Мой летний эротический роман
Шрифт:
«Сборник рассказов», — пишу я с комком в горле. Я получила полсотни отказов из издательств. Больно было все пятьдесят раз.
«Сочувствую. С рассказами совсем туго, тем более, если ты начинающий автор. Но это еще не конец твоей истории. После того, как со сборником рассказов не сложилось, ты решила продать душу дьяволу — написать простенькую книгу, которую захотят читать массы»
Я задумываюсь над его словами — и едва не пропускаю остановку, на которой хотела выйти. Выскакиваю из автобуса.
Откуда Мэтт может все это знать?.. Хотя понятно, откуда. Он работает
Это несправедливо. Несправедливо, что всем правят деньги. Что хорошим историям не пробиться к читателям, что мне приходится заниматься вот этим… Но все, стоп, этап отрицания, как и этап гнева, я уже прошла.
«Я угадал?»
«Горячо! — пишу я, согласно правилам нашей игры, и тотчас же стираю. В контексте обсуждения эротической прозы звучит двусмысленно. — Все верно. Только, возможно, я душу не продала, а подарила, как говорил Довлатов. Шанс, что я заработаю на эротике, не больно-то и велик».
Бреду по бульвару под куполом кленов. Днем здесь шумно — машины, прохожие, но сейчас тихо, как в лесу. На легком ветру влажно шуршат листья, капли шлепают по асфальту, по лужам. Я скидываю капюшон, и одна из капель, тяжелая и холодная, падает мне на макушку. Улыбаюсь сама себе.
«Илона, вам нравится Довлатов?»
«Обожаю! «В салате были грибы, огурцы, черносливы, редиска, но преобладали макароны», «Я ушел. Вернее, остался». Хотела бы я так писать…»
Перебегаю дорогу на красный свет, все равно ни души.
«Интересно, как выглядела бы эротика от Довлатова?» — читаю и хихикаю.
«Известно как: «Тем не менее я успел снять ботинки. Я всегда снимаю ботинки заранее, чтобы потом не отвлекаться. Чтобы не говорить: «Одну минуточку, я только ботинки сниму…»))))»
В ответ получаю с десяток скобочек.
А вот и сквер. За ним — издательство.
«Тебе стыдно за свою книгу? Эротическую», — спрашивает Мэтт, и я хмурюсь. Конечно, стыдно. Книги, которыми гордятся, не пишут под псевдонимом. Но что ответить Мэтту?
Он сам за меня отвечает:
«Тебе стыдно. Настолько, что ты не хочешь разговаривать со мной по видеосвязи. Но зря. Мне нравятся эти три абзаца».
Прячу телефон в карман. Не знаю, как на это реагировать… Может, он просто подкатывает к фривольной женщине, пишущей эротику?.. Хотя какой в этом смысл? С такой машиной он может просто остановиться на проспекте и открыть пассажирскую дверь: кто-то да запрыгнет.
Кажется, в проеме между листвой я заметила свет в окне издательства? Прохожу еще пару шагов. Нет, показалось. Наверное, фонарь отсвечивал.
Мэтт пишет…
«Знаешь, в твоем тексте меня зацепила вовсе не эротика. Вернее, и она, конечно, только, скорее, тоже как проект, как идея чего-то нового для издательства. Но больше меня зацепил тот нежный восторг, то предвкушение, с которым героиня ждала близости. Этот отрывок был не о сексе, а о любви. Меня это зацепило».
Я останавливаюсь. Это совсем не то, что я предполагала…
Пока я думаю, что ему ответить, приходит сообщение:
«Приятно было пообщаться. Спокойной ночи». И абонент исчезает из сети.
Какое-то
время я просто стою и смотрю на потухший экран телефона.— И тебе спокойной ночи, Мэтт…
Прячу телефон в карман, поднимаю голову — и натыкаюсь взглядом на Мэтта… на босса, который выходит из подъезда издательства.
Я замираю.
Невозможно, невероятно.
Словно город сам подтолкнул меня к Мэтту, подкатив к моей остановке желтый автобус.
Мы встречаемся взглядами, он останавливается. Между нами метров пять, не меньше, но, кажется, я чувствую в нем глубину, ранимость, потаенную печаль — то, что не рассмотреть при дневном свете.
— Добрый вечер! — говорю я и делаю шаг к нему.
Расстояние между нами сокращаемся, сокращается, сокращается…
Сейчас он так похож на моего Мэтта, что я чувствую волнение в груди.
Мэтт не двигается, молчит — и волшебство все длится.
— Добрый вечер, — наконец отмирает босс, разворачивается и направляется к своей машине.
Окликаю его:
— Вас что-то расстроило?
— Только ваша некомпетентность, Вероника, — не оборачиваясь, сухо отвечает он и садится за руль.
Ну… волшебства не произошло. Это все тот же босс.
Машина срывается с места, я стою посреди дороги и смотрю ей вслед, но вижу совсем другое. Вечер, только прошел дождь, солнце алыми полосами прорезается сквозь низкие тучи.
Мэтт ждет меня в небесно-синей Тесле. Я спешу к нему, на мне короткий насыщенно-красный сарафан то ли в цветы, то ли в бабочки. Ныряю в прохладный салон, и машина срывается с места.
Мы едем к нему домой. Поднимаемся по лестнице — какая-то малоэтажная новостройка из красного кирпича. Колышутся огоньки свечей, но мы не в ванной, а в спальне. Я стою к нему спиной, его ладони на моих плечах, он скользит ими вниз, стягивая лямки сарафана. Я сама перекидываю волосы через плечо на грудь, чтобы дать ему доступ к моей шее. Он тянет замочек молнии на сарафане, но не расстегивает полностью, а ровно настолько, чтобы приспустить его с груди и нырнуть горячей ладонью в чашечку лифчика…
Сцена в моей голове настолько чувственная, что отзывается в теле. Я ощущаю томление, даже легкое головокружение.
Хватаю телефон, чтобы записать образы, а он разряжен! А второй дома! Роюсь в сумочке, чтобы найти хоть что-то. Нашла! Огрызок карандаша для глаз — не помню, как он здесь оказался — и конверт с письмом из водоканала. Оглядываюсь — рядом ни одной скамейки. Присаживаюсь на корточки и, положив конверт на колено, записываю.
Кажется, только завершив сцену, я снова начинаю дышать.
Домой возвращаюсь в начале первого: пришла бы еще позже, если бы не летела на крыльях.
Прокрадываюсь в детскую и сразу за комп. Нужно расписать сцену в подробностях, пока я ее помню, пока живы образы и ощущения. Печатаю так быстро, словно не касаюсь клавиш. То, что сейчас происходит, это волшебство, не иначе.
Впервые в жизни я засыпаю за столом.
Глава 6
— Ника, завтракать! — раздается за дверью, и я аж подпрыгиваю в кресле.