Мой бывший бывший

— Машуня, это Ник, мамин друг с новой работы, Ник, это Маша…

— Самая красивая девочка на планете? — Ольшанский бесстыже начинает знакомство с моей дочери с бесхитростной, но, чего греха таить — абсолютно честной лести. Маруська от комплимента смущенно розовеет и начинает ковырять пальцем пуговицу. Ну, вот и чудно, а то я уже переживала.

Против «друга с работы» Николай не возражает, это еще чудесней. Очертим наши отношения пока так.

Черт, а ведь он первый, с кем я знакомлю Маруську так быстро…

— Ну, наконец-то просто Ник, — мурлычет Николай украдкой, когда Маруська залезает в его машину, — наконец-то прорыв в отношениях. А я-то думал, так без малейшего шансика на просветление и помру Николай Андреичем.

— Так это для Маруськи вы будете Ником, Николай Андреевич, — я не удерживаюсь от этой маленькой подколки.

— Ледышка, — ухмыляется Ник, пробегаясь пальцами по моим волосам. — Знаешь, я давно не ждал понедельников настолько сильно, как в эти выходные.

— Трудоголизм — это серьезная проблема, Николай Андреевич, — тоном очень обеспокоенной медсестры сообщаю я.

— Он тут ни при чем, — Ник ухмыляется и соскакивает пальцами мне на подбородок, — а вот твоя улыбка совершенно не идет у меня из головы.

Господи, он такой волшебный, что в него хочется завернуться как в пледик.

Почему же мне так неловко сейчас? А… Точно. Ветров. За спиной. Шагах в двенадцати. Я вспоминаю об этом, и дискомфорт становится абсолютно объяснимым. Он меня бесит, да. Но все равно происходящее с Ником кажется чересчур откровенным, будто мы тут целуемся взасос, да еще и порываемся заняться грязными делишками на багажнике машины.

— Может, уже поедем? — неловко улыбаюсь я. Маруська на заднем сиденье уже пристегнулась и теперь с любопытством таращится на нас в окно.

— Ага. Поедем. — Ник кивает, затем бросает взгляд за мое плечо, широко улыбается — и быстро меня целует. Мимолетно, не глубоко, но так демонстративно, а уже после — шагает к боковой дверце машины, чтобы распахнуть её для меня.

У… Упырь! Редкостный! Это ж надо… Нарочно! При Ветрове!

— Я тебя сожру, — мрачно обещаю я перед тем, как плюхнуться на сиденье его машины, — такое поведение — против правил.

— Он первый начал, — Ник разводит руками, — а насчет сожрать… Очень жду. Не задерживай с исполнением угрозы, а то проценты накапают.

Мило. Смешно. И даже почти весело.

Вот бы еще не чувствовать на собственных лопатка взгляд Ветрова, прожигающий насквозь…

29. Лучше поздно, чем никогда

— Яр?! — физиономию многоуважаемого Владислава Каримовича аж перекашивает при моем появлении. Объективно — есть причины. И не такие уж и незаметные…

— Не ори, — бросаю я раздраженно, — лучше скажи, пусть лед мне принесут.

— Ведро? — скептически уточняет Влад, явно пытаясь казаться саркастичным. Вот только я сейчас совсем не в форме, чтобы воспринимать юмор.

— А есть?

Влад закатывает глаза и через селектор требует у секретарши принести лед. Я же нахожу в его кабинете зеркало, останавливаюсь у него, любуюсь. Нет, пиджак в топку, однозначно… Ребра ноют, на скуле — длинное красное пятно, а правый кулак рассажен в хлам, ну, спасибо что обошлось без серьезных фингалов. В конце концов, переговоры в четверг. И являться на них со следами драки на лице… Нет, этого мне точно не простит ни Рафарм, ни моя собственная гордость. А эта фигня на скуле — должна сойти за пару дней.

— И с кем это ты сцепился? — с интересом спрашивает Влад, и я болезненно кривлюсь. — И где тебя столько носило, вроде час назад звонил, что подъезжаешь.

— Да был тут у тебя один. Попробовал в меня въехать. Вот мы и разбирались. Договаривались еще. После того как нас твоя охрана растащила…

— Погоди, — Влад косится на часы, — это случайно не тот, который вышел сорок минут назад? Мордатый такой? С армянским носом и шрамом на подбородке?

— Ну, вроде, — я с досадой жму плечами. Мусолить эту тему однозначно не хочется. Весь день и так окончательно скурвился, особенно с этим недо-ДТП.

— Ох, блин, Прозоровский, — Влад тихонько стонет, прикрывая глаза рукой.

— Ну, да, фамилию спросил бы, так было б проще, — я раздраженно барабаню пальцами об подлокотник кресла, — я ж протокол с ним оформлял.

Помяли меня на самом деле чуть-чуть, а пропыхтевшись, мы поняли, что инспекцию ждать не хочется ни мне, ни этому, который «с армянским носом». Нет, он вообще предлагал «без протокола» договориться, но вот тут у меня уже обострилась юридическая паранойя.

Влад сильно мрачнеет, глядя на меня поверх сжатых пальцев.

— Ты хоть завещание напиши, если у тебя настолько обострилось желание срочно умереть. А просто я очень сомневаюсь, что переживешь еще один наезд на депутата. Особенно, если я тебя не отмажу. А я не отмажу, если завещание будет не в мою пользу.

Занятно. И никакого «да ты знаешь, кто я», которым часто решают проблемы люди такого положения. Видимо, щепетильная у этого Прозоровского тема для визита. Хотя я в это не полезу, Влад не будет обрисовывать нюансы своих дел, а я и правда жить хочу.

— Могу повторить по буквам, это он в меня въехал, — огрызаюсь я и пытаюсь выдохнуть, — и мы разобрались вообще-то.

— Именно это я и закажу выбить на твоем могильном камне, — Влад энергично закивал, — «он был ни в чем не виноват, просто по морде двинул кому не надо». Прозоровский — человек злопамятный. Вроде и разобрались, а ну как потом дорожки пересекутся и расклад будет уже не в твою пользу? Ну, ты ведь знаешь, что у меня простых клиентов нет. Что ты устроил-то?

Я выдыхаю через нос и не говорю ни слова. Марина притаскивает мне пакет со льдом, который я прикладываю к лицу.

— Мне перед ним извиниться? — сухо интересуюсь я. В этой ситуации действительно получается не очень корректно. И портить брату карму в его работе с клиентами я точно не хочу.

Всех этих страшилок от Влада я не очень боюсь, как-нибудь найду путь разрешения конфликта, если этот его Прозоровский все-таки обострится. Приезжал-то он сюда в частном порядке, без охраны и даже без водителя.

— Нет уж, тут лучше я сам ему позвоню, уточню, нет ли у него претензий, — Влад качает головой, — в конце концов, это я его делами занимаюсь. Яр, случилось что? Я первый раз вижу тебя настолько взвинченным.