Мой ангел злой, моя любовь…

— Пообещайте мне, — твердо сказала тогда Анна. — Обещайте, что как только господин Оленин вернется в империю, вы не станете так рисковать своим местом. Не стоит право. Мое положение не так бедственно, поверьте мне, чтобы вы пострадали из-за него.

Как Модест Иванович обещал ей тогда, при возвращении Андрея в Россию, она стала предоставлена сама себе. Обеспечение домашних отныне было только в ее руках. Мадам Элиза, снова захворавшая с наступлением осени, Иван Фомич с внуком Дениской, старая Пантелеевна, Глаша и младенец, которому, слава Богу, более не было нужды оплачивать кормилицу из села. Крестьянка, правда, тогда отказывалась, краснея от денег, что каждый раз вручал ей Иван Фомич от имени барышни, но не заплатить ей Анна не могла.

— Блажени плачущии, яко тии утешатся, — расслышала она знакомые слова, которые произносил отец Иоанн. Когда, вдруг подумала Анна, когда же воздастся за все слезы, что выплакала она за эти годы? Только бед прибавлялось на ее голову и только. А потом тут же поправила себя, снова кляня за греховные мысли во время литургии, что так и лезли в голову. Разве ж только горе было за эти дни? А Сашенька? Ее мальчик Сашенька с его детским запахом, который она так любила вдыхать, касаясь кончиком носа его макушки, едва покрытой волосенками. Его широко распахнутые глазенки, так доверчиво глядящие на окружающий его мир. Его пухленькие пальчики, обхватившие ее палец в первые минуты после появления на свет — такое простое касание, надежно взявшее в плен ее сердце. Ее дружочек Сашенька…

В утешение, не иначе, Анне был послан этот мальчик, при виде которого ее всякий раз захватывал такой приступ любви и нежности к младенчику, что даже дыхание сбивалось. Разве можно променять ныне на что-то его смех, на его первую улыбку, его первые несмелые шаги из рук Пантелеевны до кресла в гостиной флигеля, его первое «Ма!», обращенное к ней? Разве можно желать повернуть все по иному пути, когда такой дар был дан ей взамен всех потерь, что случились в ее жизни?

А потом… Анна сама не поняла, отчего так вдруг ударилось резко сердце в груди и после заколотилось сильнее прежнего, заставляя кровь прилить к голове, ударить в висках. Она по уже устоявшейся привычке стояла чуть поодаль от остальных прихожан в храме, словно на дистанции от всех, у самой стены храма, низко опустив голову. Потому видела всех будто на ладони, потому тотчас заметила, как стали поворачиваться головы, как волна тихих шепотков пробежала вдруг по пространству храма, и даже отец Иоанн чуть нахмурился от этого волнения, недовольный поведением прихожан. Повысил голос, произнося слова просительной ектении.

— Не думаю, что господин Оленин прибудет в Милорадово ранее весны, — сказал Анне в свой предпоследний визит во флигель Модест Иванович. — Я не жду его прежде этого срока, судя по тому, что писал он ко мне. Так что быть может, вы все же позволите мне позаботиться о запасах ваших, помочь вам в подготовке к зимней поре…

Анна и сама знала, что Андрей вряд ли приедет в эти земли, ей писала о том Вера Александровна, поддерживающая близкое знакомство с семейством Олениных. Но не мечтать о его приезде в Милорадово не могла, представляла себе их встречу в красках, когда лежала в постели в ночной темноте. И злилась на себя за эти мечты, на свое глупое сердце, которое пускалось вскачь при одной только мысли об этой встрече или при воспоминании о былом. Злилась, потому что не понимала, как можно мечтать о том, кто так предал, кто так обманул ее надежды, кто причинил столько боли. Разве так легко ступил бы в другие объятия тот, кто любил? Разве так быстро отринул бы былое?

Анна попыталась убедить себя сейчас, глядя на это волнение в храме, что это кто-то иной ступил под своды храма, быть может, даже князь Голицын, приезда которого ждали на днях в свои земли из Петербурга, как гласили слухи. Но знала, сердцем уже угадала, кто именно стоит в проеме, ведущем в залу храма из притвора церковного, чей взгляд вдруг наполнил ее душу таким теплом, стер из головы все дурные тревожные мысли. И так страшилась обернуться сейчас — не ошиблась ли… о, не приведи Господь! Пусть не ошиблась, Господи! Только бы взглянуть. Хотя бы раз! И вдруг обернулась резко, когда все склонили головы при очередном крестном знамении и коротком ответе «Аминь!» на слова молитвы отца Иоанна.

Андрей. Именно Андрей стоял в проеме и смотрел на нее поверх голов прихожан. И было что-то в его взгляде, отчего у нее навернулись слезы на глаза, сдавило в груди. Она смотрела на него, и вихрем в голове мелькали моменты, которые хотела бы забыть. И не только ее память хранила печать былого, но и губы, и руки, и все ее тело помнили его, этого мужчину. Захлестнуло душу вдруг желанием двинуться с места, лавируя между разделяющими их прихожанами, приблизиться к нему и прижаться к его груди, крепко-крепко обхватив руками талию, уткнуться в его плечо, забывая обо всем. Он здесь. Он прошел через огонь сражений, избежал смерти и увечья, что превратили в калек каждого третьего воина армии русской, он вернулся. Он здесь!

Анна едва успела отвернуться прежде, чем из глаз полились слезы, обжигая щеки, настолько горячими они ей показались ныне. Хорошо, что на ней вуаль, сперва мелькнуло в голове, что никто не видит ее слез. А потом подумала, что все едино, пусть даже смотрят. Впервые за эти годы она плакала, когда ее душа была полна какой-то странной благости, когда внутри все буквально трепетало от счастья, захлестнувшего с головой.

— Тебе, Господи! — прошептала вслед остальным, вознося к небесам благодарность, что все ее молитвы, творимые за того, кем по-прежнему живо было сердце, были услышаны. Он вернулся…

— Барышня, — тронули ее за локоть, когда потянулись нестройной вереницей на причащение. Анна резко обернулась к Глаше, державшей на руках Сашеньку, уже тянувшего к ней ручки, прося, чтобы именно его «ма» взяла его. Его принесли в храм для причастия — последнюю неделю у мальчика прорезывался очередной зубик, и Пантелеевна настояла на принятии святых даров, утверждая, что это облегчит его муки и подарит немного часов покоя и тишины домашним.

Принимая мальчика, Анна не могла не взглянуть на Андрея, по-прежнему стоявшего в проеме, пытаясь угадать его мысли при виде нее с младенцем на руках, лицом столь схожим с ее чертами. Даже сердце замедлило свой постоянный ход, словно выжидая вместе с ней. А потом ухнуло куда-то вниз, когда Андрей прикрыл на миг глаза, чуть скривившись, будто от омерзения. Равно как и ее тетя, когда Анна впервые вынесла Сашеньку из комнат второго этажа, чтобы показать той младенца. Вмиг заледенела снова душа при виде этого.

— О mon Dieu! — воскликнула за ее спиной мадам Элиза. — Monsieur Оленин! Анна! Это же…

— Пусть! — Анна крепче прижала к себе мальчика, отводя взгляд от Андрея. — Что за дело нам до него, мадам? Разве есть оно?

Благодарение небесам, Сашенька в этот раз покорно глотнул из чаши на причащении и спокойно сидел на руках Глаши, пока литургия не подошла к концу и после многолетия и целования креста прихожане не потянулись вереницей из храма, чтобы после разъехаться по имениям своим или разойтись по дворам. Анна увидела Андрея только на церковном дворе — он сидел на низкой лавке, прислонившись спиной к церковной ограде. Едва он заметил ее среди прочих прихожан, тут же поднялся на ноги и направился к ней, с каждым шагом наполняя ее душу паникой и странной злобой, распирающей грудь. Она вспомнила, как он поморщился, едва увидел Сашу у нее в руках, и вдруг схватила младенца у Глаши, прижала к себе. Ах, лучше бы она не видела его! Лучше бы по-прежнему в ней была жива слабая надежда, что все может вернуться на круги своя… если, конечно, она бы простила ему ту боль, что порой жалила ее ночами при воспоминаниях.

— Mademoiselle Шепелева, мадам, — Андрей остановился в шаге от их маленькой компании, поклонился, приветствуя их. Анна лишь кивнула в ответ, с трудом удерживая на руке Сашеньку. И когда он успел стать таким тяжелым, этот маленький медвежонок?!

— Monsieur Оленин, — тихо проговорила, едва сдержав порыв протянуть ему руку, чтобы снова ощутить прикосновение его пальцев к своей ладони. Или даже короткий вежливый поцелуй. Отвела взгляд на ерзающего в ее руках Сашеньку не в силах смотреть в глаза Андрея, чувствуя, как откуда-то из глубины поднимается волна душащих слез.

— Не ожидали вас увидеть в местных землях, — проговорила мадам Элиза, наблюдая со стороны, как тяжело этим двоим начать даже простой вежливый разговор, дань признанным правилам поведения. — Ваш управитель говорил, что вы напрямик к Москве проедете, минуя имение.

Анна прикусила губу, услышав эту реплику. Превосходно! Теперь Андрей будет знать, что она спрашивала о нем у Модеста Ивановича, теперь ее интерес к нему так открыт!

— Мой друг попросил меня об одном одолжении, а обстоятельства его дела привели в эти земли. При том глупо было бы не взглянуть, как поправили усадьбу, — ответил Андрей, и Анна не могла не взглянуть на него. Хорошо, что он смотрел на мадам Элизу и не заметил, как дрогнули ее руки в этот миг, как блеснули глаза.