Мой ангел-хранитель

– Тор!
– кричит девушка, обращая внимание громовержца.

– Сигюн, - Бог грома бросается, чтобы спасти её, но эльфы успевают сбежать. Очередной бросок Мьёльнира не долетает до скрывшихся в своем корабле врагов. Тору остается лишь беспомощно смотреть, как противники уходят, унося с собой маленькую, ослабшую жену его брата. А позже его взгляд падает на тело мертвой матери, возле которой оседает старый Один, прижимает жену к себе и позволяет дорожкам теплых слез бежать по его морщинистым щекам.

Ночь распустила свои черные крылья, взмахнула ими - и в Асгарде наступила тьма. Только на небе сияли мерцающие звезды, напоминающие драгоценные камни, и во главе этого войска звезд стояла луна, как самый храбрый воин, бесстрашный защитник.

Тихая ночь, где не слышен смех, не слышна радость. Тихая ночь Асгарда. Такие ночи бывали и ранее, и люди больше всего боялись таких ночей. Именно в эти ночи асы провожают в последний путь свой народ, павших от рук врага, павших на жестокой войне солдат. Их были сотни, тысячи. Огромные драккары были выстроены для каждого погибшего, их пускали по спокойному морю, по его гладкой воде, которая не посмеет потревожить погибших волнами, не посмеет качнуть корабли, она просто тихо унесет их к большому водопаду, а там, за чертой, души умерших блестящей пыльцой поднимутся в небеса, укроются в Валгалле, уйдут туда, чтобы там познать настоящую вечную жизнь, познать вечный мир.

Сегодня среди убитых была великая провидица, которую люди прозвали Луной, потому что она была так же прекрасна, так же чиста, бела, как сама ночная гостья, каждый раз восходящая на небеса, освещавшая в темноте ночи светлую дорожку, помогающая идти вперед. И для Асгарда смерть Богини Фригги являлось самой настоящей утратой. Все жители сегодня выстроились на берегу, все покинули свои дома, все покинули столицу, чтобы попрощаться с воинами, с царицей, с теми, кого небо уже не вернет назад.

Среди убитых была ванская княжна и правительница, которая защищала Асгард и билась наравне с его отважными воинами. Её поместили в такой же драккар, украшенный цветами. Корабли, где лежали обе правительницы двух миров, выделялись из всех остальных и были ведущими.

Могучее море, которое сейчас больше напоминало мельничный пруд, уносило тела павших воинов, лучники по традициям пустили огненные стрелы в каждый драккар, и тела умерших моментально вспыхнули, охваченные ярким пламенем. В небо люди подняли мерцающие шары, а певчие возносили своими голосами грустную песнь прощания.

Душа Фригги взлетела в облака, и каждый, от мала до велика, проследил её последний путь. Черные ночные небеса скрыли её душу в своих объятиях, как позже и души остальных.

Всего несколько слов, которые произнес вошедший охранник, повергли во внутренний ураган. Он думал, что познал горе, страдания, боль уже очень давно, задолго до своего заточения, но теперь понимает, как ошибался. Ему начинает казаться, что сердце вначале попросту остановилось, закончило свое жалкое существование, а потом с тяжким сожалением он понял, что оно все ещё бьется, и бьется так невыносимо быстро, словно это не орган, а заводной мотор, который невозможно остановить.

Все поплыло перед глазами, и Локи закрыл их в надежде, что видения, которых он не увидел, отступят, перестанут являть ему обрывки моментов, где томится его бедная Сигюн, где умирает его добродушная мать. Внутри уже нет ничего, там только потоки крови, которые гоняются по венам, которые приливают к голове, а потом снова спускаются к ногам, оставляя лицо в прежней бледности. Ниточка, которая и так уже висела из последних сил, наконец оборвалась, и теперь контроль эмоций и грань уже перестали существовать для него.

Тонкие руки сжаты в кулаки, с них слетают сгустки магии, разбивающие мебель в камере на кусочки. Столик устремляется в непробиваемое стекло, ваза с ягодами летит на пол, книги, стопкой сложенные в углу, разрываются на мелкие части, рвутся на куски, листочки, обрывки. Постельное белье в клочья разорвано грубыми пальцами, кровать полуразрушена, у кресла обломаны ножки, и только спинка валяется возле стекла. Трикстер рвет и мечет, он уже задыхается от своего звериного крика, что издает в бешенстве. Когда все вокруг превратилось в хлам, он наконец доходит до ненавистного зеркала. Как же давно он хотел его разбить. Там, внутри, его отражение, оно улыбается даже сейчас, сквозь слезы, сквозь боль, сквозь дыру в душе. Оно улыбается.

– Ненавижу тебя! Я ненавижу!
– вопит слетевший с катушек Локи и со всей силы ударяет кулаком по стеклу. Зеркало получает трещину, а маг уже не обращает внимание на резкую боль в руке, на капли крови, которые стекают по его ладони. Он поднимает это зеркало двумя руками, а затем бросает его на пол. Жуткий грохот и звон разбивающегося стекла прокатывается по подземелью. На полу рассыпаны мелкие стекляшки, а сама подставка отброшена в угол камеры, расколота на части.

Все его руки давно в крови, на пальцах сияют ранки. Вокруг ничего не осталось, все разбито, все потеряно. Но ему хочется бить дальше, ему хочется рушить, ему хочется метать. Локи снимает с себя жилет, рвет его на куски, отбрасывает в сторону. Ему кажется, что ему тесно в одной рубашке, он хватает её руками, пытается содрать с себя, казалось бы, вместе с кожей, но - то ли ткань слишком крепкая, то ли силы уже на исходе - одежда Локи не поддается, он лишь пачкает её окровавленными руками, и все, что получается ему разорвать, так это воротник. Ему хочется лезть на стены, ему хочется вдохнуть воздуха, другого воздуха, который теперь пропитан дымом, что оставил после себя драккар, несущий тело мамы в далекие воды. Ему хочется разбить стекло, разбить весь Асгард на части, сквозь небо прорваться, лишь бы спасти своего ангела, свою Сигюн.

Тонкие руки проходятся по стенам, оставляя на белой поверхности кровавые отпечатки. Локи упускает из вида колкую боль от стекляшек, что впиваются в его босые ноги, а одна из них даже прорезает ступню до крови. Нет, он не чувствует. Ему не больно. Разве это боль по сравнению с тем, что творится внутри?

Усталый, иссякший, он почти соскальзывает по стене на пол, опускается, словно вялое растение, клонящееся вниз. Одежда в крови, волосы беспорядочно растрепаны, ноги и руки изранены. Вокруг пустота. Его истошный крик прокатывается по подземелью, пальцы нервно кривятся, как палки, будто сейчас переломятся. Долгий, измученный, щемящий душу крик - зов, который окликает прошлое. Он не назовет имен, хотя они слышатся в его голове, он ничего и никому не скажет, хотя не перестает говорить сам с собой. Этот крик словно послание, это крик скорбящего по матери, злящегося оттого, что снова не уберег супругу от беды. Его душа уносится, он выдыхается, ощущая, как внутри все сгорает, уже тлеет, уже уничтожено. Какой-то частички этой души, если такова у него вообще есть, уже не существует. И все слова, которые были тогда в голове, которые вертелись на языке, но так и не были произнесены, теперь терзали его изнутри. Он бы все отдал сейчас, лишь бы только сказать эти слова ей в глаза, в глаза нежно любящей и любимой Фригги.

– Мама… Мама, - шепчет он, глядя на осколки стекла.
– Прости меня, мама…

Он закрывает глаза, он пытается снова начать дышать, но грудь сдавливает какими-то невидимыми тисками. Родной, тонкий голос в голове называет его по имени.

– Сигюн, - отзывается маг, словно только в её имени находит утешение, спасение, надежду.
– Я вытащу тебя. Вытащу, - тьма вдруг накрывает его, и Локи боится спугнуть её, боится потерять связь с девушкой, боится прервать её хотя бы на минуту. Её улыбка, её голос и глаза снова являются ему светом, и он знает, что способен идти, но он не чувствует больше ног, он не чувствует сил. Сны утаскивают его, и Локи стремится отыскать утерянную мощь, чтобы снова воспрянуть над своими врагами ради мести…

========== Глава 43 ==========

Все стихло. Битва закончилась, но никто не был спокоен, никто не вышел из своих убежищ, никого не было в округе, кроме солдат и стражников. Улицы Асгарда были пусты, половина из них была почти разрушена, обстрелена. Изредка охранники, обследовавшие местность, находили раненых и убитых. Повсюду слышались возгласы воинов, которые готовили боевые корабли, которые собирали оружия, подготавливаясь к новому залпу врага, что вскоре, они предчувствовали, обязательно состоится. Малекит и его войско прятались где-то в небе, висели невидимой тучей над Асгардом, и никто не мог увидеть их, как бы не старался. Всех пугала эта неизвестность и неопределенность, люди не знали, откуда ждать новых выстрелов, новых нападений.

Во дворце Одина тем временем шла своя процедура подготовки. Всеотец отдал приказ о принятии землянки Джейн под охрану. Солдаты под командованием члена Асгардского Совета увели смертную, словно заключенную, посадили в просторную светлую комнату дворца, обеспечили едой, водой, одеждой, даже личными слугами.

В тронном зале собрался совет военачальников. Фандрал был главным военным стратегом, также входил в состав членов Асгардского Совета. Вокруг иллюзорной проекции дворца собрались воины, царь стоял рядом с ними, внимательно слушая, как обстоят дела с защитой и с подготовкой.