Мой кошмарный принц

— Правду, — Ася сердито посмотрела на старшее поколение. — Мэт, сам подумай. Если преступникам надо подставить Бубнову, значит, ее нужно поймать на "горяченьком", так? То есть они сами постараются организовать облаву, заодно избавится от ненадежных кадров. И наши дорогие родители ничуть не собираются это предотвращать, наоборот, всеми лапками помогут. Так?

Родион Константинович и Андрей Игоревич молчали, но по им лицам было заметно: Ася попала в точку.

— Но… — выдохнула Марго. — А как же Ольга Николаевна? Она же хочет помочь. И что, ее — в тюрьму?

— В изолятор временного содержания, — поправил ее Мирославцев. — Но тут у нас все под контролем, по делу она будет проходить только свидетелем. Андрей организует.

— А почему нельзя сразу все по-нормальному сделать? — не понял Глеб, которому жена все уши прожужжала про бедного сына Бубновой.

Старшее поколение в очередной раз переглянулось, вздохнуло и, сообразив, что их поймали, начало "колоться".

— Здесь все просто, — пояснил Андрей Игоревич. — они должны думать, что все идет по их плану. То есть Бубнову поймают, у судьи будут неопровержимые доказательства, а главу этого дурдома выпустят на волю. Таким образом, если мы вдруг начнем мешать их планам, мы их спугнем. А так, просто в определенный момент, буквально перед процессом просто заменят судью на проверенного. И вопрос будет решен.

— Ну не гениально ли? — самодовольно воскликнул Родион Константинович, недвусмысленно спалившись, кому принадлежит сей чудесный план. Младшее поколение нахваливать его не спешило, переваривая услышанное.

— А Стас? — уточнила Ася.

— А что я-то? — не понял Белозеров, осознавая, насколько он в действительности далек от всех этих детективных интриг.

— Он тоже в изолятор временного содержания? — сверлила взглядом Мирославцева девушка. — И по статье за перекупку краденного?

— Ты совсем меня извергом-то не считай! — оскорбился детектив. — Он — нормальный парень, наш человек. Не трус какой-нибудь. Свидетелем пойдет. Тем более, Андрюха это со своим начальством согласует все. Я бы и сам покупателем выступил…

— Но в самый неподходящий момент полез бы геройствовать и наказывать зло, — прекрасно знал дядю и его способности к выдержке Глеб. Он даже представлял, сколько споров прошло прежде, чем детектив согласился не лезть в самое пекло.

— Но я уже и так засветился, когда приходил к Бубновой, — нашел куда более приличный предлог Мирославцев.

— А сразу рассказать нам все это нельзя было? — продолжала злиться Ася. — Хотя бы Стасу, который во всем этом должен принимать непосредственное участие?

— Так он знает, — невозмутимо пожал плечами детектив. — Было бы глупо ничего не говорить тому, кто принимает во всем этом непосредственное участие.

В этот раз сердитый взгляд достался Белозерову. Но вслух Ася ничего говорить не стала, предпочитая все высказать ему потом наедине. Зато Маргарита молчать не стала:

— То есть ему сказать можно, а нам нет? Если уж на то пошло, то в этом непосредственное участия и моя работа принимает.

— Цыц, девочки, — шикнул на них детектив, — заканчиваем бабий бунт. Сейчас вы знаете все. И у вас на все это одна установка.

— Какая же? — вопросительно приподняла левую бровь Элла. Она единственная продолжала сохранять невозмутимость.

— Не лезть, — отрезал Строганов-старший. — А ваша, — посмотрел он на Матвея и Глеба, — проследить за ними.

— Или кратко о том, как вы берете на себя самое простое, — фыркнул себе под нос Левицкий, прекрасно знающий всех троих бунтарок и мысленно прикидывающий, чем их нужно связать, чтобы они никуда не влезли. Особенно одну сердитую шатенку, которая сломала всю таинственность двум интриганам.

Глава 41

Стоило только машине остановиться, как Ася вышла из автомобиля, и, даже не дожидаясь Стаса, направилась к подъезду. За все время дороги до дома она не произнесла ни слова, отделываясь каким-то неоднозначным мычанием и что-то усиленно изучая в телефоне. Проще говоря, Белозерова игнорировали. И с таким положением вещей он мириться не собирался.

Быстро захлопнул дверь, торопливо поставил транспорт на сигнализацию и помчался догонять девушку. Успел перехватить практически возле крыльца. Развернул к себе и тихо сказал:

— Ася, хватит дуться.

— Я не дуюсь, — ответила девушка, смотря куда-то поверх его плеча. — Я просто устала и хочу побыть одна.

— Ты сейчас мне врешь или себе? Извини, но лгать ты не умеешь.

— Хочешь правду? — внезапно разозлилась Строганова. — Отлично. Я не хочу с тобой разговаривать. Потому что ты знал, что нас, как детишек, водят за нос, и ни слова не сказал. Ни намеком, ни полунамеком. Разве это нормально, Стас?

— Если для тебя так безопаснее — да, — хладнокровно заявил актер, не раздумывая ни секунды. Он прекрасно понимал мотивы и Мирославцева, и отца Аси. Хотя бы так можно было удержать в стороне от основных событий этих авантюристок.

— Я не маленькая девочка, чтобы от меня что-то скрывать, чтобы я была в безопасности, — взорвалась Ася. — Ты хоть понимаешь, что я сейчас чувствую?

— А ты можешь мне хотя бы немного доверять? — вопросом на вопрос ответил Белозеров. — Разве это сложно, Ася? Мы знаем, что делаем.

Его слова заставили девушку замереть. Потому как дело было не в доверии. И даже не в слепом использовании ее, Марго и Эллы. Дело в том, что она за него боится. И этот страх пугает ее куда сильнее, чем можно было бы предположить. И после такого реально хочется сунуться и лично все проконтроллировать, и вообще…

— Знаешь, иногда достаточно хотя бы просто сказать, — горько заметила Ася. — Недомолвки рождают куда больше проблем, чем вовремя сказанные слова.

— Если ты хорошо подумаешь, то поймешь, зачем мы это сделали, — стоял на своем парень. Но девушка не хотела его слышать. Да, она понимала. Все умом понимала. Но принять не могла. Это было по меньшей мере нечестно по отношению к ним.

— Вот я и хочу подумать обо всем, — скривила губы в усмешке девушка. — без тебя.

— Ты ведь понимаешь, что… — начал говорить что-то Стас, но его прервали.

— Давай не будем продолжать этот разговор. Не сегодня. Нам действительно обоим стоит подумать обо всем по раздельности. Иди к себе домой. А я пошла к себе.

Она казалась настолько решительной, что хотелось просто схватить ее за плечи и трясти, пока она не поймет, не признает их правоту. Зацеловать до такого состояния, когда она вообще перестанет что-либо соображать. Но… Раз уж она так хочет побыть одна, он не вправе ее останавливать. Только и осталось, что смотреть, как его девушка уходит. Но ненадолго. Он просто не даст ей долго этим грузиться.