Мой крылатый кошмар

Судя по тому, как кожа приобретала нормальный цвет, ему становилось лучше.

– Я рад, что именно ты оказалась здесь со мной, - неожиданно произнес Айран, смотря воспаленными красными глазами.

Странное ощущение, словно он смотрит на меня и в то же время будто сквозь.

– Ну у тебя опыт побольше моего. Сколько напарниц сменил за все время?

Я уселась рядом, опираясь о ствол и откусывая кусочек своего печенья.

М-м-м-м.

Вкусно и питательно. Не зря нам дают его на время практики.

Жалко, что мало. Надолго не хватит.

– Пять или шесть. Не помню.

– Совсем не помнишь?

– Я их не запоминал. Ни одну целительницу, с которой работал. Для меня они все одинаковые.

– Звучит обидно…

– Зато честно. Я действительно никого не запомнил… Кроме тебя.

– Ну-у-у-у, - протянула я, совершенно не смущаясь. Как-то сложно смущаться, сидя на влажной земле в самом сердце проклятого леса, едва держась от усталости и не зная, выживешь ты или нет, - меня сложно забыть. Почти невозможно. И чем я лучше других целительниц?

– Я тебе не нравлюсь, - вдруг отозвался он, пытаясь приподняться.

Со второй попытки ему это удалось.

Иргар повел плечами, потер шею и начал медленно массировать ноги.

– И что? Что в этом особенного? Или хочешь сказать, что я единственная, кому ты не нравишься? Очень сомневаюсь.

– Ты единственная, кто смело об этом заявляет. Я наследник древнего рода. Лучший студент. Внешне тоже довольно симпатичный…

– Про скромность не забудь, - ехидно вставила я, пытаясь устроиться поудобнее.

– Они все – целительницы – испытывали ко мне… симпатию. Кто-то боготворил, кто-то был влюблен или думал, что влюблен. Одна даже однажды залезла ко мне в постель. Пришлось выгонять и докладывать ректору.

– Разве это плохо? Испытывать симпатию или любить? Чувства же не запретны.

– Они мешают, - неожиданно резко ответил напарник. – Сводят с ума, выбивают из колеи, лишают равновесия и стабильности. Ты уже не принадлежишь себе, твой разум отказывает рационально думать и работать. Все мысли о той… кто никогда… неважно!

– Зря ты так, - тихо отозвалась я, с тихим стоном вытягивая ноги вперед и рассматривая грязь и пожухлые листочки, прилипшие на ботинки. – Да, любовь лишает рассудка, но она дает смысл жить.

– А ты? Ты любила когда-нибудь? – вдруг спросил он, поворачивая ко мне голову.

Вопрос был личным. Настолько личным, что я не обязана была отвечать. И вообще это не его дело!

Но я ответила, подняв голову и рассматривая темное небо над головой, которое хорошо виднелось сквозь изогнутые уродливые ветки дерева, под которым мы сидели:

– Нет, не любила.

– Кхм…

– Но это не значит, что я не верю в любовь. Верю. Я вижу, как любят друг друга мои родители. Каждый день и час. Да, они ругаются. И довольно часто. Моя мама – саламандра, огненная, темпераментная, взрывная. А папа камнеград. Спокойный, обстоятельный, крепкий, как скала и такой же надежный. Они разные. Настолько разные, что мало кто верил в этот союз. Но они есть, и мы есть. Их дети, такие же непонятные, странные и немного сумасшедшие.

– Сумасшедшие? – переспросил Иргар, криво усмехнувшись. – Разве сумасшествие – это хорошо? А как же стабильность, уверенность в завтрашнем дне?

– Это скучно. Что может быть интересного в равнодушии и холоде отношений. Когда даже поговорить не о чем. Ну представь!

Я повернулась к нему и с жаром начала объяснять, даже пару раз руками взмахнула.

– Вот женат ты на правильной до тошноты Юджинии. У вас все идеально, ваши семьи одобрили союз и утирают скупую слезу от умиления. Роскошная свадьба, долгожданный наследник через девять месяцев. А там через пару лет еще один про запас. Можно и дочь для укрепления связей между семьями. И проходит десять лет, а то и двадцать. И что?

– Что? – сухо уточнил летун, впиваясь в меня пристальным и даже злым взглядом.

Мне бы надо остановиться, но… он же сам начал этот разговор!

– Оглянешься ты на прожитые годы и… вспомнить нечего. Никакого яркого воспоминания. Разве что, - я вздохнула и даже слегка улыбнулась, обводя глазами унылый пейзаж, - кроме этого нашего приключения… Весело, да? Сидишь смотришь на идеальную жену с детьми, а вспоминаешь меня и Черный лес. Разве это жизнь?

А дальше произошло нечто совсем неожиданное.

Прошипев что-то не очень приличное, летун вдруг схватил меня за шкирку и швырнул в дерево. Да так, что я охнула от боли и болезненно зашипела. Но и этого ему показалось мало, Иргар вдруг навалился следом, выпрямляя наши тела и вжимая в ствол так, что весь воздух из легких выбил.

– Кхэ-э-э-э, - только и смогла прохрипеть я, вытаращив глаза.

Понимаю, зашла далеко, ляпнула не подумав, но зачем так реагировать?

А он надавил сильнее, еще и капюшон куртки сверху накинул.

– Энгалихай, - прошипел он, прижав ладонь к моему рту.

Активация метки, которую я собственноручно вышивала этим утром.

Плащ зашелестел, удлиняясь, скрывая нас с головы до ног и подстраиваясь под окружающее пространство, становясь единым целым с деревом.

– Тихо, - щекоча кожу на щеке, отозвался Иргар, когда я слегка пошевелилась, пытаясь выбраться из-под него. – Ни звука.

А потом… потом я услышала это.

22

Жуткий вой, пробирающий до самых костей. Такой знакомый и такой… непередаваемый.

Кожа мгновенно покрылась противными болезненными мурашками, а сердце тревожно забилось в груди.

– Это… это же, - прохрипела едва слышно, вновь пытаясь вырваться.

Страх и ужас были такой силы, что я уже перестала себя контролировать. В голове лишь одна мысль – бежать! Бежать отсюда как можно дальше. Скрыться, спрятаться от этих опасных монстров. А еще страшно хотелось закрыть уши ладонями и зажмуриться. Может хоть так удастся отгородиться от этого жуткого пения.

– Иви… Иви… успокойся, - снова зашептал Иргар, крепко и даже болезненно удерживая меня на месте.