Мой бывший бывший
Шрифт:
Я бы хотел сказать, что даже не начали, но что-то внутри меня… Не может сбросить расхождения параметров в топку. Восемьдесят процентов сходства между фотками, сделанными в одном и том же ресторане в одно и то же время. А между фотографией вчерашней и восьмилетней давности — девяносто два. Потому что программа смотрит не на цвет волос, или что-то другое, а на неизменяемые параметры лица. Те, что даже время изменить не в силах.
Черт возьми, неужели я всерьез рассматриваю эту версию?
Что восемь лет назад кто-то затеял огромную аферу, чтобы подставить мою жену? И зачем? Я ведь детективам
Это же чушь! Как в это верить?
— Ну, окей. — Влад раздраженно хлопает по коленям ладонями и вскакивает на ноги, Сергей, откройте мне папку Антона и откройте нам результаты анализа голосовых шаблонов видео и нашего объекта.
Интересно. Значит, и там есть до чего докопаться?
30. Прозрения всегда запаздывают
В кабинете у Влада тихо как в морге. Я стою у панорамного окна молча. Гляжу вниз, на мельтешащих людей, принимаю как факт — мир движется. Весь остальной мир — движется. И только я — встал на месте. Да и встал ли? Под ногами совершенно никакой опоры нет.
Слышу я сейчас только одно — как сам мой братец нетерпеливо постукивает ногтем по стеклу стакана с виски. Нетерпеливо — не потому, что его напрягает затянувшееся молчание. Он уже просто хочет домой. Я заколебал даже этого конченого трудоголика своей дотошностью.
Виски есть и у меня — разливал Влад на обоих. Вот только в меня не влезло ни капли. Не хочу мутить разум.
Я безумно давно не смотрел на мир настолько трезво.
Шесть часов! Мы возились с его «добычей» шесть часов, я какими только средствами не цеплялся за ту версию бытия, к которой прирос. Даже настоял на том, чтобы мне сделали «чистый и свежий» оригинал голоса для сличения, мы даже использовали для записи мой телефон.
Прости меня, Викки, ты даже звучала устало, а тут еще и этот звонок…
А ведь Вика терпеливо выслушала про забытую Машей в машине неведомую ерунду, которой и не было, но теперь придется купить чтобы не рушить мне легенду. А могла бы послать далеко и надолго за такой поздний звонок. И за все остальное…
Господи, за все остальное всех посылов мира не было бы достаточно.
Меня не спасли мои маневры. Мой брат не оставил мне ни шанса своей правдой. Ну, и техника — судья самый непредвзятый. Анализ проводили при мне. Получили те же результаты…
Голос был не тот. Голос принадлежал хорошей актрисе, которая не один день занималась с собственным голосом, и явно не один день тренировалась подражать голосу моей жены. Восемь лет назад у неё получилось обмануть меня — когда я слышал её из-за двери номера, и на видео. Но современная техника судила не «на слух». И её приговор был сух и жесток.
Липа. Дорогая, качественная, но все-таки липа!
Меня развели. И я сам развелся.
Господи, почему я тогда просто не выбил ту чертову дверь? Ведь увидев её с близкого расстояния, я бы понял, что это не она, не моя Викки… Хотя… На фотки я в упор смотрел. Не понимал… Но голос… Хотелось бы верить, что у меня была хоть какая-то возможность раскусить этот развод…
Была, на самом деле… Не нанимать детектива. Не давать даже возможности
оболгать мою жену… И… Поговорить с ней.— Яр…
Я просто качаю головой, останавливая все эти оклики. Я сейчас совершенно не способен к диалогу. Надувной человечек — ткни пальцем, и я даже не лопну, просто сдуюсь, потому что воздуха внутри почти нет. Не на чем стоять, не за что держаться.
Как просто себя было оправдывать, пока был повод. А сейчас…Сейчас я будто стою у зеркала. Смотрю на себя. Хочу отвернуться. Хочу не понимать, что именно я там наблюдаю. Но…
Какое право я на это имею? Я и так слишком, непозволительно долго отводил глаза. От правды — и от самого себя заодно.
Но все-таки я спохватился слишком поздно. Именно тогда, когда вернуть все — уже совсем нельзя, непонятно за что цепляться, от чего отталкиваться. Под ногами только вода. Но вода — не пустота, в воде можно попытаться выплыть…
— Ты сможешь найти мне организатора? — тихо интересуюсь я. Есть пределы у всего, даже у возможностей моего брата. И если есть такой человек, который настолько заморочился с тем, чтобы вот так сильно подставить Вику в моих глазах, значит, скорей всего, все следы, что можно было — уже заметены. За восемь лет можно похоронить и не такого слона. Особенно, если замешан Завьялов. А он замешан — как минимум, участвовал в обеих фотосессиях, это для меня уже проверили.
— Я не могу дать гарантий результата, я детектив, а не волшебник, а тут уже восемь лет прошло, — буднично замечает Влад, практически озвучивая мне мои же мысли. А мои пальцы только крепче стискивают стакан с моей порцией виски.
Восемь лет.
Восемь…
Три тысячи дней.
Три тысячи дней я ношу табличку «Конченый кретин» на собственной шее.
Три тысячи дней, как я, именно я, предал собственную жену. Я, я, именно я! Поверил чужой лжи, да, мастерской — но все-таки лжи. А был уверен — чужое вранье чую на подлете, скольких клиентов так раскусил…
— Яр! — только вскрик Влада и приводит меня в себя. Что-то произошло? Я брата и слышу-то, будто ватой уши заложили.
— Ой, придурок, — тихонько рычит Влад, перехватывая меня за запястье, — давить стаканы голыми руками… Ты кого из себя корчишь? Сталлоне?
Я с недоумением замечаю слабую боль в правой ладони. Разжимаю её и на пол сыплются осколки, запах виски становится еще сильнее.
— Переводи на таких нормальный виски, — раздраженно ворчит брат и тянет меня к своему столу, выуживая аптечку из ящика, — да аккуратнее ты, бумаги мне кровью не заляпай. Ну и какого врача поднимаем, твоего или моего?
— Да забей ты, — устало откликаюсь я, — там ничего серьезного, пара порезов на пальцах, один неглубокий на ладони. Ничего страшного.
Боль вроде и есть, но какая-то бессмысленная, мелкая. На неё даже обращать внимание стыдно.
— Ничего страшного, — Влад передразнивает меня недовольно, хотя видит — я прав, — пара порезов. Чего ты вообще тут устроил? Ну, подумаешь, подлог. Ты ведь с бывшей своей всего лишь развелся, не убил же!
Отчасти хорошо, что я сейчас стою к Владу именно спиной. Потому что он даже и близко не понимает, что второй раз за пять минут бьет меня по сломанной ноге.