьми, наблюдая, как они хмурятся и в замешательстве разглядывают элементы комнаты, следуя за его элерианскими беглыми взглядами на физическую структуру стен, полов и потолков.

Он всё ещё оглядывался, когда в центре комнаты появился полукруг фигур, стоявших лицом к ним.

Ревик моргнул, уставившись на них.

Они появились так бесшумно и мгновенно, что он сначала усомнился в своих чувствах, а потом засомневался, не упустил ли их раньше.

Но нет, они были новыми — несмотря на полное отсутствие изменений в вибрации комнаты.

Очертания полумесяца, который они образовали, показались ему намеренно угрожающими, почти испытующими. Ревик заметил, что он стоит в самом центре этой дуги.

Он чувствовал, как его люди реагируют вокруг — искры страха исходили от их света, пока они рассматривали группу вновь прибывших. Ниила подняла винтовку. И Джакс тоже. Джон держал пистолет в здоровой руке, прикрывая Ревика слева. Врег сделал то же самое справа. Ревик не сводил глаз со стоящих перед ними людей, но почувствовал, как Мэйгар с другой стороны поднял ружьё и отстегнул ремень безопасности на винтовке. Чинья дёрнула винтовку вниз и вперёд, как и Джораг.

Только закончив осмотр своих людей, Ревик сосредоточился на новоприбывших. Его челюсти напряглись, когда он встретился взглядом с желтоглазым видящим в центре.

Он чувствовал, что она где-то здесь.

Не его дочь — Элли.

Он знал, что это ненастоящее, что это не может быть реальным, но шёпот её присутствия всё равно сильно ударил по нему — даже сильнее, чем с той копией в коридоре. Ревику потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и приспособиться, взять под контроль своё сердцебиение, дыхание, свет.

Он чувствовал её, и, боги, это было больно.

Он заставил себя взглянуть на образ Менлима.

— Здравствуй, племянник, — сказал худощавый видящий.

Ревик не потрудился ответить.

Он не верил, что видящий физически находился «здесь», так же как не верил, что ударил свою жену в том каменном коридоре. Он не верил ни в каменный камин, ни в бокалы с вином, которые стояли вдоль ближайшего деревянного стола, словно часовые, наполненные кровью. Менлим и остальные тела были просто ещё одной фабрикацией конструкции.

Как и всё здесь.

Но даже в таком случае присутствие, наполняющее эти формы, не позволяло полностью отмахнуться от них.

Он не встречался лицом к лицу со своим дядей больше ста лет.

Реакция искрила в его свете и теле, независимо от того, что он знал. Чем дольше он смотрел на пожилого видящего, тем сильнее становилась эта реакция. Свет Элли по-прежнему обвивался вокруг него, эмоции, возникавшие при взгляде на Менлима, только усиливались… их также становилось всё труднее классифицировать, и тем более контролировать.

Менлим уставился на него, и его лицо было таким же бесстрастным и похожим на череп, каким его помнил Ревик. Хотя по возрасту он уступал и Тарси, и Вэшу, он определённо был в преклонном возрасте — как минимум на сто лет старше Балидора… если не на сто пятьдесят, а то и на двести.

Каков бы ни был его точный возраст, он не постарел с тех пор, как Ревик видел его в последний раз.

Внешность Менлима, казалось, нисколько не изменилась за прошедшие годы — ни цвет его волос, ни цвет кожи, ни вес, ни глубина этих жёлтых глаз, ни очертания его скульптурно очерченного рта. Ревик не мог удержаться, чтобы не рассмотреть фигуру мужчины в деталях, напоминая себе её основные очертания, ощущение мужчины-видящего за ней. Он попытался отделить факты от фантазий, от кошмаров своего детства, которые, вероятно, превратили видящего в мифическое существо в его сознании, но обнаружил, что это тоже почти невозможно.